Я выбрал 
Глава 8. Дин
Сэмми... Сэмми... Сэм...
Секунду он смотрел на охотника, не понимая... застыв, не дыша – воздух... какой... горячий...
А потом прошлое хлынуло лавиной, цветной жаркой рекой, сметая возведенные в сознании барьеры...
...над ним что-то переливается, яркое... красивое.
- Пап, смотри, он уже ловит ручками! Эх, мелкий...
...веснушки на носу Дина – как крошки солнца, он влез с ногами на стул и, плотно сжав губы, старательно разрисовывает бумагу. Бумага прозрачная, и когда Дин вешает ее перед лампой, по стенкам комнаты разлетаются бабочки-тени…
- Спи, Сэмми. Вот тебе бабочки. Других зимой нету! Ох... хорошо, завтра сделаю! Из бумаги... Спи, а?
- Завтра?
- Вот липучка. Обещаю.
Он засыпает, успокоенный. Дин обещал – значит, будут бабочки. Старший брат...
...Дин смотрит, приоткрыв рот...
- Чего?!
- Пожалуйста.... – шепчет он, и правда готовый расплакаться... Дин возводит взгляд к потолку, весь – как картинка «господи, ну что я тебе сделал?!». Потом оглядывается на дверь, и со вздохом забирает у него пистолет.
- Ладно, идет.
Он забирается под кровать Сэма, сердито требует подушку, и безмерно счастливый братишка поспешно пихает туда и подушку, и одеяло, и свою припрятанную от обеда конфету. Только б Дин и правда поохотился на чудовище.
После сердитого ворчанья конфета вылетает обратно и ехидный голос Дина обещает, что так легко мелкий не отделается: завтра он все-таки съест невкусный, но страшно полезный шпинат! Вот тогда и поймет, что чудовищ в шкафу не бывает…
... Папы нет, папы опять нет, а за окном громыхает так, что мокрые деревья царапаются в стекло, словно собираются разбить стенку и влезть в крохотную комнатку... Сэм помнит, что должен быть храбрым, он обещал... но папа ведь тоже обещал! И ушел…
Он спускает ноги с кровати, быстро-быстро пробегает по холодному полу и влезает на другую постель. Главное, чтоб Дин не заметил...
- Сэмми? Ты что? Эй...
- А... а у меня подушка мокрая! Дождь намочил. Дин... а?
Дин бурчит что-то неразборчивое, но отодвигается, и обрадованный Сэм поспешно лезет в ласковое тепло...
- Дин...
- М-м-м?
- Сказку не расскажешь?
- Мелкий, обалдел? Я спать хочу!
- Дииииин...
- Мммм… - бормочет Дин, - Ох, ладно. Жило-было... привидение...
- Дин!
- А-а... Ну ладно... Жила-была эта... Красная бейсболка...
Эй! Красная шапочка же!... Сэм хочет поправить, но братик теплый, как батарейка, и уютный, как плюшевый мишка... и глаза закрываются сами собой…
...- Нет, Сэмми, не так! Отступаешь влево, потом пропускаешь руку вот так, а этой бей! Давай! Нет, пальцы в кулак, резче...
- Не хочу!
- Что?
- Бить, - Сэм, надув губы, смотрит в пол, - Тебя. Драться. Не хочу!
Дин, кажется, хочет сказать что-то сердитое, но вместо этого только шагает ближе и легонько щелкает по носу.
- Кто сказал – меня? Мы только тренируемся на мне, а по носу ты ему врежешь сам. Ну... Сэмми...
... Сэмми... Сэмми... Сэмми…
Меняются комнаты, мелькают лица и улицы... сад, подготовительный класс... классы... но рядом всегда он... Дин. Старший... брат... Диин!
В ушах стучало и шумело, во рту почему-то было очень горько... М-м-м...
- Сэмми, очнись! Малыш, братишка, Сэм! Сэмми...
Что... такое?
Дурнота постепенно отступила. Сэм осознал, что лежит в чьих-то руках... Прикосновение? Нет! Он на автомате рывком отдернулся прочь, попытался отдернуться, удержали.... и резко открыл глаза.
Он лежал на полу.
А охотник... Дин.... Пленный.... Дин.... держал его за плечи.
- Сэмми...
Юноша хватанул губами воздух, потрясенно вглядываясь в это лицо… Зеленые глаза и веснушки на носу, проступавшие, когда Дин волновался... Дин. Брат. Его брат...
- Сэмми... Что? Ты в порядке? Сэмми... – его прижимали, зажимая в захват... нет-нет... обнимали... Обнимали... Дин…
Сэм с усилием шевельнул невозможно тяжелыми губами.
- Дин?
Руки стиснулись еще сильней, и зеленые, сумасшедше счастливые глаза заблестели такой радостью!
- Сэм... братишка. Все будет хорошо, все теперь будет хорошо, Сэм...
Хорошо... Странно как. Легко и тепло. Так... правильно.
Все правильно, так должно быть. Это же Дин, – подумал восьмилетний Сэмми, все это время спавший в каком-то укромном уголке сознания. Он меня любит и защищает, он мой брат. Закрыть бы глаза, обнять и прижаться, и чтоб все стало хорошо, чтобы Дин снова рассказал ему сказку, переврав все слова и выбросив из «Трех поросят» сценку, где маленьких розовых свинок съел волк… Дрожащая рука взъерошила ему волосы .
- Сэмми? Сэм?
Сэму захотелось заплакать. Он уткнулся лицом в плечо брата, заталкивая куда-то рвущиеся из горла всхлипы. Дин... Ох, Дин!
Брякнули цепи.
Сэм невольно вздрогнул, когда его шею зацепило холодным железом. Вздрогнул, замер, тело напряглось, почуяв опасность раньше затуманенного сознания. Цепи. Страх. Боль. Человек. Это слово оказалось ключевым.
Проснулся Тирекс. Тирекс из волчат, сын Азазеля, воин города Прайд. Ему тоже было семь лет, но он не умел жить и любить – только выживать.
Тирекс сын Азазеля...
- Сэмми?
Тирекс инстинктивно дернулся – человек не должен прикасаться к нему без разрешения. Нет, он же... он же Дин. Мой брат! Человек...
Брат. Мой... из прошлого...
Холодным дождем, злым ледяным душем его окатило осознание того, что произошло. Он вспомнил.
А это ЗАПРЕЩЕНО.
Все.
От страха, острого, на грани обморока, Сэм резко вырвался. Его трясло – холодно, как холодно...
- Сэмми?
- Не зови меня так! Я Тир! Тирекс. Ясно? – он заметил, что стоит на коленях, как и охотник, и торопливо вскочил. – Не смей звать меня так! Не смей, человек!
- Дин! Я Дин, Сэмми, - охотнику, казалось, было плевать на то, что он стоит на коленях, он смотрел только на Тира, и от этого было еще хуже, больней. Там, где-то внутри, в груди, где сердце, что-то билось сумасшедшей птицей, рвалось на свет, стучало, болело…- Дин. Ты ведь меня вспомнил?...
- Заткнись!
- Как бы не так! Сэмми, очнись! Черт, ты мой брат, ну вспомни, пожалуйста, Сэмми... Ты мой брат! Ты человек, ты слышишь?
- Я не брат человеку!... – рука пошла в замах сама, на автомате – дать пощечину, сбить на пол, чтоб замолчал, чтоб заткнулся, чтоб молчал-молчал-молчал-молча-а-а-ал!!!!
Он не уклонился – даже не попытался.
Только зрачки дрогнули.
«Сэмми…» - отдалось в сознании...
Рука замерла.
Мгновение... еще... еще. Зеленые глаза на белом лице…
«Сэмми...»
Рука опустилась.
Медленно, как во сне, Сэм отступил... наткнулся бедром на стол... не сводя взгляда с пленного... брата... Дина.
И опустился на пол. Спрятал лицо в ладонях...
Я не могу.
Будь оно все проклято.
Я не могу. Все.
Может, охотник и говорил что-то, наверняка говорил, он же такой, но Сэм ничего не слышал. Он сжался в комок, зажимая лицо, до крови кусая губы, глуша боль другой болью, а в голове творилось такое...
Так наверное, встречаются кометы – две громады сталкиваются с громадной скоростью. Крушат, ломают, взрываются... И остается... А что остается? Осколки. Ранящие осколки...
... – Я Сэм! Сэм... Винчестер, Моя фамилия Винчестер...
Хлесткий удар, невидимый, но тяжелый, от которого пол взлетает к глазам, и дышать становится невозможно...
- У тебя нет имени, малыш.
- Есть… Я... Сэм...
- У тебя нет имени. Повтори!
... – Пей!
- Воды... можно?... Пожалуйста...
- Пей это – и получишь воду. Потом.
Жарко, как жарко... сухо... в «морилке», как называют наставники, их осталось только шестеро... глотать почти невозможно... Пить...
- Пей.
Горько, очень... очень горько. Темно...
…- Первый, кто упадет, будет отбракован. Второй останется. Третий получит имя. Давайте, звереныши.
Он меньше обоих соперников, меньше, и у него почти нет шансов, и первый бьет сразу и наотмашь, чтоб сбить наверняка.
И тело включается само. Отступить в сторону, пропустить руку над собой, вот так, а под вторую... со всей силы... н-н-на!
- Твое имя – Тирекс. Повтори.
Он смотрит на руки Наставника. На выставку инструментов на стене. Это последний выбор. Другого не будет.
- Я Тирекс, Наставник.
- Теперь я понимаю, как мне удалось выжить, - наконец проговорил он отстраненно, - В первый год, когда нас отбраковывали. Я умел драться... Ты меня учил.
- Ты вспомнил... – губы у охотника дрожат, хоть и пытаются улыбнуться, - Ты все-таки меня вспомнил…
М-м-м....
Сэм стиснул зубы, борясь бушующей внутри бурей… То жар, то холод окатывали его изнутри, голова болела вся, даже глаза, его ощутимо знобило, и казалось, лицо Дина двоится и дрожит...
Дин. Охотник. Пленный. Брат... Адское пламя...
- Что теперь? – все так же отстраненно проговорил юноша.
- Теперь?
- Да, теперь! – искра гнева, его привычной защиты, медленно разгоралась в острую вспышку злости. – Теперь я должен отпустить тебя, да?
Охотник удивленно изгибает бровь:
- А я никуда и не уйду.
Что?
Сэм с усилием тряхнул головой: в ушах еще шумело... Может, он неправильно расслышал?
- Ты... ты все-таки псих?
- Я больше не брошу тебя, Сэмми. – зеленые глаза были темны и смертельно серьезны, - Никогда не брошу.
Сэм растерянно приоткрыл рот – он что, не понимает? Дин, ты что? Не надо... Но гнев и выучка Тирекса взяли свое, и с губ слетело совсем другое:
- Уже бросили! Эти семь лет... Вы неплохо жили и без меня!
- Сэм!
- Отстань!
- Сэм! – человек хватает за руку, удерживает, и злой взгляд отскакивает от него, как стрела пуля от бронебойного стекла, - Сэм, все не так! Слушай... Ты ведь меня раздевал? Медальон на шее видел? Видел?
- Нет!
- Так посмотри! Куда ты его дел?
Взгляды сталкиваются – кажется, сейчас брызнут искры…
Медальон?
...Медальон был до смешного примитивным – крохотная машинка с глазками ... Сэм недоуменно покрутил ее в руках – что такого?
- Ну?
- Не помнишь? – какой же у него напряженный взгляд, лицо просто горит… - Переверни.
Крошка-автомобиль словно сам дрогнул в руке. Совсем маленький, как фаланга пальца. И надпись тоже крохотная... Надпись? Надпись! Сэм поднес к глазам странную игрушку – меж маленьких колесиков шла цепочка из мелких буковок в строчку. Всего три слова...
«Младший для младшего»…
... – Диииииин! Купииии!!! – Сэм не мог оторвать глаз от игрушек в витрине – семейка игрушечных машинок выглядела до того потешно, что он оторваться не мог. Папа-автомобиль щурил сонные глаза-фары, мама-машина была в чем-то, напоминающем фартук, а двое автомобильных детенышей выглядели точь-в-точь, как они с Дином – старший нетерпеливо приподнял колесико, готовый куда-то умчаться, и его левая фара то и дело сверкала озорной искоркой. А младший выглядел серьезным, и капот-мордочка у него была самая трогательная – то ли у автомобильчика что-то случилось, то ли он обдумывал стратегию выпрашивания-вытягивания из родителей чего-то страшно нужного…
- Не сегодня, Сэмми…
- Ну Диииин!
- Нас папа за чем послал? То-то...
Сэм насуплено замолкает, с его точки зрения, машинки куда интересней бесконечных пакетов соли, которыми папа и брат вечно засыпают все вокруг. Несколько метров молчания, и Дин вздыхает:
- Ладно, Сэмми. Ты ведь потерпишь пару дней?
- Купишь?! - Сэм подпрыгнул, - Правда?
- Обещал же...
... Купил...
Сэм молча смотрел на машинку – в горле царапались озверевшие коты, и сказать он ничего б не смог.
- Твой подарок, - кажется, у охотника тоже царапало в горле, и каждое слово давалось с трудом, - Это был твой день рождения. Когда тебя забрали.
День рождения?...
- Я везде его таскал, - выдыхает Дин с той же отчаянной надеждой, - Знал, что найду тебя! Сэмми…
Подарок, опоздавший на семь лет...
Дин.
Экзамен…
Силы ада...
ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!
Внезапно боль и отчаяние, осознание своего бессилия перед надвигающимся ужасом, страх и безысходность – все, что мучило его первые месяцы, в эти первые страшные годы в городе Прайд, все, от чего он отгораживался железной броней самоконтроля, взметнулось в сознании яростной черной волной... и захлестнуло с головой.
Тяжело-противно-больно-стыдно-о-о… страшно, как страшно... о боже… ох, силы ада... не могу... ну держись... ну же... ну...
Не вышло...
Что-то лопнуло вдруг – беззвучно... там, внутри, у сердца, этот кокон малыша-Сэмми, окруженный железом... он лопнул, осыпался в клочья, из губ рванулся всхлип, потом стон, хриплый, дикий, глаза жгло... точно от песка.... Он зажмурился, плотно-плотно, до зеленых кругов, сжался, обхватив руками колени, зубы стиснул, давя эти звуки, это хриплое бессвязное карканье. Это поможет, всегда помогало.
Не помогло!
И Тирекс… Тир.... Сэм.... ОН... разрыдался, уткнувшись лицом в колени.
Дин не мешал ему.
Почти.
В какой-то краткий промежуток Сэм осознал, что уже не сидит, скорчившись, на полу у стола, а как-то переместился к кровати, и руки брата (господи-господи, Дина!) ласково обнимают его за плечи, гладят волосы, и шепот услышал «Сэмми, прости. Прости-прости-прости-прости... прости меня, пожалуйста, я так долго тебя искал...»
...И зарыдал еще горше. Он выплакивал свой страх, постоянный, давящий, бесконечный... и отчаяние, то, страшное, когда Сэмми понял, что его не найдут, ни папа, ни Дин – не успеют. Боль, ненависть, постоянную настороженность, дикое одиночество с крохами тепла, от других, от Наставника, от...
Ему было о чем поплакать...
Сэм открыл глаза. Уже утро? В окно лился солнечный свет, по-рассветному тусклый, но на улице пока было тихо – сигнал подъема еще не прозвучал. Тело ломит… Странно.... Неудобно как-то.
- Проснулся? – послышался негромкий голос.
Сэм невольно дернулся, встретившись взглядом с...
Дин. Это с его плеча он сейчас поднял голову...
Он заснул рядом с пленным!
«С Дином,» - шепнуло подсознание. Сэм растерянно оглянулся:
- Я что, уснул?
- Как маленький, - улыбнулся Дин.
- Черт...
Как маленький. Наплакался, вывалил на голову Дина все свои страхи и обиды, полночи не замолкал, наверно. А если бы кто-нибудь вошел? Если бы... Сэм вскочил на ноги – тело подчинилось с удивительной неохотой. На краю сознания тенью мелькнуло сожаление о ласковом тепле рук на плечах… Я с ума сошел! Может, поэтому тон вышел резковатым, почти грубым.
- Мне надо на занятия!
- Понятно.
- Я... я нескоро приду!
- Ясно.
Охотник чуть прищурился, испытующе вглядываясь, словно что-то искал. Не надо... не смотри...
Не сейчас.
- Сэмми…
- Потом.
Сэм вылетел из домика, отгородившись от Дина захлопнутой дверью. От брата. От необходимости выбирать.
До занятий было еще не меньше полутора часов. Время было... Просто... ему надо было побыть одному. Ну что, Тир-Сэмми, что будешь делать? Что? Ломаем дальше, а? Давай! Ты ж этого добивался, ты ж так искал слабые места! Ну вот, нашел! Ты – это и есть его слабое место! Осталось немного – надавить на него теперь, когда он знает... любит ведь. Сломаешь наверняка. Досрочно. Тебе две недели дали, а прошла только одна. Выполнишь задание досрочно… Сможешь? Сможешь? Это ж больней всего, когда тебя мучает тот, к кому ты неравнодушен.
Сможешь?
«Заткнись!» - прорычал Тир невесть откуда взявшемуся внутреннему голосу.
«Сам заткнись! Ты не сможешь.»
«Отстань.»
Не сможешь.
Глупо... и правда не мог. Не изуродовал же... Не унижал, хоть и знал, догадывался, что подействует... Не покалечил...
Что мне делать дальше?!
Я же НЕ МОГУ его отпустить…
- Тирекс, к Наставнику!
Сердце гулко ухнуло в пропасть. Его еще ни разу не вызывали с занятий. К наставнику...
Сохраняя на лице спокойную сосредоточенность, он прошел мимо трех пустых стульев (Динго и два его дружка сегодня не явились на занятия), мимо учебных пособий, мимо дежурного.
Зачем, зачем его вызывают?
Неужели их вчера кто-то видел?
Или... Сэм спешно покопался в памяти, выискивая свои грехи. Ну заначка... Ерунда, это единичка, не больше, ради этого не позовут, просто выпорют на недельном отчете... Узнали про плен?... Нет... Откуда бы? Только спокойней.
- А, Тир, - Наставник, как всегда, что-то вертел в руках, - Входи, мой мальчик.
Сэм молча вытянулся перед столом, не позволяя себе ни лишнего вздоха, ни движения. Навскидку он определил, что наставник вроде не зол... но сердце все равно билось часто-часто… спокойней... надо думать о чем-то другом...
- Все злишься, что не взяли в десятку? – усмехнулся Наставник.
Кровь бросилась в лицо:
- Что?
- Понимаю тебя, мой мальчик. Но об этом потом. Как продвигается твой экзамен? Отчитывайся.
Только спокойней!
Тир вообще-то любил «отчитываться». Он неплохо справлялся и любил быть лучшим. Удостоиться похвалы. Спокойно. Спокойно... Давай как всегда.
Четко, коротко, с еле уловимой гордостью он доложил о предпринятых способах воздействия, не забыв помянуть состояние здоровья объекта, не позволяющего использовать более жесткие и действенные меры.
- Ясно. И как результаты?
- Он упрям, как вы и предупреждали, Наставник. Но мне кажется, я нашел слабое место...
- И какое?
- Он боится электротока, - услышал Сэм собственный голос... Ох...
- Ах вот как... А почему ты сегодня взял на складе его вещи?
Черт...
- Простите... – Сэм нервно облизнул губы, - Я знаю, что это не поощряется.
- Поясни?
- Я хотел взять пример... ну как Ящер, что сдал первым… растоптать у него на глазах то, что ему дорого... уничтожить оружие... его надежду.
Наставник усмехнулся:
- Мальчик, это я вполне способен тебе простить. Но вот что касается ваших объектов – есть способы куда результативней. Вы просто не нашли их. Это от плохого знания человеческого мира.
- Простите, наставник.
- Тир, - Наставник неожиданно встал, - Ты ведь помнишь наказание №11?
Что? ЧТО?!
- Я... наказан?
Наставник приподнял его голову за подбородок, от его взгляда во рту пересохло…
- Нет. У людей это называется изнасилованием, - проговорил мягкий голос, - И слабые людишки его не выдерживают. Примени его к своему объекту, вот тебе таблетки. Пей.
Как во сне. Бредовом.
Сэм ничего не понимал. Таблетки легли на язык. Две? Через полчаса у него крышу снесет...
- Вот так, Тир. Возьми с собой еще несколько штук. Я тебе доверяю.
- Да, Наставник…
- Вы же пробовали, а? – светлые глаза насмешливо сузились, - В прошлое воскресенье?
Откуда он знает?... Юноша сглотнул.
- Ну вы же не думаете, что можете скрыть что-нибудь, правда? Так что не стоит огорчаться, что не попадешь на воскресное развлечение. Пленник твой, делай что хочешь... хоть всю ночь... Только чтоб не рехнулся, от него еще кое-что узнать надо. Понял? Я даже от занятий тебя на завтра освобожу…
Сэм улыбнулся – надо было улыбнуться.
- Да, Наставник... Благодарю. Это так результативно? Люди настолько слабые?
- Хм... В твоем случае – стопроцентно поможет. Иди, мой мальчик.
Уже в дверях его догнал голос:
- Да, Тир... Не поможет, скажи – пришлю троих помощников поздоровей.
Дверь захлопнулась...
