ОБРЯД ПОСВЯЩЕНИЯ 
ПРОЛОГ
С затихающими порывами череды разрушительных гроз Тора вошел в Лорел-Хилл, Нью-Джерси. Не в качестве следствия буйства погоды, но, скорее, грозы послужили предвестниками его прибытия и предстоящего опустошения. Впрочем, ничто в его внешности не насторожит жителей неугомонного провинциального городка. Так было задумано. В противовес своей натуре он нарочно выбрал цивилизованную наружность и спокойные манеры на – скорее всего – короткое время, необходимое, чтобы осмотреться. Остановившись на черном цвете, он носил котелок, надвинутый низко на изборожденный глубокими морщинами лоб, двубортный костюм и черные ботинки. Клинышек белой рубашки был единственным отступлением от черноты, а красноватое лицо – единственным мазком цвета.
Хотя он носил с собой увесистую деревянную трость с окованными металлом рукоятью и заостренным кончиком, ничто в его походке не намекало на то, что трость предназначена для опоры, так что посторонний наблюдатель решил бы, что трость и котелок он носит просто для красоты. Пока в его интересах было поддерживать все эти заблуждения. Только позже жители сообразят, что он просто маскировался. Тора был, пользуясь библейской идиомой, волком в овечьей шкуре. Ему требовалось свободное время, чтобы оценить Лорел-Хилл, так что с нехарактерным приступом терпения можно и смириться.
Впереди, на Бедфорд-драйв, его внимание привлекло что-то интересное. Отличная возможность побаловать естественные наклонности. С садистской ухмылкой он решил, что терпение лучше принимать маленькими дозами.
Джо Седенко закончил закреплять последний коньковый элемент и теперь, небрежно держа в правой руке гвоздезабивной пистолет, перетаскивал воздушный рукав, змеящийся по крыше, через край и дальше, к гудящему компрессору двумя этажами ниже. Опустившись на колено около вентиляционной трубы, Грег Бичам накладывал герметик на головки гвоздей вокруг гидроизоляции, чтобы наверняка предотвратить протекание. На краю крыши, сталкивая остатки мусора в общем направлении мусоровоза-самосвала на подъездной дороге, стоял Майк Мацкевич.
За два дня они почти доделали крышу. В первый день они снимали старую поврежденную битумную черепицу, убирали и заменяли прогнившую обшивку, а потом укладывали новый рубероид. Работа была грязная и опасная, со всем этим мусором и риском споткнуться. Во второй день работа предстояла более упорядоченная и косметическая: закрепить новую черепицу, разнести стыки, убрать несколько черепиц вокруг вентиляционных труб. Так что, понятное дело, Джо нахмурился, заметив блестящий титановый гвоздодер на карнизе позади Майка. Инструмент этот был незаменим для извлечения гвоздей в первый день, когда кровельные гвозди из катушки один за другим прошивали новую черепицу и рубероид. Джо решил, что Майк вытащил его из рабочего ремня, когда приводил себя в порядок, но чтобы тот оставил тяжелый металлический предмет так близко к краю крыши… Еще не хватало, чтобы железка упала с крыши и раскроила череп миссис Слони, которая могла выйти проверить, как продвигается работа, или вынести графин ледяного чая к подножию стремянки.
В этот самый момент Майк шагнул назад, к краю крыши и гвоздодеру, очевидно, не подозревая, что он там лежит.
– Эй, Майк, – окликнул Джо. – Осторожно.
– Чего? – Майк огляделся, потом заметил инструмент. – Как эта штука сюда попала?
Он шагнул ближе и наклонился, чтобы поднять гвоздодер. Джо кивнул и почти отвел взгляд, но тут одна из плиток в стартер-полосе выскользнула у Майка из-под ноги. Он тяжело упал на бок и соскользнул через край, только рука беспомощно мазнула по водосточной трубе перед тем, как он исчез из виду. Услышав глухой удар, Джо в шоке замер на месте. Гвоздомет вывалился из онемевших пальцев, гораздо мягче ударился о черепицу под коньковым шаблоном и заскользил по скату, как будто его тянули за воздушный рукав.
– Какого черта, Джо? – спросил Грег, переводя взгляд с Джо на ускользающий гвоздомет. – Где Майк?
– Он…
Грег положил металлический шприц-пистолет для заделки швов, заряженный кровельной смолой, на вытяжную трубу и принялся пробираться вниз, чтобы поймать инструмент прежде, чем тот свалится через край. Воздушный рукав мотался туда-сюда, раз за разом выдергивая гвоздомет из-под руки Грега и уводя его всё ниже, до самого карниза.
Джо не смог уберечь старого друга от столкновения с подъездной дорогой, но что-то при виде вихляющего шланга придало ему прыти. Он припустил вниз по крыше, намереваясь догнать Грега прежде, чем того постигнет судьба Майка. Уголком глаза он заметил, как что-то синее сдвинулось с места, но его разум не смог зафиксировать происходящее, в то время как предмет соскользнул с серебристого фартука в основании трубы. Он слишком сосредоточился на том, чтобы поймать Грега, который уже опасно приблизился к краю крыши.
На последнем рывке Грег схватил гвоздомет, который уже переваливался через сточную трубу.
– Еще бы чуть-чуть!
Воздушный рукав натянулся и сбил ему равновесие.
Грег накренился вперед в тот самый момент, когда Джо попытался ухватить его сзади за ремень.
Джо опоздал совсем на чуть-чуть, потом сам потерял равновесие и наклонился вперед достаточно, чтобы увидеть, как голова Грега с тошнотворным треском бьется о край кузова мусоровоза, прежде чем ему удалось отшатнуться и не свалиться самому. «Легкий день» в мгновение ока стал дважды роковым. Дрожа, Джо осторожно отступил от края.
Нога опустилась на что-то твердое и подвижное, вес сместился, и из-под резиновой подошвы его рабочего ботинка вылетел пистолет для заделки швов. Ноги соскользнули, он упал ничком, а инерция довершила дело. Одной рукой Джо схватился за водосточную трубу и отчаянно затрепыхался у стены. Но момент облегчения тут же превратился в новую вспышку ужаса, когда тонкий металл скрипнул и проржавевшие болты отлетели. Момент спустя он падал спиной вперед, перед глазами по очереди мелькнули небо, дерево, газон, покрытый трещинами тротуар, а потом стало темно.
Моя посуду после домашнего обеда, Мишель Слони заметила, как что-то темное мелькнуло в окне кухни, и отстраненно подумала, что это, может быть, крупная птица, например, один из тех страхолюдных грифов-индеек, которые громоздились на стоящие около леса дома, будто жалуясь на редкость падали на дорогах. Но когда предмет приземлился во дворе, она увидела, что это одна из новых черепичных плиток. Поврежденная, должно быть, предназначенная для длинного строительного мусоровоза, занявшего подъездную дорогу. Наверное, отрикошетила через газон.
Несмотря на то, что из-за быстрого движения за окном Мишель вздрогнула и оторвалась от работы, она могла поклясться, что слышала глухой удар около мусоровоза, и ей вдруг на мгновение вообразилось, что кто-то из бригады Седенко свалился с почти отремонтированной крыши. Несколько секунд она стояла на месте, со стекающей по рукам мыльной водой, когда ей представилась эта мрачная картина. Но нет, не было слышно ни криков, ни предупреждений. Она слышала лишь…
Еще один удар заставил ее вздрогнуть.
Этот второй удар показался ей ужасно громким, наверное, потому что она прислушивалась к звукам с крыши. Вытерев мокрые руки посудным полотенцем, она заторопилась к двери. На улице она позвала:
– Мистер Седенко, мне показалось, я слышала…
Она застыла под маленьким портиком, не веря собственным глазам.
Седенко как раз неловко кувыркнулся с крыши спиной вперед.
Он упал головой вниз на дорожку, которая бежала вдоль стены и выходила на подъездную дорогу. Под весом падающего тела его шея хрустнула, и Мишель ни капли не сомневалась, что он умер мгновенно. Сломанная водосточная труба скрипнула на ветру, и кусок ее со звоном шлепнулся на землю.
– Господи, – прошептала Мишель.
Прикрыв ладонями рот, она неловко заковыляла вперед, будто в страшном сне. Взгляд ее скользнул с трупа Седенко на второе разбитое тело, лежащее около длинного мусоровоза. Грег как-там-его. Вокруг его размозженного черепа разлилась лужа крови. В нескольких метрах от него лежало третье тело. Майк. Мишель помнила, что его звали Майк. Кажется, еще одна сломанная шея. Она посмотрела на новую крышу, почти ожидая, что в ответ на нее посмотрит четвертый рабочий, который всех и убил. А из-за чего еще трое опытных кровельщиков могли упасть с крыши один за другим и разбиться насмерть? Должно быть, кто-то столкнул их. Но там никого не было. Тем более, Мишель знала, что на крыше работали только три человека.
Она попятилась к двери, поверхностно дыша на грани паники, и бросила отстраненный взгляд на обочину, на которой был припаркован фургон Седенко. Под красным кленом, нависшим над ее подъездной дорогой, проходил высокий широкоплечий мужчина в котелке и черном костюме. Шел он так, будто у него не было никаких забот в этом мире, чуть ли тростью не поигрывал. Он должен был что-нибудь заметить.
– Вызовите 911! – крикнула Мишель. – Эти люди мертвы!
Он взглянул на нее с заинтересованной улыбкой и приставил ладонь к уху, будто не расслышал.
Мишель перевела взгляд с него на троих мертвецов, распростертых на ее участке на самом виду.
– А, забудьте!
Она распахнула дверь, но в спешке не удержала ручку, и край двери ударил ее по лицу. Только схватившись за ушибленное место, она поняла, что плачет – вероятно, с того самого момента, как упал Седенко. Мишель посмотрела на ладонь, нет ли крови, и с некоторым облегчением поняла, что не рассекла лицо, хотя после этого ей немедленно стало стыдно, что она переживает из-за пустяковой раны, когда только что погибли три человека.
Она побежала через кухню к телефону (всё быстрее, чем искать мобильник в объемистой сумочке), но каблук скользнул по мокрому пятну на плитке, и она тяжело упала назад, запоздало браня себя за неуклюжесть. Схватившись за кухонную стойку, чтобы встать, она угодила ладонью на нож, которым резала морковь для салата и который после этого не помыла. Острое лезвие впилось в пальцы, брызнула кровь.
Пробормотав еще одну череду проклятий, Мишель несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, осторожно поднялась на ноги и здоровой рукой аккуратно сняла телефонную трубку. С преувеличенной тщательностью она набрала 911 и, ожидая ответа оператора, обернула раненые пальцы мокрым полотенцем, чтобы унять кровотечение.
Она выглянула в окно, посмотрела в обе стороны, но высокого человека в черном костюме и след простыл.
Тора не собирался попадаться на глаза хозяйке дома. Когда он не применял активно свои разрушительные силы, то мог исчезать из человеческого восприятия: тень на периферии поля зрения, слишком приглушенный звук. Но эта его способность требовала сознательного усилия, и он не стал заморачиваться. Тем не менее, он удивился, что женщина обратилась к нему, учитывая, что все трое очевидно уже не нуждались в медицинской помощи. Однако он знал, что шок и страх делают людей непоследовательными, что часто было ему на руку.
Притворяясь, что ничего не заметил или не счел нужным вмешиваться, или и то, и другое, он пошел дальше, решив, что немолодая женщина забудет о нем, после череды болезненных происшествий – которые, впрочем, были отнюдь не столь смертельны, как те три, что случились с кровельщиками. Ему была чужда деликатность, и, хотя смерть рабочих была не таким уж широким жестом, она определенно возвещала о его прибытии.
Не пройдя и двух кварталов, Тора увидел, как мужчина, прислонив стремянку к толстой ветви, бензопилой срезает поврежденную развилку ветки, нависшую над гаражом. Провернув окованную сталью рукоять трости в ладони, он улыбнулся, видя, как мужчина тянется вперед, сместив центр тяжести. Еще одна возможность.
Одним успешным движением человек на стремянке срезал поврежденный участок. Когда кусок ветви упал на землю, здоровая ее часть спружинила вверх, лишив стремянку опоры. Стремянка накренилась, мужчина резко опустил руки и пильные зубья, разрезав джинсовую ткань, вонзились в его бедро прежде, чем он успел выпустить пилу.
Взвыв от боли, он свалился с алюминиевой стремянки, разбив нос об одну из ступеней, и перекатился на спину, обеими руками зажимая рану. Хлынувшая из пореза кровь сочилась между пальцами, окрашивая джинсы и газон в алый цвет. Пильная цепь повредила бедренную артерию. Даже если удар головой не помутил бы его сознание, быстрая потеря крови довершила бы дело.
В свои последние секунды сквозь маску крови из разбитого носа умирающий увидел темную фигуру и протянул к ней дрожащую руку, пытаясь что-то сказать, но издавая лишь угасающий шепот. Испустив последний вздох, он уронил руку, и его немигающие глаза застыли.
Постукивая рукоятью трости по ладони, Тора через газон посмотрел на залитую кровью бензопилу, которая уже не работала благодаря механизму тормоза при аварийных ситуациях.
«Иногда, – подумал он, – всё чересчур просто».
Внутри начала вскипать темная энергия, словно пламя, которое он высечет, едва оформятся планы.
Тора направился к центру города.
