И прошел год 
ГЛАВА 31
Снег и лед сошли только через несколько недель, и влажный запах весны лишь больше раззадорил жителей. С улучшением погоды было решено начинать казни. Люди гудели вокруг молитвенного дома, словно обозленные пчелы, поджидающие очередную жертву. Как только подписали последние бумаги, нескольких осужденных усадили в деревянную повозку. Все поселение шло вслед за скрипучей повозкой по главной дороге, а с нее – на травянистый холм. В хвосте процессии шагала, поддерживаемая дядей и преподобным Паррисом, Прюденс Льюис. Она одна из всех девочек пожелала наблюдать за смертью тех, кого она осудила. Первой была казнена Бриджит Бишоп, и посмотреть на это собралась вся деревня. После первой казни все словно с цепи сорвались. Двумя днями позже состоялось второе повешение, и после этого смерти следовали одна за другой. День за днем людей вывозили из тюрьмы на холм. Некоторые твердили о своей невиновности до самого последнего момента, даже с петлей на шее, другие же хранили молчание.
Томас и Калеб наблюдали за действом с поля, скрывшись подальше от любопытных глаз. Со времен ареста Натаниэля они прятались. В город ходила только мать: дети оставались дома. Пока Натаниэль сидел за решеткой, ведьм провоцировать не хотелось. День за днем они задавались одним и тем же вопросом: что именно хотят провернуть ведьмы. Гонения между тем доходили до абсурда: любое необычное поведение вело к обвинениям в колдовстве, не учитывались ни дружба, ни соседство. Но больше всего Кэмпбеллов заботили Констанс и Прюденс. Обе они были сильными опасными ведьмами, однако донести это до судей было нереально. Ясно, что гонения спровоцировала Прюденс, но зачем? Всего осужденных насчитывалось больше сотни, многих держали в той же тюрьме, что и Натаниэля. Каждый день семья боялась, что именно его повесят следующим.
Как-то ранним утром, после особенно жестокой казни, Томас и Калеб возвращались домой через рощи и поля. Они шли по той же дороге, что и всегда, которая позволяла держаться подальше и от пытливых глаз истеричных жителей, и от жаждущих мести ведьм. Войдя в рощицу, они перешли маленькое возвышение, на которое обычно не обращали внимания, но сегодня они оба остановились и уставились на испещряющие его земляные холмики. Кто-то определенно пытался спрятать свежевскопанную землю, накидав на нее ощетинившиеся пушистыми молодыми листочками ветви. Подгоняемые любопытством, мальчики начали разбрасывать ветки.
– Давай ты, – сказал Томас.
– А почему я?
– Ты младше.
Калебу пришлось подчиниться. Он опустился на колени и принялся раскидывать землю обеими руками. Земля подавалась легко, и вскоре из-под нее начали выступать части тела, словно жуткие подснежники. Томас принялся помогать брату.
Всего они раскопали пять тел, у всех было перерезано горло, как у Эбигейл Фолкнер и бродяги. Все трупы принадлежали незнакомым людям: очевидно, ведьмы благоразумно решили, что убивать и прятать проезжих будет наилучшим выходом.
– И что теперь делать? – спросил Калеб.
– Надо сказать отцу.
– Как? Нас не пустят повидать его, – возразил Калеб.
– Значит, придется разбираться самим.
Мальчики сбежали с холма и направились к дому.
Той ночью Калеб, Томас и Ханна оделись в темное и тайком отправились к тюрьме – Ханна на лошади матери, мальчики на отцовской. В отличие от деревни с тем же названием, город Салем был заселен густо: жители селились вокруг нескольких маленьких бухточек, соединенных с заливом, уходящим в море. Дети спешились за пару кварталов от тюрьмы и оставили лошадей за старым амбаром. Тюрьма – солидное строение из красного кирпича – высилась на покрытой травой равнине, а значит пробраться к ней так, чтобы не заметила охрана, будет сложно. С помощью карманного ножа Томас нарезал ветвей и травы и набросал на себя и спутников сверху для маскировки. Медленно и в полной тишине они прокрались к тюрьме. Достигнув густых спасительных теней, они сбросили ветки; Томас достал из мешка длинную веревку с железным крюком на конце и умело забросил крюк на каменную балюстраду на вершине здания. Калеб взялся за веревку и принялся подниматься по стене. Целью его было узкое зарешеченное окошко метрах в десяти от земли. Ханна иногда приходила в тюрьму вместе с матерью, так что примерно знала, где располагаются камеры и куда какой коридор ведет. Она была уверена, что именно через это окошко можно попасть в маленький коридорчик, пустующий по ночам. Однако на полпути Калеб потерял равновесие и громко ударился о стену. Ханна беззвучно ахнула, и они с Томасом нырнули под брошенные на траву ветви. Ворота с громким лязгом распахнулись, и вышедший оттуда охранник принялся обходить тюрьму, высматривая источник шума. К счастью, вверх, где у стены качался Калеб, он не посмотрел, и затаивших дыхание Томаса и Ханну в неверном лунном свете тоже не заметил. Спустя минуту он вернулся, но было ясно, что немедленно он не уйдет. По воздуху потянулся запах дымка от набитого в трубку английского табака. Время не ждало, и Ханна, сдвинув ветки, усиленно показала жестами, чтобы Калеб лез дальше. Добравшись до окна, мальчик закинул в него ноги и исчез из виду. Внутри он со слабым всплеском приземлился, подстраховавшись руками, на мокрый каменный пол. Здесь было темно и холодно, нечистотами разило почти нестерпимо. В ближайшей камере кто-то стонал, и Калеба передернуло, от страха по спине побежали мурашки. Отбросив все мысли, он достал приблизительный план, набросанный Ханной, изучил его под льющимся из окна слабым светом и шагнул в темноту. Лестница в дальнем углу должна была привести его к отцу.
– Кто здесь? – донесся до него тихий женский голос. – Пожалуйста, сэр. Прошу вас, помогите мне.
Понимая, что отвлекаться нету времени, Калеб замер, надеясь, что женщина подумает, будто он ушел.
– Пожалуйста, сэр, подойдите.
Калеб приблизился к крохотной камере и разглядел внутри скорчившуюся в углу женщину.
– Сэр, Доркас Гуд, дочка Сары Гуд. Пожалуйста, посмотрите, как она там. Ее мать повесили, и никто не разговаривал с ней и не видел ее несколько недель.
- Хорошо, – прошептал Калеб.
– Калеб, это ты? – женщина подползла ближе, и мальчик узнал в ней Мариам Теллер, старуху, которая торговала яблоками на улице.
– Да, мэм, это я.
– Какой хороший мальчик. Ты помогаешь отцу на полях в эти погожие дни?
Несчастная женщина явно потеряла рассудок. Калеб нащупал за пазухой две буханки хлеба и пропихнул одну сквозь прутья, потом тихонько пошел дальше по коридору. В другой камере (там было еще меньше места и больше сырости) была прикована к стене четырехлетняя Доркас Гуд. Ее мать обвинили в колдовстве в числе первых и повесили после Бриджит Бишоп. Доркас так перемазалась грязью и собственными испражнениями, что Калеб едва не отшатнулся от вони. Девочка таращилась на него дикими глазами, и Калеб подсунул ей второй хлеб. Она схватила буханку и принялась рвать ее зубами, как дикий зверь. У Калеба сердце разрывалось от жалости: Доркас была всего лишь маленькой девочкой, а ее назвали ведьмой. Уму непостижимо, как такое вообще судьям в головы пришло.
Калеб нашел лестницу, спустился на два пролета и свернул в другой коридор. Маршалл Льюис, которого бросили в темницу за то, что после ссоры с соседом лошадь того охромела, подал голос:
– Эй, мальчик, ты что тут делаешь?
– Шшш, – отозвался Калеб.
– Эй, охрана… Охрана! Что тут делает мальчик?
Калеб лихорадочно поискал, куда бы спрятаться, и заметил, что в одной из решеток прутья немного разошлись. Он протиснулся в щель и оказался в камере со спящей женщиной. Через пару минут раздался громкий топот.
– Здесь мальчик! Здесь мальчик! – верещал Маршалл.
– Заткнись, старый болван! – охранник плюнул в него.
– Но он здесь! Он вон там!
Охранник отпер замок и избивал скорчившегося в углу Маршалла дубинкой, пока не устал, а потом ушел. Калеб подождал немного и вылез обратно. Ему было жалко мужчину, который явно сошел с ума, но вторая встреча с охраной только заставила его больше желать поскорее убраться из этого жуткого места. Он поспешил дальше и вскоре к своему облегчению наткнулся на камеру Натаниэля.
– Отец?
– Калеб, мальчик мой, – Натаниэль протянул руку между прутьями и с чувством сжал его плечо. – Как ты сюда попал и как мы будем отсюда выбираться?
– Томас придумал кое-что, не беспокойся, – улыбнулся Калеб.
Калеб достал инструменты и умело, как учил отец, вскрыл замок. Оба Кэмпбелла быстро и бесшумно пробрались по коридору, завернули за угол и замерли. Охранники расположились неподалеку. Калеб жестом попросил отца подождать. И в этот момент с улицы донесся ужасный вопль боли. Тут же началась суматоха: стража бросилась проверять, в чем дело. Натаниэль и Калеб спустились по ступеням и выбежали ко входу. У ворот остался только один охранник, но Натаниэль расправился с ним точным ударом по голове. Вдали был виден огромный костер, окруженный фигурами в длинных одеждах. Можно было подумать, что это шабаш, но на самом деле, как коротко объяснил Калеб отцу, «ведьмы» были палками, воткнутыми в землю и обряженными в старые платья Ханны. Охранники, обманутые отблесками пламени и странными тенями, подбирались к костру, намереваясь сильно удивить чародеек, а Натаниэль и Калеб тем временем пустились наутек.
– Молодец, Калеб, – похвалил Натаниэль. – Все нормально?
– Все эти бедняги в тюрьме. Они не ведьмы, отец.
– Я знаю. Обещаю, мы с этим разберемся.
И они отправились искать Ханну и Томаса.
