СЕРДЦЕ ДРАКОНА

Supernatural: Дневник Джона Винчестера

http://fargate.ru/supernatural/

supernatural-fan-2010@yandex.ru

СЕРДЦЕ ДРАКОНА

Книга основана на сериале «Сверхъестественное» (канал CW), созданном Э. Крипке

Книга является художественным произведением. Все имена, персонажи, места и происшествия являются плодом авторского воображения либо используются при вымышленных условиях и не могут быть расценены как реальные. Любое совпадение с реальными событиями, местностями, организациями и людьми, ныне живущими и умершими, абсолютно случайно.

События, происходящие в 2009 году, разворачиваются в рамках пятого сезона, вскоре после эпизода «Переключая каналы».

Посвящаю эту книгу шихану Полу и всем остальным в додзе.

Получилось так, что написание книги совпало с подготовкой к моему первому экзамену на черный пояс, что я считаю одним из крупнейших достижений в своей жизни. Изучение карате оказалось таким познавательным и великолепным опытом, и я всегда буду благодарен своим товарищам каратека за их поддержку, мудрость и вдохновение.

Осс, Шихан, осс, сэмпаи, мои дорогие друзья. Эта книга для вас, ребята.

ГЛАВА 1

Йосио Накадаи сидел в укрытии у дороги в позе сэйдза – колени и голени на полу, ступни скрещены под ягодицами – и ждал, когда закончится дождь. Он не спешил. Убежище выстроили как раз для того, чтобы путешественники могли укрыться от ливней. Мерный стук капель по крыше помогал сосредоточиться для медитации.

Хотя в последнее время концентрация давалась нелегко. Даже сейчас очистить разум оказалось практически невозможно.

Раньше самурай, такой, как Накадаи, совершил бы ритуальное самоубийство сэппуку, если бы владения хозяина захватили, отняли земли и титул. Но те дни остались в прошлом. Никто больше не ведал чести, а кодекс буси стал скорее историей, которую рассказывают детям у костра, нежели образом жизни, каким ему полагалось быть.

Теперь Накадаи стал всего лишь одним из многих, оставшихся без господина, ронинов, которые бродили по деревням, надеясь использовать свои навыки ради выживания. За год, минувший с тех пор, как господин впал в немилость в Эдо, он успел поработать наемником, защищающим людей и караваны, следователем, судьей в споре между двумя торговцами, строителем и учителем, обучившим сына богача самозащите.

Его репутация хорошо служила ему, особенно в тех городках, что располагались ближе к Эдо. В отличие от многих ронинов, Накадаи всегда держался благородно.

По-другому он не умел. Кроме того, если его наняли, а он проделал работу добротно, то его с большей вероятностью могли нанять еще раз.

Тем не менее, хоть у Накадаи и получалось заработать достаточно монет, чтобы прожить, он не мог достичь желанного удовлетворения. Если бы он действительно совершил сэппуку, как требовали традиции, возможно, он обрел бы покой. Но умереть из-за преданности бесчестному человеку?

Накадаи не испытывал особенной любви к сегунату, но в данном случае они были правы, вынеся приговор его господину, который оказался трусом и вором. Позором заклеймил себя господин, а не Накадаи.

Но честь требовала, чтобы он поступил именно так. Он принес присягу на верность, и то, что господин не заслуживал такой преданности, не отменяло самой клятвы.

Этот парадокс не переставал тяготить Накадаи. Освободить сознание никак не получалось.

Ритмичный стук дождя внезапно прервали поспешные шаги, чавкающие в грязи.

Накадаи открыл глаза, прищурился в дымку дождя и увидел низенького человека, бегущего в укрытие. Оказавшись в убежище, он принялся без особого успеха стряхивать воду с лица и одежды. Потом, наконец, смирился с тем, что промок до нитки, рассмеялся и проговорил:

– Приветствую. Надеюсь, вы не возражаете, если я разделю с вами убежище?
– Конечно, нет, – тихо ответил Накадаи.

Затем он снова закрыл глаза, понадеявшись, что незнакомец сообразит: он хочет, чтобы его оставили в покое.

И все же на понимание надеяться не пришлось.

– Я, правда, думал, что дождь к этому времени пройдет стороной, – продолжал незнакомец, выглядывая из-под крыши. – Я сказал себе: «Чо, до города остался всего час ходьбы, ты успеешь, прежде чем начнется ливень». А дождь только усилился! – он снова повернулся и присмотрелся к Накадаи. – Эй, я вас как будто где-то видел.

Накадаи вздохнул и открыл глаза. С этим Чо явно никакого медитативного состояния не получится. С другой стороны, без Чо оно бы тоже не грозило.

Поднявшись на ноги, он принялся обходить укрытие по периметру, чтобы хорошенько размять ноги. Места было так мало, что пришлось не единожды обходить нового знакомого.

– Тоже направляетесь в город? – Чо следил за ним взглядом. – Я так понимаю, вы ронин, правильно? – он мотнул головой. – Ладно, немудрено было догадаться, учитывая, что у вас при себе симпатичная катана, а выглядите вы так, будто можете убить меня одним только взглядом. Но одежда ваша видала лучшие десятилетия, не сочтите меня грубым. Думаете найти работу?
– Да, – Накадаи продолжал обход убежища, не встречаясь с Чо глазами и время от времени поглядывая на небо в поисках признаков, что дождь пойдет на убыль.

Несмотря на его горячее желание, чтобы Чо замолчал, тот продолжал размышлять:

– Знаете, вы в самом деле выглядите знакомым. Видите ли, я гонец и много путешествую. С удовольствием стал бы самураем и даже ронином, но вы бы видели меня с мечом. Точнее, лучше бы не видели, потому что с мечом у меня всё очень плохо. Вон даже шрам еще остался.

Наконец, Накадаи повернулся к Чо и вынужден был признать, что вид того не впечатлял абсолютно. Гонец мог похвастаться мускулистыми ногами, как и ожидалось при его профессии, но к ногам прилагались огромные брови, незавидные зубы, слабые руки, а одежда мешком висела на его теле. Впрочем, последнее можно было бы списать на грозу. Но остальное…

По левой руке от локтя к запястью тянулся длинный шрам.

– Печально, а? Но я всегда умел быстро двигаться, так что стал бегуном. И вскоре меня начали нанимать, чтобы передавать сообщения. Хорошая работа, я путешествую по разным городам, знакомлюсь с разными людьми, – и Чо повторил: – Знаете, я просто наверняка уверен, что где-то вас уже видел.

Накадаи отвернулся. Шрам был старым, хорошо зажившим, а еще довольно ровным. Наверное, случайность: этот человек споткнулся, держа меч, и, падая, рассек лезвием руку.

– Точно! – воскликнул Чо, ткнув пальцем в его сторону. – Вы же Дорагон Кокоро, так ведь?

Будучи самураем, он единолично убил семерых бандитов, которые напали на караван господина по пути в Эдо для аудиенции с сегуном. Бандиты были неопытны, а еще пьяны, так что с ними бы даже неважно тренированная мартышка справилась. Но господин оценил скорее количество, нежели качество, и сделал из Накадаи героя, победившего столь многих врагов. Прибыв в Эдо, он сказал, что его самурай обладает сердцем дракона, и с тех пор прозвище «Дорагон Кокоро» осталось за Накадаи.

Чо покачал головой, улыбнулся, обнажив неровные зубы, и вежливо поклонился:

– Для меня честь познакомиться с вами.
– Спасибо, – из вежливости ответил Накадаи.

Если Чо счел, что знакомство – честь для него, пускай. Он снова уставился в небо и понял, что ливень стихает, а горизонт светлеет.

– Дождь скоро закончится, – заметил он.
– Отлично, – отозвался Чо, но потом погрустнел. – Или, пожалуй, нет. Видите ли, обычно я горжусь своей работой, но сегодня несу плохие вести.
– Жаль, – сказал Накадаи, но уточнять ничего не стал: он не интересовался чужой личной перепиской.
– Исключительно жаль. Я пришел от местного дайме с новостями, которые весьма расстроят людей, которых я представляю. Видите ли, – продолжал Чо, хотя Накадаи предпочел бы уважить личную жизнь как отправителя сообщения, так и получателя, – есть две девушки, чья судьба остается неопределенной.
– Что вы имеете в виду?
– Человек по имени Кимота обещал своего сына двум разным женщинам. Отцы обеих заплатили выкуп. Но прежде, чем обман раскрылся, Кимота заболел и умер.
– А почему сын просто не вернул деньги одному из отцов? – спросил Накадаи. – Или обоим, чтобы выбрать себе другую жену.
– Увы, Кимота ввязался в мошенничество, чтобы выплатить полученные в азартных играх долги, – пояснил Чо. – Денег давно нет, и теперь несчастный юноша в долгу перед обеими женщинами.
– Сложная задача, – покачав головой, согласился Накадаи. – Я так понимаю, вас отправили к дайме, чтобы тот разрешил этот вопрос.
– Совершенно верно, – вздохнул Чо. – Но дайме отказался рассматривать дело, отговорившись тем, что споры между игроками вне его компетенции.

Накадаи потер подбородок. Струи дождя поредели, и через пару минут он явно ослабнет настолько, что каждый сможет отправиться своей дорогой.

– Мне приходилось, – медленно проговорил Накадаи, – выступать судьей как раз в таких спорах. Тех, которые чересчур деликатны – или незначительны – чтобы привлекать к их решению дайме. Вероятно, я мог бы помочь.

– Но все же, – заметил он, – отцы обеих девушек ожидают, что все их проблемы решит дайме.

– По моему опыту, дайме редко решает проблемы, если они не его собственные.

– Точно подмечено, – он выпрямился и посмотрел на бывшего самурая. – Мы были бы польщены, если бы Драконье Сердце согласился разрешить этот спор.

Снова поморщившись от прозвища, Накадаи вышел из укрытия.

– Тогда пойдемте, – он развернулся и быстро зашагал по дороге.
– Разумеется, – живо отозвался Чо и перешел на бег, чтобы обогнать ронина и показывать путь.

Когда Чо пробегал мимо, Накадаи показалось, что он заметил странное выражение на лице нового компаньона. Из-за прихоти переменчивого света почудилось, будто глаза у него угольно-черные.

Но Накадаи быстро списал это на случайную иллюзию.

Обе женщины утверждали, что обещаны сыну Кимоты – сконфуженному юноше по имени Сиро.

Сперва он поговорил с одной из потенциальных невест Сиро, Кейко.

– Дайме – грязный червяк! – резко заявила она. – Да как он осмелился посчитать мое будущее чем-то столь возмутительно неважным? Что это за дайме такой, который оставляет нас болтаться былинками на ветру? Я вам скажу, его повесить надо! Или хотя бы скинуть с должности! Он почти такой же, как Кимота, так же нас дурит! Вы же самурай, вы обязаны что-то предпринять!

Накадаи вежливо выслушал вопли Кейко, которые становились всё громче. Затем поблагодарил ее и переговорил со второй женщиной, Акеми.

Увы, Акеми только и делала, что плакала. Накадаи попытался задавать ей вопросы (с Кейко они не понадобились: та прекрасно высказалась сама), но на каждый вопрос она отвечала очередным всхлипом.

После этого Накадаи побеседовал с отцами. Он боялся, что отношения между ними будут натянутыми, но общее несчастье, очевидно, сделало мужчин товарищами.

– Кимота убедил меня, – начал отец Кейко, – держать помолвку в секрете до дня сбора урожая.
– Меня тоже, – подхватил отец Акеми. – Видите ли, год для посевов выдался неудачный.
– Кимота объяснил, что новости о грядущей свадьбе подбодрят горожан после бедного урожая.

Накадаи кивнул. А он-то гадал, как Кимота умудрился сохранить в секрете двойную помолвку, учитывая, что в таких маленьких городках все всё обо всех знают.

– Понятия не имею, что делать, – простонал юноша.

Он сидел, повесив голову, и смотрел не на Накадаи, а на собственные сандалии.
– Обе женщины – достойные жены. Я был бы счастлив с любой из них. Честно говоря, никогда не мечтал жениться на такой хорошей женщине, как Акеми или Кейко. Но отец мне ничего не рассказывал. Я впервые услышал о его договоренностях, когда отцы Акеми и Кейко подошли ко мне после похорон.

Обычно в подобных делах расспросы Накадаи постепенно вскрывали какую-то незамеченную ранее важную деталь, которая помогала ему предпринять верные действия. Но в данном случае удалось выведать лишь то, что уже рассказал Чо: Кимота обманом вынудил двоих людей заплатить выкуп за невест. Так как Сиро мог жениться только на одной женщине, ему полагалось вернуть деньги за вторую, а это бы оставило его и молодую невесту без единого гроша.

Впервые после того, как впал в немилость господин, Накадаи почувствовал, что не знает, что делать дальше.

Городок мог похвастаться скромной гостиницей, и на третий вечер пребывания здесь Накадаи засиделся допоздна, вычищая при свечах свою катану. Ритмичные движения ткани по изогнутому лезвию помогали ему собраться с мыслями.

Послышались шаги по главной улице. В этот час большая часть жителей уже спала, так что шаги громко отдавались эхом в ночи.

Через несколько минут тень от закутанной женской фигуры, облитой неверным мерцанием свечи, упала на бумажную дверь, ведущую в покои Накадаи. Женщина протянула руку, и дверь открылась.

– Прости мне мой визит в столь поздний час, Дорагон Кокоро, но я должна переговорить с тобой.

Накадаи заскрипел зубами. Чо представил его горожанам под именем Драконье Сердце, и Накадаи не понравилось, что имя прижилось. А еще ему не понравилось, что люди вот так просто входят в его комнату без спроса.

Тем не менее, ему действительно надо было выслушать Акеми, потому что эти слова были первыми, сорвавшимися с ее губ в его присутствии. Так что Накадаи кивнул и спрятал меч в ножны.

Акеми поднялась, закрыла дверь, подошла, снова опустилась на колени и низко поклонилась:

– Я пришла молить тебя удовлетворить иск моего отца.
– С вами обеими поступили одинаково нечестно, – ответил Накадаи. – Почему же Кейко должна страдать, а ты получить выгоду?

Внезапно глаза Акеми сменили цвет с бледно-голубого на непроницаемо черный.
– Потому, о могучий Драконье Сердце, что я не дарую тебе выбора, – голос ее сделался странно гортанным.

Накадаи мгновенно оказался на ногах, с обнаженным мечом. Вместе с глазами изменилось и лицо: на нем проступило что-то не вполне человеческое.

– Что ты такое? – резко спросил он.
– Изначально? Просто демон, что пытался настроить людей в этом городе друг против друга. Чисто для забавы. Обращать людей против тех, кому они доверяют - ни с чем не сравнимое веселье, – Акеми дернула головой. – Но эти крестьяне не захотели сотрудничать! Вместо того, чтобы, как я надеялся, рассориться из-за того, кто же выйдет замуж за этого нудного крысеныша Сиро, они потащились жаловаться дайме. А потом я нашел тебя.

Теперь на лице Акеми появилось выражение, которое можно было с натяжкой счесть за улыбку.

– А теперь я намерен совершить кое-что, что будет намного лучше простого развлечения. А ты мне в этом подсобишь.

Накадаи остался в защитной стойке, подавив порыв броситься на незваного гостя:

– Я никогда не стану помогать такой твари, как ты, если ты и впрямь демон.
– Правда? И что потом? – промурлыкал демон, и голос у него был, словно скрип гравия. – Нападешь на меня? Если так, то причинишь вред бедной беспомощной Акеми, и селяне объявят тебя убийцей невинной женщины.

Накадаи понимал, что монстр прав, но остаться уязвимым тоже не хотел, поэтому, не меняя позы, продолжал слушать демона.

– Видишь ли, – продолжал тот голосом Акеми, – однажды ты мне понадобишься. Не сегодня и вообще не скоро, но когда придет день, потребуется жертва героя, – тяжелый черный взгляд уперся в Накадаи. – Знаешь, как тяжело отыскать истинного героя, особенно в наши нечестивые времена? Когда я вселился в Чо (просто, чтобы убить время) и притворился, будто отправляюсь к дайме, я оставил всю надежду на встречу с благородным человеком. Но потом я встретил тебя в том убежище и понял, что нашел своего героя. После этого оставалось лишь заманить тебя сюда, а это уже было легче легкого.
– Я не собираюсь участвовать в твоих планах.
– Твоего содействия не требуется, и оно не обязательно, – хохотнула контролирующая Акеми тварь.

Прежде, чем ошеломленный Накадаи успел среагировать, демон разодрал одежды девушки и ударил ее головой об опорную колонну.

Она продолжала кричать, и у Накадаи сердце оборвалось: он осознал, что оправдания ему не будет. Осталось всего несколько секунд до того, как кто-нибудь прибежит на вопли. Единственное, что он мог сделать – подождать и попытаться объяснить, что произошло. Либо поступить трусливо и пуститься наутек.

Нарушив тишину, к женским крикам добавился грохот шагов. Дверь гостиницы распахнулась, и с полдесятка мужчин в ужасе уставились на Накадаи с обнаженным мечом и неодетую окровавленную Акеми, извивающуюся на полу.

В числе этих мужчин был и отец Акеми. Он позвал дочь по имени, упал около нее на колени и принялся баюкать ее разбитую голову, утирая кровь с глаз:

– Что он сотворил с тобой, моя драгоценная дочь?

Демон – глаза его снова приняли нормальный вид – проскулил голосом Акеми:

– Я молила его вынести решение в нашу пользу, а он напал на меня! – подняв голову, демон злорадно взглянул на Накадаи. – Сказал, что я недостойна стать невестой, а когда он закончит, никогда не буду достойна!

– Ты осмелился надругаться над моей дочерью?
– А мы-то думали, что Дорагон Кокоро – человек чести! – добавил один из горожан. – А ты просто еще один грязный подлый ронин!
– Я не трогал твою дочь, – проговорил Накадаи, понимая, что все впустую. – Она одержима демоном.

– Он лжет!
– Конечно, – согласился ее отец и развернулся к людям на пороге: – Взять его!

Накадаи мог бы с легкостью отбиться. В конце концов, они были всего лишь крестьянами. Он мог бы убить всех шестерых – и Акеми тоже – безо всякого труда, а потом сбежать.

Но его катана никогда не жаждала крови невинных. И не собиралась делать этого сейчас, пусть даже самому Накадаи грозила смерть.

Нет, он понял, что его судьба предрешена, в тот самый момент, когда в комнату вошел носящий кожу Акеми демон. Или, возможно, когда он укрылся от дождя.

Так что он позволил мужчинам схватить себя, отобрать меч, связать и отвести на городскую площадь. По пути к ним присоединилось еще больше раззадоренных шумихой горожан. Его привязали к столбу и назначили стражей. Но им не стоило беспокоиться: он намеревался с честью дождаться восхода.

На восходе солнца весь город призвали на площадь, чтобы свершить правосудие. Отец Акеми рассказал всем, что Дорагон Кокоро сделал с его дочерью, и при этом плевал в пыль.

– Кто-нибудь выскажется в защиту ронина? – подначил он.

В запястья за спиной впивались веревки. Накадаи разглядывал собравшуюся перед ним толпу. В глазах людей он видел отвращение к содеянному, как они думали, с Акеми и разочарование: как видно, Драконье Сердце оказался хуже своей репутации. Он отчаянно хотел рассказать правду, но знал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Отец Акеми развернулся, и его глаза залила чернота.

«Получается, демон нашел новый сосуд», – сообразил Накадаи.

– Кажется, ты обречен, ронин, – гортанных нот в голосе не слышалось. – Надо было искать развлечений в борделе, а не с моей дочерью, мразь, – он снова сплюнул, на этот раз у ног Накадаи.

Чо и Акеми нигде не было видно. Накадаи задумался, что бывает с одержимыми после того, как демон покидает тело. Он подозревал, что не стоит об этом размышлять.

Глазам отца Акеми вернулся нормальный цвет, и он обратился к толпе:

– Йосио Накадаи, прозванный Драконьим Сердцем, будет сожжен за свои преступления!

Толпа согласно завопила, выкрикивая оскорбления.

Развернувшись к нему, демон прорычал голосом отца Акеми:

– Ты надругался над моей дочерью! Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, грязный ронин!

Накадаи хотел было протестовать, но принудил себя промолчать. Отказать в достойной смерти самураю, пусть даже и ронину, было неслыханным делом. Но он понимал, что дальнейшие препирательства бесполезны.

Несколько горожан вбили в землю, подальше от жилищ, бамбуковый шест, а другие схватили Накадаи и прикрутили его к этому шесту. Кто-то проверил, чтобы путы были крепкими, кто-то принес к его ногам ветки и навалил их до колен.

Отец Акеми отлучился, а затем вернулся с факелом.

– Сегодня ты умрешь за свои преступления, Дорагон Кокоро! – крикнул демон так, чтобы все услышали, и губы его на миг искривились в довольной ухмылке.

Наклонившись, чтобы воткнуть факел в дрова, он прошептал что-то на незнакомом языке, и только Накадаи мог расслышать его.

Здесь явно крылось что-то зловещее, но даже когда языки пламени начали лизать ноги Накадаи и перекинулись на его изношенные одежды, он так и не смог догадаться, что именно.

И хотя огонь сжигал живую плоть с костей, Драконье Сердце погиб без единого крика, а весь город с ликованием встречал его смерть.

Глазами отца Кеми демон наблюдал, как горит Йосио Накадаи. В то время как огонь пожирал его тело, душу сжигало совсем другое пламя.

Демон был доволен собой. Многие из его рода довольствовались мелочами – душа здесь, какое-нибудь политическое влияние там. Все это было так… скучно.

Ну, уж нет, демон предпочитал более высокие ставки.

Не то чтобы мелочи не вознаграждались. Демон рассматривал горожан, которыми так легко манипулировал Киота. Тут демон был ни при чем: на самом деле именно проделки Киоты привлекли его внимание к этому во всех остальных отношениях незначительному местечку.

Такие великолепные махинации притягивали его, как навоз муху.

Однако, сообразив, что происходит, демон решил немного развлечься. Он наградил Кимоту смертельной болезнью, еще больше обратил людей друг против друга, а затем вселился в гонца, чтобы гарантировать отсутствие подмоги от дайме. Это еще больше раззадорило горожан.

Гнев, ярость – вот что было весело. Но заманить благородную душу в этот городишко было уже искусством. И это искусство проживет куда дольше нынешнего восхитительного момента.

Не зная, сколько времени пройдет, демон, тем не менее, отлично осознавал, что однажды демоны и ангелы устроят войну, что однажды подручные Бога и Люцифера сойдутся в последней великой битве.

Большинство демонов станут простой пехотой и удовольствуются своей участью. Но демон лелеял планы. Он сумел сбежать из Ада, благодаря скучающему человеку, который владел древним свитком и не слишком высоко ценил свою душу. С тех пор демон бродил по Земле и готовился к большому дню.

Он не знал, сколько времени пройдет, но, будучи бессмертным демоном, мог позволить себе потерпеть.

Языки мистического пламени, призванного заклинанием, окутывали Драконье Сердце, пятная его чистоту и благородство, пока настоящий огонь жег его плоть, мышцы и кости.

Когда придет время, дух Йосио Накадаи станет оружием невообразимой мощи в руках демонов – благородная душа, которой найдено низкое применение.

ГЛАВА 2

Дин Винчестер спокойно смотрел через стол на мужчину с белой бородкой клинышком. В покерной игре, продолжающейся всю ночь напролет, осталось всего два участника, и перед Дином высилась внушительная кучка фишек. У Белой Бородки фишек осталось баксов на сто, и он нервно рассматривал свои карты, пыхтя двенадцатой за ночь сигарой. То, что делал он это под красной табличкой «НЕ КУРИТЬ», в начале игры забавляло, но теперь просто утомляло.

Дин сомневался, что получится вывести вонь дешевой сигары с кожаной куртки, но игра стоила свеч. Равно как и шестьсот долларов, которые пришлось одолжить у Бобби Сингера. Дин и его брат Сэм остались почти без гроша в кармане, а значит, нужно выиграть по-крупному, чтобы иметь возможность обедать и заливать бензин в «Шевроле Импалу» 1967 года. В конце концов, дополнительные препятствия в виде голодной смерти или закончившегося посреди дороги горючего ни к чему, когда пытаешься предотвратить Апокалипсис.

Белая Бородка таращился на четыре карты Дина – двойку червей, тройку треф, четверку червей и шестерку пик. Сам он держал три туза и четверку бубен. Дин постоянно делал такие же ставки, как соперник, и не повышал их. Он мог позволить себе подобное великодушие, учитывая огромную груду фишек и тот факт, что Белая Бородка был на последнем издыхании.

«Надо хоть у мужика имя спросить», – подумал Дин.

Проблема Белой Бородки заключалась в том, что он не знал, делает ли Дин такие же ставки для забавы или нет. Ведь Дин мог поступать так даже с паршивыми картами на руках. С другой стороны, у Белой Бородки мог легко оказаться фул-хаус или даже четыре туза.

Дин рассудил, что причина беспокойства Белой Бородки – куча фишек, медленно, но верно растущая всю ночь. Это не было случайностью. Остальные пять участников вышли из игры, а большая часть их денежек в виде пластиковых кругляшков теперь возвышалась перед Дином.

Он чувствовал себя идиотом, играя в покер, когда мир вот-вот рухнет, но надо было как-то добывать наличку. И потом, думая о конце света так обыденно, он чувствовал себя еще большим идиотом.

Да, все верно, и ничего не поделаешь. Демоница по имени Руби обманом вынудила Сэма выпустить Люцифера из темницы. Ангелы и демоны готовились к битве, а человечество – поплатиться за это.

Ангелы настаивали, чтобы Дин стал сосудом архангела Михаила, а демоны так же рьяно уверяли Сэма, что тому суждено стать сосудом Люцифера. Братьям сказали, что это неизбежно, что они должны покориться своей участи.

Они понятия не имели, как тут можно победить, зато знали, что либо найдут способ, либо погибнут в бою.

– Давай, полковник Сандерс, – Дин нарушил молчание, и все в зале подскочили. – Ставка или пас.

– Похоже, выбора у меня нет, правильно? – он сгреб оставшиеся фишки. – Сотка.

Широко улыбаясь, Белая Бородка перевернул червовый туз, который лежал лицом вниз рядом с тремя уже перевернутыми картами:

Дин длинно выдохнул и перевернул сперва шестерку червей, потом четверку червей.

Полагая, что у Дина только две пары – шестерки и четверки – Белая Бородка потянулся к фишкам.

А Дин тем временем перевернул третью карту – пятерку червей. В итоге у него вышли двойка, тройка, четверка, пятерка и шестерка червей – стрейт флеш, единственный набор, способный побить четыре карты одной масти.

Дин улыбнулся, как добравшийся до сметаны кот.

За спиной Дина рассмеялись трое мужчин. Первый был бармен, который вел игру. Остальные двое – потерявшие все деньги игроки, которые, тем не менее, остались посмотреть, как пойдет партия.

Бармен мог позволить себе посмеяться, учитывая, что сотня из каждого вступительного взноса отходила к нему за использование помещения. Когда Дин отдаст Бобби долг, в кармане останется три тысячи. Кроме того, не исключено, что Бобби простит ему те шесть сотен.

Хотя вряд ли. Бобби в последнее время был не склонен к благотворительности.

«Случается с теми, кто оказался прикован к инвалидному креслу».

– Спасибо за игру, джентльмены, – Дин отодвинул стул и отошел к бару забрать выигрыш и мобильник.

Белая Бородка со злобным видом обмяк в кресле и проворчал:

– Не обращай внимания на Хэла, сынок, – сказал он, закончив. – Он просто не привык проигрывать.
– Не удивительно, – отозвался Дин так, чтобы все слышали. – Он хорош, – и снова расплылся в улыбке. – Но я лучше.

Двое оставшихся игроков хором закатили глаза. Один из них предложил:

– Приходи, когда заедешь в следующий раз. Думаю, все согласятся, что матч-реванш нам не помешает.
– А как же, – весело отозвался Дин.

И он направился к выходу, не обращая внимания на злобные взгляды, которые бросал Хэл из облака сигарного дыма. Когда он открыл дверь, лучи восходящего солнца ударили прямо в глаза. Дин прищурился. Ему почему-то казалось, что солнце взойдет через час, не раньше.

Добравшись до парковки, он вынул из кармана и включил телефон. Там его дожидались два сообщения, и Дин приложил мобильник к уху, чтобы их послушать.

Первое было от Эллен, которая интересовалась, как дела. Эллен фанатично отмечалась сообщениями с той самой заварушки в Ривер-Пасс.

Во втором Сэм докладывал, что знамение в Ист-Брейди оказалось всего лишь каким-то свихнувшимся старичком с тягой к поджогам.

К тому времени, как сообщения закончились, Дин как раз дошел до «Импалы», припаркованной между внедорожником и пикапом. Спрятав телефон, он запрыгнул в салон, завел машину, посмотрел в зеркало заднего вида и… И едва из собственной кожи не выскочил при виде Кастиэля, который, щеголяя небритостью и мордой кирпичом, сидел на заднем сиденье.

– Здравствуй, Дин.
– Какого хрена, Кас?
– Сэм и Бобби поведали мне, что ты здесь. Бобби не захотел, чтобы я оставался в его доме.

Выводя «Импалу» на открытое пространство, Дин прищурился через плечо:

– Сколько раз мне тебе напоминать про личное пространство, а, Кас?

Несмотря на секундный испуг, Дин не мог сердиться на Кастиэля: тот все же восстал против собратьев-ангелов, будучи убежденным, что приказы, которым они следуют, исходят вовсе не от Бога.

За это ангелы убили Кастиэля, но тот по неизвестной причине воскрес. Сам Кастиэль верил, что это сделал Бог, остальные ангелы рассудили, что это дело рук Люцифера, попытка посеять семена раздора в воинстве небесном.

Дину было наплевать на оба варианта: он просто хотел, чтобы ангелы и демоны исчезли.

Кастиэль стал другом и союзником братьев и, хотя он растерял некоторые способности (к исцелению, например), сохранил достаточно сил, чтобы пригодиться в случае необходимости.

– Мне надо, чтобы вы с Сэмом отправлялись в Сан-Франциско, – продолжал Кастиэль, будто не услышав вопрос Дина. – Драконье Сердце снова восстал.
– Ага, ясно, – Дин отъехал от бара и свернул на пустынную дорогу. – И что это значит вообще? В Сан-Франциско будет дракон?
– Нет, но некий дух возвращается в эту реальность… тот, кого демонские орды смогут использовать в битве с ангелами. Уже случилось несколько смертей.
– Тогда ладно.

– Я понимаю, путь неблизок, но это важно, Дин.

– Кас, сперва мне надо поговорить с Сэмом и Бобби.
– Сэм уже знает. Он искал информацию всю ночь.
– Рад, что ты предоставил нам выбор, – огрызнулся Дин. Стиснул руль и еще раз глубоко вздохнул. – Ладно, ладно, дай я подзаправлю «Импалу», и мы выедем…
– Я могу просто отправить вас туда, – предложил Кастиэль.
– Нет! – решительно отозвался Дин.
– Отсюда до Сан-Франциско более двух с половиной тысяч километров, Дин. У вас уйдет день, только чтобы до…
– Я тебе уже говорил, Кас. Когда ты это делаешь, у меня кишки наружу выворачиваются, – Дину стало нехорошо от одной только мысли. – Нет уж, я пас.

– Тогда ладно. Сэм ищет сведения о двух последних появлениях Драконьего Сердца.

Дин свернул направо, и впереди показалась «Автосвалка Сингера».

«Бобби будет не рад видеть здесь Каса», – угрюмо подумал Дин. Тот, будто прочитав его мысли, едва заметно вздрогнул.

– Бобби не обрадуется моему присутствию в своем доме. Он все еще очень… зол из-за своего состояния и моей неспособности исцелить его. Не думаю, что мне стоит заходить.
– Кас, я уверен, он привыкнет…
– На этом я тебя покину, – перебил Кастиэль и исчез.

Дин ощутил внезапное желание выпить, потряс головой и поехал дальше. В данное мгновение Кастиэль здесь, в следующее его уже нет. Дин видел это уйму раз, но каждый раз ему становилось не по себе. Да он в жизни не пройдет через нечто подобное без крайней необходимости. Как, например, тогда, с Захарией… В тот раз причина была серьезная.

Дин въехал на подъездную дорогу и припарковался около развалюхи, над которой Бобби работал до ранения. С тех пор развалюха оставалась нетронутой. Вопрос, сможет ли Бобби вообще когда-нибудь ходить, оставался открытым. И хотя справляться с работой на автосвалке можно было и в инвалидном кресле, Дин знал, что Бобби отнюдь не в восторге.

Ну, а если их четверке не удастся спасти мир от геенны огненной, так какая к черту разница?

Сэм сидел за столом, на котором исходила паром кружка кофе. Бросив взгляд на кофеварку на кухонной стойке, Дин увидел, что он только что заварил свежую порцию: кувшин был полон.

– Привет, – Сэм даже не оторвался от толстой стопки листов, недавно, наверное, распечатанных на лазерном принтере Бобби. – Как прошло?
– Ну, бензин, жратва и жилье в ближайшее время проблемой не будут, – отозвался Дин, подойдя к стойке. – Кас поведал мне о происшествии в Фриско.

– Да, я как раз ищу информацию. Дух появлялся в декабре 1969 года, потом еще раз в декабре 1989 года.
– Каждые двадцать лет, получается? Неудивительно, что он вылез снова, – Дин снял с сушилки кружку и налил себе кофе. – Кас сказал, это не настоящий дракон.
– Ну, я не стал бы утверждать наверняка, – Сэм передал ему несколько листов. – У нас тут тела, разодранные и поджаренные до хрустящей корочки.
– Да, но драконы? – Дин взял листы. – В смысле, да ладно, они ж сказочные.
– Дин, ты побывал в Аду, я начал апокалипсис, а еще в нас хотят влезть архангел и дьявол. В тебе еще скептицизм остался?
– Ну… – Дин бросил взгляд на верхнюю распечатку.

Дин сунул ему под нос распечатку – снабженную фотографиями статью из «Сан-Франциско Кроникл» за декабрь 1969 года – и ткнул пальцем в человека на одном из групповых фото.

– Я не… – он пригляделся. – Прости. Что-то не признаю.
– Ты и не должен, в принципе.

Дин забрал лист и принялся за чтение. В статье рассказывалось о смерти молодой пары около танцзала «Винтерленд». Это место было знакомо Дину по нескольким великолепным концертам в шестидесятые и семидесятые. Человек, на которого он указывал, был лысым мужчиной с тяжелым хмурым взглядом.

Это лицо Дин за всю жизнь видел дважды. Первый раз он был совсем маленьким, и тогда фотографии этого мужчины украшали стены их дома в Лоренсе, Канзас. Они сгорели, когда в 1983 году дом вспыхнул после нападения демона Азазеля. Тогда же погибла Мэри, мать Дина и Сэма. Сэм, которому в то время было всего полгода, эти фотографии, разумеется, не запомнил.

Второй раз был в прошлом году, когда Кастиэль отправил Дина в 1973 год, где он познакомился с Сэмюэлем и Дианой Кэмпбеллами и их дочерью Мэри. То есть, со своими бабушкой, дедушкой и мамой, которые – к крайнему удивлению Дина – тоже оказались охотниками. В том же году старших Кэмпбеллов убил Азазель.

Лысый мужчина был Сэмюэлем Кэмпбеллом – его дедом. Очевидно, одной из семейных охот Кэмпбеллов стала охота на Драконье Сердце.

ГЛАВА 3

Куряга подумал, что все это как-то уж совсем неприкольно.

Все началось как всегда: Куряге нужны были деньги на травку. Дело нередкое, так как Куряга часто испытывал сложности с поиском хорошо оплачиваемой работы, а дилеры испытывали сложности с тем, чтобы продать ему травку, когда он не мог за нее заплатить.

Не то чтобы он не хотел работать. У Майкла Джеймса Верландера – который начал звать себя Курягой после того, как курнул, втянулся, бросил учебу и переехал в Сан-Франциско шестью годами ранее – просто не всегда складывалось с выполнением инструкций. Именно из-за этого развалилась его карьера дорожного менеджера гастролирующих групп. А ведь он был хорошим роуди – для The Dead и 10 Years After и нескольких других.

Впрочем, что хорошо умел делать Куряга, так это искать.

Так что когда в баре к нему подкатил Альберт Чао и сказал, что разыскивает бумажку с фрагментом заклинания, Куряга взялся за дело. Его бывшая работала официанткой в этом баре, а Альберт был тут завсегдатаем.

Через знакомых других знакомых Куряга мог выйти на ребят, которые имели дело с подобными страшилками. Альберт обещал немалую награду, а значит, получится купить травки.

Так что первым делом Куряга направился в кальянный магазин, где продавал свои комиксы Зигги. Зигги раньше охотился на всяких чудиков, но потом потерял ноги. Теперь он передвигался на костылях и рисовал комиксы про чувака, который охотится на монстров.

Куряга купил у него комикс, а взамен Зигги навел его на парня в Тендерлойне. Парень из Тендерлойна сообщил Куряге еще одно имя – в обмен на тот самый комикс, что вышло удобно, потому что Куряга терпеть не мог комиксы Зигги и по-любому собирался выкинуть покупку.

Парень из Тендерлойна отправил Курягу обратно в Хейт к цыпочке по кличке Подсолнушек, которой требовалось раздобыть по-настоящему хорошего ЛСД. Ее обычного поставщика замели легавые, а остальные дилеры продавали товар, на котором наваривались слишком много раз.

Но это был еще не облом. Тут все было просто. Куряга никогда не жаловал кислоту – может, она и расширяла кругозор, но лично свой он предпочитал сужать. Тем не менее, он знал, где достать лучший ЛСД во всей Области залива. В обмен на знакомство Подсолнушка с королем кислоты он и рассчитывал, наконец, получить фрагмент заклинания для Альберта.

Нет, облом состоял в том, что для этого пришлось идти в парк «Долорес».

Куряга прошел по 25 улице, потирая руки на ноябрьском холоде, к фасаду внушительного дома в викторианском стиле. На нем были только джинсы-клеш, сандалии и футболка-варенка, которую ему подарила на день рождения бывшая, прежде чем они разбежались. Раньше у него была еще джинсовка, но потом куда-то пропала. Может, даже Куряга сам ее и продал в обмен на травку. Он точно не помнил.

Квартира, в которой он временно жил, располагалась в Иннер Мишн на Герреро, около 22 улицы. Оттуда до парка «Долорес» было всего десять минут ходу, но с тем же успехом это могла быть другая планета. Здесь на улице оказалось очень мало народу, а те, кого заметил Куряга, прямой наводкой направлялись от своих шикарных спортивных авто к парадным дверям. Другие поглядывали на него из-за кружевных занавесок.

Холод им был нипочем. Погода – для бедняков.

Куряга просто чувствовал, что в любую минуту кто-нибудь вот-вот позовет легавых.

На подгибающихся костлявых ногах он поднялся по ступеням к двери викторианского дома, выкрашенной в тошнотно-зеленый цвет. Когда он постучал в дверь, по спине побежали мурашки, и ветер с залива был тут совершенно ни при чем. Дверь отозвалась гулко, будто он стучался в гроб.

Несколько секунд никто не отзывался. От всего этого Куряге сделалось не по себе.

Он уже совсем собрался сдаться, вернуться в свою берлогу и обдумывать, что сказать Альберту, как дверь чуть-чуть приоткрылась. При этом она издала громкий пронзительный скрип, и Куряга поморщился.

Кто-то стоял за дверью, но было темно, и он не мог разглядеть лицо.

– Э… как делишки, чувак? – запинаясь, проговорил Куряга. – Я от Подсолнушка…
– Ты Куряга? – голос смахивал на шелест сминаемой бумаги.
– А, да, он самый, чувак. Я тут просто заскочил за фрагментом заклинания.
– Ты понимаешь, что то, что я собираюсь тебе отдать, не закончено?

– Послушай, мужик, я, конечно, эти ваши колледжи не заканчивал, но что значит слово «фрагмент», знаю. Ага? Я просто зашел за этой фигней, сечешь?

– Жди здесь, – прошелестел голос, а потом дверь захлопнулась так громко, что у Куряги волосы в бороде зашевелились.
– Меня б хоть сначала впустил, – пробормотал он, потирая руки. – Надо было заставить Альберта заплатить вперед.

Куряга не знал точно, сколько времени прошло – часов у него никогда не водилось, что было еще одной причиной незадавшейся карьеры роуди – но, наконец, зеленая дверь снова заскрежетала.

На этот раз она отворилась шире, и Куряга разглядел мужика, стоящего за ней. Морщин у него было больше, чем у слонов в цирке, а на почти лысой голове пучками росли тонкие белые волосы. Макушку покрывали пигментные пятна.

К удивлению Куряги, на стене висело несколько концертных постеров. Он и не подозревал, что типы, имеющие дело с заклинаниями, любят хорошую музыку, но там был постер концерта, который The Dead отыграли в «Филлморе» в феврале и марте.

Узловатая рука протянула клочок бумаги, такой же помятый, как голос старика.

– Будь с этим очень осторожен, – сказал старик. – Эта часть заклинания, способная призвать злобного духа из самых глубин Преисподней.
– Эм, ага. Без дураков.

Куряга взял предложенную бумажку и пробежал ее глазами. Там была написана какая-то чепуха. Он не знал никаких языков, кроме английского и испанского, а написанное совсем не походило ни на один из них. Пожав плечами, Куряга сунул бумажку в задний карман джинсов-клеш.

– Спасибо, чувак. Эй, а ты был на том выступлении The Dead в «Филлморе»? Потому что это было…

Он развернулся и направился вниз по ступеням, с каждым шагом ощущая все возрастающее желание оказаться как можно дальше от этого мрачного викторианского дома.

Так что он как мог быстро вернулся назад к Иннер Мишн. Здесь он чувствовал себя уютнее. Тут были люди, и никто не обращал на него внимания. А что лучше всего, тут не было никаких кошмарных старикашек с жуткими голосами и фрагментами заклинаний.

Разумеется, собственно Куряге этот дом не принадлежал. Хозяином берлоги был его друг Фредди, который укатил на Вудсток еще в августе. Потом он решил остаться в Нью-Йорке и заделаться знаменитым фолк-музыкантом. Когда Куряга в последний раз слышал о Фредди, тот устроил выступление в «Гердс Фолк Сити» в Гринвич-Виллидж. Многие начинали в «Фолк Сити» – Боб Дилан, Арло Гатри, Джуди Коллинз и Док Уотсон – поэтому Фредди рассудил: раз получилось у них, то сможет и он.

Надо сказать, Фредди не знал даже, как гитару настроить, так что Куряга в этом отношении ни на что особо не надеялся, но пока Фредди гонялся за мечтой, у него был ночлег, а что еще надо.

Он только надеялся, что Фредди не взбрыкнет из-за того, что случилось с той его чудной кружкой. Фредди все равно заявил, что слезает с кофеина, так что, наверное, он ничего и не заметит.

Куряга преодолел три пролета шатких ступеней и порылся в кармане джинсов в поисках ключей. Договор у них был удобный – Фредди не брал с него платы, только попросил кормить Виолу Ли, его кошку, а это уже вот как несколько недель проблемы не составляло.

Куряга машинально потянулся к дверной ручке, но тут дверь открылась.

По спине побежали было мурашки, но он быстро совладал с нервами.

И определенно не в первый раз. Собственно, поэтому и не пришлось больше возиться с Виолой Ли.

Ступив внутрь, он услышал звуки Led Zeppelin, доносящиеся из его – ладно, Фредди – проигрывателя. И вот тогда-то Куряга понял – что-то не так. Во-первых, он терпеть не мог эту группу. Во-вторых, отсутствовал пару часов. Если бы он оставил пластинку, игла бы дошла до конца стороны. Пластинка никак не могла продолжать играть. Через короткую прихожую Куряга осторожно прошел в крохотную гостиную и увидел, что на диване кто-то сидит.

– Альберт? – с ощутимым облегчением спросил Куряга. – Да ты рано, чувак! Не то чтобы я жаловался...

Он смутно припомнил, что попросил соседа поискать Альберта. Отношения со временем у него были неважные.

Альберт только улыбнулся. Он был молодым азиатом – если Куряга не запамятовал, наполовину китайцем, наполовину японцем. Его темные волосы были подстрижены под горшок и делали его похожим на эдакого восточного Пола Маккартни – ну, или, по крайней мере, как Пол Маккартни когда-то выглядел. Лицо у него было плоское, а кончик носа капельку выпячивался, что смотрелось жутковато. В белом жакете Неру и черных широких брюках Альберт казался чересчур элегантным, чтобы шататься по такой помойке.

– Я по расписанию работаю, Куряга. Видишь ли, это заклинание лучше всего работает в ночь новой луны.

Судя по его лицу, это означало что-то важное.

Он никогда особенно не обращал внимания на лунный цикл, поэтому понятия не имел, когда там новолуние.

Куряга запустил руку в задний карман и вытащил переданный стариком клочок бумаги.

Альберт выхватил бумажку и пристально вгляделся в нее.

– Всему свое время, Куряга. Мне надо убедиться, что товар в порядке.
– Не вопрос.

Куряге приходилось покупать травку, не проверив ее прежде, и впоследствии частенько об этом жалеть. Всегда лучше хорошенько рассмотреть покупку.

Из кармана жакета Альберт выудил куда более приличный листок бумаги. Он развернул его и поднес к помятому клочку, принесенному Курягой.

– Отлично.
– Так можно мне теперь бабки? – напомнил Куряга.

Но Альберт, кажется, забыл о его присутствии. Он что-то говорил речитативом, и хотя Куряга не узнавал слов, у него возникло жутковатое ощущение, что это те самые странные слова с бумажки.

Куряга обычно гордился своим пофигизмом, но тут и он начал злиться. Он не любил, когда его игнорировали, и у него были собственные важные дела.

– Эй, чувак, ступай заклинания читать в свое свободное время. Мне надо травки купить до того, как встречусь со своей старушкой, и…

Куряга отскочил. Может, Фредди не заметит чашку, да и кошки постоянно убегают, так что тут он возникать не будет, но стол? Это уж Фредди точно заметит! Куряга схватил одеяло, и хотел было прибить пламя…

Журнальный столик успел сгореть дотла, но Куряга разглядел человеческую фигуру в пламени. Подрагивающие огненные языки отбрасывали странные тени.

– Да! Сработало! Наконец-то! Даже лучше, чем я думал! – он с сожалением посмотрел на Курягу. – Я должен перед тобой извиниться. Видишь ли, я ввел тебя в заблуждение в баре на прошлой неделе, когда сообщил, что щедро заплачу за оставшуюся часть заклинания.

Куряга не мог отвести взгляда от фигуры в огне. От человека раскатывались волны злобы, и он держал что-то в руках, но Куряга не мог понять, что именно. Пламя тянулось выше, к потолку.

Когда до Куряги дошли слова Альберта, он вздрогнул и переключился на гостя.

– Как это понимать, чувак? – жалобно переспросил он. – Ты же не собираешься меня кинуть, а?
– Я имею в виду, – медленно проговорил Альберт, – если бы у меня были деньги тебе заплатить, я бы не стал просить заклинание, способное связать Сердце Дракона.
– Что кого?

Куряга был все еще зачарован огнем, который продолжал гореть, но не двигался и не распространялся по квартире. И человеком в огне. Такого крутого зрелища он никогда не встречал.

А потом мужчина поднял руки, и Куряга увидел пылающий изогнутый меч. Мужчина несколько раз взмахнул им, со зловещим свистом рассекая воздух. Языки огня плясали и выбрасывали искры.

– А еще, боюсь, свидетелей случившегося я оставить не могу.

ГЛАВА 4

То есть, он ничего не имел против самого праздника. Честно говоря, он на это не осмеливался, потому что стоило ему поднять тему, как Диана бросала на него свой фирменный взгляд и принималась читать лекции о зимнем солнцестоянии. О том, что многие культуры празднуют смерть и возрождение солнца, так как солнце дает жизнь, и бла-бла-бла.

Сэмюэль все понимал, правда. Он понимал, что именно поэтому христиане празднуют рождение Иисуса Христа в это время года. Раннему христианству хорошо удавалось совмещать языческие и иудейские ритуалы, чтобы подсластить переход в свою веру. Он всегда находил иронию в том, что ранняя церковь преуспевала в этом куда лучше современной.

Сэмюэля даже не беспокоило, насколько коммерческим сделался праздник – с изображениями Санта Клауса на банках с «Кока-Колой» и магазинами, изо всех сил старающимися разлучить людей с их денежками.

Не то чтобы его жутко раздражал и тот факт, что с каждым годом шумиха начиналась все раньше и раньше. Едва календарь успел показать декабрь, а все уже завертелось – с рекламой по телевизору, объявляющей специальные рождественские акции и распродажи.

Даже принцип «Мир на Земле, добро людям» присвоили хиппи, и Сэмюэлю это было не по душе. И все же мысль была хорошей, пусть и наивной.

Нет, что он терпеть не мог в Рождестве, так это время. Монстры просто обожали солнцестояния, особенно зимнее. В конце концов, больше всего на свете они любили выбираться по ночам, а самая долгая ночь года быстро приближалась.

И никто не любил темноту больше вампиров. Сэмюэль скорчился в кустах около уединенного дома, стоящего в конце неосвещенного тупика в Биг-Спрингс, чуть дальше платной дороги. Тут было холоднее, чем в заднице бурильщика, но, судя по полученным от Отца Каллапсо данным, именно здесь жил вампир. Последние несколько дней Сэмюэль провел, выслеживая этого конкретного кровососа. Большинство его жертв были девочками-подростками, слишком глупыми, чтобы сказать «нет» человеку, желающему отвезти их к себе домой. Разумеется, по опыту Сэмюэля, девочки-подростки были дурочками почти поголовно, и он благодарил Бога, что его пятнадцатилетняя дочь Мэри скорее всего в это большинство не входит.

Своевольная, вредная, дерзкая, да – Мэри была именно такой. Сэмюэль хотел бы послушную маленькую девочку, но дочь успела повидать слишком много мерзостей этого мира. Когда практически с рождения учишь ребенка защищаться, стрелять, драться ножом и тому факту, что чудовище в шкафу не только самое настоящее, но и может – и должно – быть убито, надеяться на послушание – пустая трата времени.

Вдали послышался быстро приближающийся рокот двигателя. Вскоре Сэмюэль увидел машину, которая производила этот шум – навороченный понтовый автомобиль с хвостовыми плавниками из тех, что парни используют, чтобы впечатлить девчонок. Он не был в курсе тонкостей – Сэмюэль только знал, что машины начинают двигаться, когда давишь на газ, и останавливаются, когда бьешь по тормозам.

А Мэри, скорее всего, смогла бы назвать точные характеристики, так как все свободное время проводила в мастерской автомеханика. Там за ней увивался какой-то мальчишка, подрабатывающий после школы, и Сэмюэль все собирался поближе к нему приглядеться. Просто времени не хватало.

Единственное его утешение состояло в том, что из-за собственных внеклассных занятий Мэри, пожалуй, была слишком занята, чтобы заниматься чем-то, кроме разговоров. Жизнь охотника не особенно подходит для романтики.

Однажды Сэмюэль попытался объяснить это дочке.

– А как же вы с мамой? – не согласилась Мэри.
– Это другое, – слабо заикнулся Сэмюэль.
– Как? – не повелась Мэри.

И Сэмюэль сдался, понимая, что ответа у него нет.

Машина выкатила на подъездную дорожку, бегущую вдоль дома. Сэмюэль проверил лежащие рядом лук, стрелы и мачете. Стрелы нужны были, чтобы замедлить вампира, а мачете – чтобы отрезать ему голову.

Заглушив двигатель пафосного маслкара, тварь вылезла с водительского места и обогнула машину, чтобы открыть пассажирскую дверцу своей жертве. Кровосос точно вписывался в образ – высокий и привлекательный. Он носил длинные бакенбарды, как и все современные ребята, которые не были хиппи, синий пиджак и галстук. Несмотря на ситуацию, Сэмюэль восхитился его умелым подходом к делу.

Большинство вампиров выглядели порядочно старомодными – с ощущением времени у не-мертвых было паршиво. Так, один из них выглядел на сорок, но рассказывал, как сражался с «Джерри» во время «Великой войны». Множество ветеранов Первой мировой все еще называли ее Великой войной, но для любого, кто был солдатом во Второй мировой войне – включая Сэмюэля – речь шла уже о «наци» и «краутах».

Когда вампир открыл дверцу, чтобы выпустить девушку, Сэмюэль услышал знакомое хихиканье.

– Какой потрясный дом! – сказала Мэри куда более высоким и визгливым голосом, чем обычно.

Даже в полутьме можно было разглядеть, что у нее широко распахнуты глаза и открыт рот.

Сэмюэлю пришлось признать, что он в некоторой степени гордится способностью дочери входить в роль – но гордость эту охлаждал факт, что он использовал собственную пятнадцатилетнюю дочь в качестве приманки для кровососа. Но работа есть работа. Вампиру нравились подростки, а у Сэмюэля была дочь-подросток. Так что именно ей пришлось стать девушкой, которая заманит тварь в дом, не подвергая опасности других ни в чем не повинных девочек.

Сэмюэль услышал тихое ворчание еще одного мотора, развернулся и увидел семейный пикап Кэмпбеллов, медленно едущий по дороге. Луна почти не светила, фары были выключены, поэтому машина была практически невидима. Если бы он не ждал автомобиль, то, наверное, и сам бы его не заметил.

Водителя Сэмюэль не видел, но знал, что за рулем сидит его жена Диана.

Пошарив в кустарнике, он поднял лук и подхватил стрелу. Придется покинуть укрытие, чтобы прицелиться: если он не встанет, то не сделает хорошего выстрела, а этим – учитывая, как близко Мэри – рисковать не хотелось. Поэтому он поднялся на ноги, прицелился и спустил тетиву.

Стрела рассекла воздух и вонзилась прямиком вампиру в спину, продырявив синий пиджак и застряв в хребте.

– Ой, – спокойно сказал он и развернулся, хмурясь, чтобы посмотреть, откуда прилетела стрела. Потом он рассмеялся.
– Ах, понятно, – вампир изобразил аплодисменты. – Браво вашим великолепным умениям, сэр, но вы допустили одну довольно-таки критическую ошибку.
– Не думаю, – оскалился Сэмюэль.
– Вы, правда, думали, что эта стрела ранит меня? – с широкой ухмылкой продолжал вампир. – Сама по себе? Нет.

– Что?..
– Но перед тем как сюда прийти, – сказал Сэмюэль, – я окунул наконечник в кровь мертвеца.

Вампир с шипением упал и принялся кататься по газону перед домом. Кровь мертвеца была ядом для него и ему подобных. Мэри тем временем спокойно отступила в сторонку, заняв безопасный наблюдательный пункт.

Он услышал, как хлопнула дверь пикапа, и увидел Диану, шагающую к дому с канистрой бензина в руке. В тусклом свете новой луны казалось, будто она отрастила хвост, но это были всего лишь ножны клеймора^[1] Сэмюэля, болтающиеся у нее на поясе. После того, как Сэмюэль отрежет кровососу голову – тем самым убив его – они сожгут тело.

Внезапно передняя дверь распахнулась, и на крыльцо вышли пятеро. Вид у них был очень недовольный.

Все пятеро демонстрировали заметно заостренные клыки.

– А, проклятье, гнездо! – воскликнул он и снова схватился за лук.

Но не успел он и стрелу приладить, как один из вампиров подскочил к нему и вырвал лук.

– Мне так не кажется, мясо, – прорычал вампир.

Однако стрела осталась зажатой в правой руке Сэмюэля, и он воткнул ее вампиру в живот.

Отобрав у ошарашенной твари лук, Сэмюэль схватил колчан, повесил его на плечо, выхватил еще одну стрелу и быстро оценил обстановку.

Двое вампиров насели на Мэри, а оставшиеся двое – на Диану. Обе отбивались, и расстояние было слишком маленьким, чтобы рисковать выстрелом.

Схватив мачете, он полоснул по горлу вампира, которого до этого пырнул в живот. Удар не отрезал голову, но вместе с параличом от крови мертвеца должен был вывести тварь из строя. Его всегда можно прикончить позже.

Сэмюэль бросился на помощь Мэри, но его успел перехватить один из вампиров. Он уже прицеливался к горлу Сэмюэля, как вдруг громом грянуло эхо – это Мэри выстрелила из пистолета, который на всякий случай всегда носила с собой. Пуля ударила вампира в колено. Рана, разумеется, его не убьет – да и вообще заживет очень быстро – но от толчка вампир упал.

Сэмюэль быстро кивнул дочери и развернулся к поверженному созданию, а Мэри взялась за того, который наседал на нее.

Вампир крепко зажимал колено левой рукой, из раны сочилась кровь и пятнала землю. Он поднял голову и зарычал на Сэмюэля.

С поразительной скоростью тварь вскочила на ноги и замахнулась на Сэмюэля. Тот инстинктивно вскинул мачете, чтобы отразить удар. Лезвие рассекло плоть и с мерзким влажным звуком вонзилось в кость.

Пока вампир дергал руку, пытаясь освободиться от лезвия, Сэмюэль ногой пнул его в живот. Кровосос завалился на спину, и Сэмюэлю пришлось выпустить рукоять мачете. Тварь с рычанием снова изготовилась к прыжку, но Сэмюэль быстро воспользовался отравленной стрелой как копьем, вонзив ее в живот противнику. Локтем он ударил вампира в лицо, отчего руке стало так же больно, как слабой вампирской челюсти, перехватил рукоять мачете и выдрал его из плоти вампира. В лицо брызнуло горячим.

Несколько секунд вампир еще трепыхался, но скоро кровь мертвеца лишила его сил, и Сэмюэль быстро обезглавил его.

Вытирая лицо рукавом, Сэмюэль оглянулся посмотреть, как дела у женщин.

Как только на крыльце появились пятеро вампиров, Диана выронила канистру и вытащила из ножен клеймор, принадлежавший деду Сэмюэля. Она вообще лучше управлялась с мечом, а Сэмюэль – с луком и стрелами, поэтому для охоты драгоценное оружие доверяли ей.

Происхождение claidheamh mór всегда было предметом оживленных споров в семье Кэмпбеллов, частично в силу того факта, что дедуля Кэмпбелл всякий раз, когда его спрашивали, откуда взялся этот меч с корзинчатым эфесом, рассказывал новую историю. То меч рождался в Клане, который сражался бок о бок с Красавчиком принцем Чарли. То он принадлежал Уильяму Уоллесу – занятное предположение, учитывая, что клейморов с корзинчатыми эфесами в четырнадцатом веке не существовало. А однажды дедуля Кэмпбелл заявил, что сам использовал его, чтобы помочь в краже Скунского камня. В принципе, дедуля пытался привязать к этому мечу любое значимое событие в истории Шотландии.

Единственной историей, которой Сэмюэль действительно поверил, была та, что дед поведал на смертном одре, когда завещал меч ему. К тому времени Сэмюэль уже знал правду о созданиях, рыскающих в ночи. Дед лежал на кровати с балдахином и слезящимися глазами смотрел на юного Сэмюэля так пристально, как только мог. Терзающий внутренности рак скручивал его частыми приступами кашля. Дед рассказал о семейном claidheamh mór, и о том, как с восемнадцатого века этим мечом поразили множество злобных тварей.

«А теперь», – кашляя, сказал дед, – «я хочу, чтобы ты убивал им собственных чудовищ».

Диана вытащила меч как раз вовремя – на нее набросились два вампира, один спереди, второй сзади. Сделав выпад перед собой, она проткнула им грудь первой твари. Горячая кровь брызнула во все стороны, и вампир зарычал. Второго она ударила локтем в лицо, чем временно вывела его из строя. Крепче стиснув пальцы на серебряной рукояти клеймора, Диана выдернула его из груди первого вампира и, воспользовавшись инерцией, развернулась вместе с мечом, задев второго, который подбирался сзади.

Лезвие вонзилось вампиру в руку, снова брызнула кровь.

Но тут первый, не обращая внимания на колотую рану, схватил Диану за волосы. Кожу на голове стянуло. Диана отбивалась, в то же время пытаясь уследить за вторым вампиром, который отшатнулся, держась за поврежденную руку.

Первый вампир предсказуемо нацелился на ее шею, но заполучил только полный рот льняной ткани, одураченный толстым шарфом телесного цвета. Но Диана понимал, что шарф сдержит тварь лишь на секунду – как только замешательство пройдет, вампир вцепится в ее сонную артерию.

Но секунда – это именно то, что нужно было Диане.

Она снова умело взмахнула мечом по ровной дуге. С такого близкого расстояния лезвие клеймора прошло сквозь шею вампира даже несмотря на неудобный угол.

Голова не отвалилась полностью, а осталась неловко свернутой вбок, когда вампир свалился на землю.

– Ах ты, грязная потаскуха! – выдохнул второй вампир и мясистой рукой схватил Диану за шею.

Хватка стала крепче, дыхание перехватило, и Диана ощутила, как ее ноги отрываются от земли.

Диана отчаянно вцепилась в вампирское запястье свободной рукой, а другой попыталась подтянуть клеймор.

Воздух со свистом рассекла стрела – глухой удар, толчок: стрела вонзилась вампиру в раненую руку. Несмотря на боль, наверняка прошившую его тело, существо упрямо сжимало шею Дианы еще несколько секунд.

У Дианы уже запрыгали мушки перед глазами, когда тварь свалилась на землю. Наконец, хватка ослабла, и Диана рухнула рядом с вампиром, найдя в себе силы снова вдохнуть драгоценный воздух.

С трудом поднявшись на ноги, она добила первого вампира, а затем обезглавила обездвиженного, который чуть было не прикончил ее.

Только потом она развернулась и улыбнулась мужу:

– Неплохой выстрел.
– Не за что, – отозвался Сэмюэль.

После чего с помощью мачете расправился с вампирами, которые наседали на него и Мэри.

– Думаю, – проговорила Диана, – нам нужно поговорить с отцом Каллапсо.

– Зачем? Это ведь он нас на них вывел.
– Его информация оказалась неверной, – объяснил Сэмюэль. – Между одним кровососом и гнездом - огромная разница.

Диана взвесила в руке клеймор – не хотелось прятать его в ножны нечищеным. Подобрав свободной рукой канистру бензина, она приблизилась к мужу и дочери.

– Не то что бы все наши источники на сто процентов достоверны, – заметила она. – Надо просто удостовериться, что данные, которые он нам дает, по максимуму надежные. В конце концов, нам повезло, что святой отец нам вообще информацию передает… и не думает, что это все безумие.

– Ага, должно быть, тот обряд экзорцизма, который мы провели для него три года назад, сыграл свою роль. Он нам должен.

Диана хотела было что-то возразить, но потом осеклась и кивнула на окровавленные трупы.

– Да ладно тебе, мам… можно подумать, я ни разу не слышала, как вы ссоритесь.
– Она не про тебя говорила, маленькая мисс, – вмешался Сэмюэль. – Она имела в виду, что нам все еще нужно избавиться от шести вампирских трупов и сжечь дом, чтобы им не воспользовались снова. Один раз гнездо – всегда гнездо.
– Точно, – поддержала Мэри. – Давайте с этим покончим, чтобы я смогла смыть с себя кровь.

Диана потянулась и запястьем коснулась ее лица. Там и вправду оказалась липкая кровь. Если уж на то пошло, в крови они были все.

– И пап? – продолжала Мэри. – Мне пятнадцать, так может, пожалуйста, покончим с «маленькой мисс»?
– Я подумаю, – уголком рта улыбнулся Сэмюэль.

Мэри только метнула на него убийственный взгляд. Диана покачала головой и приподняла канистру.

Мэри всегда считала банальностью надпись «Кэмпбеллы» на почтовом ящике перед домом. Как будто вернулись старые добрые деньки из ее детства.

Но старые деньки были не такими уж хорошими – в самом деле, не такими хорошими, как думало большинство людей. Люди считали реальностью то, что видели по телевизору, но Мэри испытала на собственной шкуре, сколько фантастики бывает в жизни.

Мир менялся. Все это, разумеется, знали. Благодаря телевидению, все знали, что происходит – Вудсток, стрельба в Кентском университете, беспорядки в Уоттсе, Вьетнам, Закон о гражданских правах, поход на Вашингтон, убийства доктора Кинга и сенатора Кеннеди, Нил Армстронг на Луне – и никто не ждал, что все останется по-прежнему.

Но Мэри имела представление, как сильно все изменилось с того дня, когда ей было одиннадцать и она смотрела, как родители изгоняют мстительного духа.

Приземление на Луну состоялось всего несколько недель назад. Мэри считала, что это чудесно. Ни Диана, ни Сэмюэль не проявили особенного интереса, тем более, похоже, в Сент-Луисе объявился шейпшифтер, и они готовились вывести авто на шоссе и проверить слухи.

– Но папа, – сказала тогда Мэри, – а что, если мы улетим в космос, и избавимся от монстров?

Сэмюэль тогда не нашелся с подходящим ответом, так что просто пожал плечами и снова взялся за сборы.

Бывали времена, когда Мэри гадала, каково это – вести нормальную жизнь. Чаще всего она была счастлива, что нормальной жизни у нее нет, потому что единственным способом иметь нормальную жизнь - было оставаться в неведении. Конечно, тогда она могла бы ходить на Дни Рождения, тусоваться с друзьями и делать все остальное, чем занимаются подростки, но она бы и не подозревала, что вампир, шейпшифтер или еще какое-нибудь гнусное создание могут в любой момент явиться и убить ее.

Нет уж, знание – сила. Она предпочитала знать, чего ждать. И если это означало меньше свиданий, ничего страшного.

Предав огню вампиров и их дом, они уехали из Биг-Спрингс. Как только они приехали, Мэри первым делом направилась в ванную. Ее длинные светлые волосы слиплись от вампирской крови, и это было просто ужасно. К тому же, если пустить в душ маму или папу, они будут мыться целую вечность.

Мэри стянула блузку и джинсы и швырнула их в корзину для грязной одежды. Когда они все помоются, Диана отнесет вещи в прачечную вместе с тем особенным мылом, к которому ее пристрастил Син, знакомый охотник.

Стоя под горячей водой и втирая в волосы детский шампунь – она рано узнала, что именно детский шампунь лучше всего оттирает грязь органического происхождения – Мэри думала о том, что за охотой на вампиров последует школьный день с ничего не подозревающими одноклассниками.

Иногда она жалела, что нельзя заполучить и то, и другое: жить нормальной жизнью и оставаться охотницей. Но она понимала, что это невозможно. Увы, из-за этого в школе она была в некотором роде изгоем – как для учеников, которые считали ее странной, так и для учителей и администрации, которых раздражали ее чересчур частые пропуски занятий. К их неудовольствию, от бесед с родителями девочки особого толку не было, и ситуация не менялась.

Вероятно, именно поэтому после уроков она при любой возможности проводила так много времени в автомастерской. Там работал Джон Винчестер. Хороший парень и приятно обычный. Но он не был похож на многих старших школьников, которые элементарно казались тупыми. Джон всегда очень рассудительно ко всему относился – будь это домашнее задание, война или политика…

К тому же, он не осуждал Мэри, как другие ребята. Он уважал ее личную жизнь и во времена, когда женщины жгли лифчики и требовали равноправия, он обращался с ней как с человеком, а не как с девчонкой.

Разумеется, иногда она хотела, чтобы с ней обращались, как с девчонкой. Несмотря на горячий душ, Мэри вздрогнула при мысли, что бы сказал папа, узнай он, о чем она думает.

Такие мысли были детским лепетом по сравнению с тем, что делали некоторые девочки в школе. Некоторые из них и вправду выкидывали свои лифчики, не брили подмышки и вытворяли другие немыслимые вещи.

Посмеиваясь про себя, Мэри выключила душ. Она бы с радостью задержалась еще на несколько минут, но это было бы нечестно по отношению к родителям, от которых, должно быть, тоже порядочно несло. Вытираясь, Мэри поняла, что хихикает – это она-то, проведя вечер в роли приманки для вампира, намеревающегося высосать ее кровь, посчитала сжигание лифчиков и волосы подмышками «немыслимыми вещами».

Обычно она сушила волосы феном, но сейчас решила дать им высохнуть на воздухе, чтобы освободить ванную для Дианы.

Закутавшись в полотенце, Мэри открыла дверь, впуская порыв прохладного воздуха.

За дверью, скрестив руки и притопывая, стояла Диана.

– Наконец-то.
– Прости, – повинилась Мэри, хотя торопилась, как могла.
– Тебе письмо пришло, – сказала Диана, заходя в ванную. – Я оставила его на комоде.
– Спасибо, мама, – и Мэри прошлепала по коридору в свою спальню.

Прикрыв дверь, она сбросила полотенце. Полотенце грудой свалилось на пол около корзины для стирки – вместе с остальной грязной одеждой, которая всегда оказывалась на полу, а не в корзине, на которую мать впустую потратила деньги (именно так всегда говорила Диана). Мэри открыла верхний ящик комода, чтобы достать белье. А в процессе заметила оставленный Дианой конверт.

На письме были шестицентовая памятная марка «Растение для более красивых городов» и почтовый штемпель Сан-Франциско. Обратного адреса отправитель не указал, но Мэри он и не требовался – она сразу узнала почерк. Открыв конверт, она прочитала и письмо, и вложенную туда же вырезку из «Сан-Франциско Кроникл». Потом натянула «вареную» футболку и джинсы-клеш.

Но открыв дверь, Мэри помедлила. Она сняла футболку и сменила ее на белую блузку на пуговицах. Если придется убеждать отца ехать в Сан-Франциско, лучше делать это не в том, что он называет «шмотками хиппи».

Диана, как обычно, приняла душ в рекордно короткое время и уже вытиралась к тому времени, как Мэри вышла из комнаты. В своем махровом халате она спустилась по лестнице вместе с дочерью. Сэмюэля они нашли в столовой – он просматривал спортивный раздел «Лоренс Джорнал». Не желая ждать, пока женщины закончат мыться, он предпочел обтереться губкой над кухонной раковиной, так что теперь был чистый, но в подмоченных рубашке и штанах.

– Возможно, в Сан-Франциско есть работа, – объявила она.

– Что, прости?
– То письмо, которое я получила, – Мэри протянула письмо и вырезку. – Оно от…

– Только не говори, что от Яфета. Этот чокнутый хиппи…
– …во Флориде, – сказала Диана. – Помнишь, он перебрался туда в прошлом году?
– Нет, не помню, – вздохнул Сэмюэль. – Я не слежу за плохими поэтами, – он снова обратился к Мэри. – Так от кого оно?
– От Джека Бартоу. Помнишь его?

Сэмюэль с гримасой выдернул письмо из руки Мэри.

Выглядел он так, словно наступил во что-то дурнопахнущее.

– Он показал себе очень умелым наблюдателем сверхъестественного, Сэмюэль.
– И еще более умелым наблюдателем нашей дочери, – парировал Сэмюэль, не поднимая взгляда.

Кэмпбеллы побывали в Сан-Франциско годом ранее, выслеживая ведьму, которая в череде мистических убийств двигалась к западу. Бартоу – он был всего лишь на несколько лет старше Мэри, и его семья тоже охотилась, пока не погибла от зубов стаи адских гончих – помог выследить ту ведьму.

Мэри решила, что Бартоу неимоверно крут, что, разумеется, сводило Сэмюэля с ума. На самом деле между ними было много общего, но Сэмюэля волновало только то, что Джек – парень, заинтересовавшийся его дочерью.

Сэмюэлю вообще никто не нравился, особенно мальчишки, которые, по его выражению, подбивали к ней клинья. Мэри терпеть не могла эту фразу.

Диана встала за Сэмюэлем и прочитала письмо и вырезку через его плечо. Потом подняла глаза.

– Он считает, это дракон?
– Такого не бывает, – с нажимом произнес Сэмюэль.
– Возможно, – проговорила Мэри. – Но что-то убило тех людей именно так, как это делают драконы. Трупы были порезаны в лохмотья и поджарены до хрустящей корочки.

Диана осторожно вытащила вырезку «Кроникл» из руки Сэмюэля.

– Тут сказано, что первое тело – в Иннер Мишн – было найдено утром четвертого ноября.
– И что? – не поняла Мэри.
– Третье ноября – последнее новолуние.

Пристыженная Мэри опустила голову. Новолуния и полнолуния всегда могли похвастаться сверхъестественной активностью. Было очень глупо с ее стороны забыть это.

– Возможно, это просто дух, и так получилось, что он действует, как дракон, – сказала Диана. – Но тот факт, что и второе, и третье убийства произошли в Чайна-тауне, едва ли помогает.
– Так мы поедем? – с надеждой поинтересовалась Мэри.

В прошлый раз ей очень понравился Сан-Франциско, и ей очень хотелось снова увидеть этот город.

К тому же, завтра намечался тест по истории, к которому ей некогда было готовиться, и поездка была отличным поводом от него отвертеться.

– Ладно, – согласился он. – Собираем вещи.
– Я позвоню Марти, – сказала Диана.

Она имела в виду Мартина Янковица, турагента. Он всегда умудрялся быстро раздобыть относительно дешевые рейсы.

Мэри побежала к себе в комнату. Раз уж они летят в Сан-Франциско, она непременно упакует вареные футболки, что бы там отец ни говорил.

ГЛАВА 5

Диана Кэмпбелл подавила порыв лягнуть мужа под столом. В очередной раз.

Они с Сэмюэлем, Мэри и Бартоу сидели в итальянском ресторанчике на Коламбус-авеню.

По прибытии в аэропорт Сан-Франциско Мэри разыскала телефон-автомат, позвонила Бартоу и условилась о месте и времени встречи, чтобы выведать больше информации о предполагаемом драконе.

Сэмюэль и Диана пока ждали багаж. Они собрали два чемодана – один с одеждой на неделю, второй – со всеми принадлежностями и оружием, которые могли понадобиться. Переминаясь в зале прилета, они ждали чемодан с одеждой целую вечность, и Сэмюэль хотел было уже просто плюнуть на него, когда тот, наконец, показался на транспортере.

– Могло быть и хуже, – шепнула Диана мужу. – А если бы другой потерялся?

Сэмюэль только нахмурился. Оба чемодана были слишком велики, чтобы уместиться на верхних полках в салоне, так что перед посадкой пришлось сдать их в багаж, и Сэмюэль нервничал. Заново покупать все оружие, которое они собрали – пистолеты, арбалеты, дробовики, луки, мечи – было непозволительно дорого. Химчистка Сэмюэля и учительская подработка Дианы снабжали их достаточным количеством средств, чтобы платить за учебу Мэри и пополнять арсенал, ну, и время от времени покупать горящие билеты на самолет. И все же случались времена, когда счета грозили завалить их. В этом проблема охоты – она призвание, а не профессия, а призвание в карман не положишь.

Когда Диана и Сэмюэль нашли Мэри, она все еще висела на телефоне.

– Слушай, – говорила она, – это мой последний десятицентовик, и мне очень надо… О! А вон и мама с папой. Увидимся, ладно? Точно, Джек. Пока!
– Ты всю нашу мелочь потратила? – поинтересовалась Диана, прежде чем Сэмюэль успел открыть рот.
– Просто болтали, – отозвалась Мэри и бросила взгляд на отца. – Мы ведь не предупредили его, что приезжаем.

Сэмюэль не захотел оплачивать междугороднюю связь. Мэри снова повернулась к Диане и продолжила:

– Короче, он забронирует для нас столик в одном местечке в Норт Бич в шесть вечера.

После этого они арендовали машину и направились в отель – «Эмперор Нортон Лодж» на Эллис-стрит в Тендерлоин – разложить вещи и удостовериться, что оружие вычищено и наготове.

Именно Диана предложила добраться до Норт Бич – более известного как Маленькая Италия – автобусом, чтобы не пришлось мучиться с парковкой в этом многолюдном районе.

– Но я не хочу идти без оружия, – запротестовал Сэмюэль.
– Убийства произошли в Чайна-тауне.
– Я не о драконе беспокоюсь.

Диана только вздохнула, а Мэри закатила глаза.

Конечно, нельзя сказать, что они были совершенно безоружны, но огнестрельное оружие в самом деле оставили в отеле. В нынешние дни общественных волнений гражданским не пристало расхаживать по большому городу с оружием. Местный закон негативно относился к людям с пистолетами, а меньше всего Кэмпбеллы хотели привлечь внимание полицейского управления Сан-Франциско.

Пока они шли к ресторану, три раза некто с длинными волосами и босыми ногами пытался вручить Сэмюэлю цветок. Сэмюэль отвечал таким насупленным видом, что Диана начала беспокоиться, не схлопнется ли у него лицо.

Бартоу на ужин опоздал, вынудив их ждать около ресторана. Столик был забронирован на его имя, а Сэмюэль отказался сидеть около бара с несовершеннолетней девочкой, хотя, вроде бы, никто в ресторане не имел ничего против.

Наконец, Бартоу, прихрамывая, принялся подниматься по Коламбус-авеню, выйдя из книжного магазина «Сити Лайтс». С прошлого раза он сменил простую деревянную палку на резную трость с рукоятью в виде драконьей головы.

Взгляд Сэмюэля, естественно, прикипел к левой ступне Бартоу – точнее, к тому, что от нее осталось. Его ранило еще до их прошлогодней встречи – когда ему только исполнилось семнадцать – он утверждал, что причиной был несчастный случай с неисправным пистолетом. Но Сэмюэль был уверен, что молодой человек прострелил себе ногу намеренно, чтобы избежать призыва.

– Простите за опоздание, – проговорил Бартоу. – Ферлингетти читал, и дело затянулось.
– Ух ты, звучит клево, – улыбнулась Мэри.

Сэмюэль недоумевал. Диана кинулась ему на выручку.

– Лоренс Ферлингетти. Он поэт и владелец того книжного магазина, дальше по улице.

В ответ раздалось лишь ворчание, и так как больше сказать было нечего, они все вошли в ресторан.

Когда все расселись и заказали напитки, Бартоу начал расспрашивать Мэри о школе. Его каштановые волосы были уложены бриолином в «утиную гузку», и он носил тонкие почти черные усики. Именно на такого парня Диана бы запала, будь ей пятнадцать.

Скоро разговор перешел на личную жизнь, и это стало причиной пинка. Как только начались личные вопросы, Сэмюэль помрачнел – если было возможно помрачнеть еще больше – и начал в открытую сверлить Бартоу взглядом. Он уже собирался было вмешаться, когда подоспела Диана с пинком.

Сэмюэль слегка подскочил и посмотрел на жену.

Она нахмурилась, всем видом говоря: «Дай уже молодежи поболтать». Она знала, куда все может покатиться и не хотела, чтобы их вышвырнули из такого хорошего ресторана.

Сэмюэль вздохнул и удержал язык за зубами. Через некоторое время – Мэри как раз рассказывала Бартоу, какая их математичка зануда – он снова взглянул на Диану, и та кивнула.

– Так, Джек, – резко сказал Сэмюэль. – Что ты можешь нам рассказать о так называемом драконе?

Лицо Сэмюэля исказилось, и Диана вздохнула. Он ненавидел любые уменьшительные варианты своего имени, и теперь неприятный разговор грозил сделаться еще неприятнее.

«Да где же напитки?» – подумала Диана, оглядываясь в поисках официанта.

– Сэмюэль, – ровно проговорил ее муж, но, к его чести, рявкать не стал. – А еще лучше «мистер Кэмпбелл».
– Папа… – вмешалась было Мэри, однако Бартоу тронул ее за руку.
– Нет, все нормально, Мэр, – неожиданно кротко сказал он и повернулся к Сэмюэлю. – Прошу прощения за непочтительность, сэр.

Сэмюэль, очевидно, удивился и не знал, как реагировать. Диана улыбнулась в салфетку.

Уверенно кивнув, Бартоу вытащил из кармана рубашки пачку сигарет.

– В общем, как я сказал, народ называет то, что убило тех четверых, «Драконье Сердце».
– Четверых? – вставила Диана. – Я думала, их было трое.

Бартоу сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой.

– Было, мэм, но прошлой ночью погиб еще один. Полиция не дала написать о нем в газетах, чтобы избежать паники, но у меня там есть приятель, – заметив подозрение на лице Сэмюэля, он добавил: – Я помог родителям изгнать демона, который вселился в сына этого парня… иногда капелька латыни производит сильное впечатление. И такие вещи заслуживают большой благодарности.

– Приятель не смог раздобыть бумаги, но сообщил кой-какие подробности по жертвам. Имя первого погибшего – Майкл Верландер, но все звали его «Куряга».
– Хиппи, – проговорил Сэмюэль.
– Да, сэр. Но квартира, в которой его нашли, принадлежит парню по имени Фредерик Горзик, чье местонахождение неизвестно. Остальные двое были обычными жителями Чайна-тауна. Один работал в прачечной, а второй держал ресторан. Но последняя жертва от них отличается… женщина по имени Мэрибет Венцель, студентка университета Беркли.
– Между жертвами есть что-нибудь общее? – поинтересовался Сэмюэль.

– По крайней мере, ничего, что бы удалось выяснить. Сложно сказать наверняка, потому что китайцы обычно с копами не разговаривают, поэтому об этих двоих никто особо ничего не знает. А последняя жертва, девушка - с ней все даже хуже. Поэтому полиция и молчит о последнем случае. Хиппи и два китайца – это одно… их исчезновение едва ли кто-то заметит. Но приличная девушка-студентка? Такое обычно привлекает повышенное внимание свободной прессы.

Тут принесли напитки. Диана раздраженно прихлебывала «Севенап», понимая, насколько прав Бартоу. Иммигранты и изгой не вызовут особого интереса журналистов, но газеты бы заинтересовались куда сильнее, если бы известие о смерти девушки стало достоянием общества.

– Ты и вправду считаешь, что это дракон? – жадно поинтересовалась Мэри.

Бартоу пожал плечами и пригубил красное вино.

– Без понятия, Мэр, но по всему Чайна-тауну шепчутся о «Сердце Дракона».

– Ладно. Вы, девочки, пороетесь в книгах. Поглядим, сможете ли вы выяснить, что представляет из себя это «Драконье Сердце» и каким боком оно может быть к делу. А я попытаюсь отследить, кто его призвал.

– А мне что делать, сэр?
– Дальше мы сами справимся, сынок, – довольно пренебрежительно отозвался Сэмюэль.
– Папа, – Мэри недовольно посмотрела на него. – Так нечестно. Если б не Джек, нас бы тут не было.

Сэмюэль хотел что-то возразить, но Диана перебила его:

Муж бросил на нее раздраженный взгляд, но Мэри глаз не отвела. Она знала, что Сэмюэль не любит работать с другими охотниками, но учитывая, что Джек буквально навел их на это дело, просто сбрасывать его со счетов казалось неправильным поступком.

– Мы втроем делаем дела по-своему, – напряженно проговорил Сэмюэль. – Я уверен, Джек это понимает.

В последний раз затянувшись, Бартоу раздавил окурок в пепельнице, и в тот же момент официантка принесла еду. Бартоу дождался, пока она расставит перед ними четыре тарелки, а потом заговорил снова.

– Послушайте, я понимаю, что со своей культяпкой мало на что гожусь, но в общественной библиотеке ориентируюсь и знаю этот город. Я могу помочь, – и он принялся разрезать телятину под пармезаном на аккуратные прямоугольники.

Сэмюэль, не прикасаясь к собственной еде, сверлил его взглядом.

– Собственно, твоя культяпка меня и беспокоит, Джек. Честно тебе признаться, я не готов доверить спину человеку, который прострелил себе ногу.

У Джека был занят рот, и Мэри, которая накручивала на вилку спагетти с томатным соусом, заговорила прежде, чем он успел проглотить еду и встать на свою защиту.

– Папа, что тебя укусило? – резко спросила она. – Почему ты ведешь себя как осел?
– Я не…
– Он не стрелял себе в ногу!
– Это он так говорит.
– И я так говорю, потому что в прошлый раз он показывал мне рану. Угол не тот… ее никак нельзя было нанести самому себе.

Диана не сдержала гордой улыбки. А еще она надеялась, что до мужа не дойдет факт, что Мэри и Джек оказались в столь интимной ситуации без его ведома.

– А раньше сказать нельзя было? – спросил Сэмюэль.
– А просто поверить мне нельзя было? – парировала Мэри.
– Или мне, – добавил Джек, наконец, улучив момент, чтобы вставить словечко. – Слушайте, я в курсе, что вы меня невзлюбили, мистер Кэмпбелл, но вы были знакомы с обоими моими родителями. И я все тут знаю. Я могу помочь.

Сэмюэль бросил взгляд на Диану: судя по всему, он чувствовал, что остался в меньшинстве.

Диана просто занялась пастой с овощным соусом, дав ему понять, чтобы справлялся сам.

Сэмюэль, наконец, принялся ковырять вилкой оссо буко^[2], и Диана снова улыбнулась. Сэмюэль бы никогда не признал себя поверженным в споре, но хватило и того, что он не пытался оставить последнее слово за собой.

ГЛАВА 6

Джош Фридрих любил работать в морге в ночную смену.

Понятное дело, многие из-за этого считали его чокнутым, но Джош давно бросил беспокоиться о том, что люди думают. Так легче спалось по ночам.

Точнее, днем, раз уж ночи он проводил здесь, во фриджидэр – так Джош прозвал холодильное помещение, где хранились трупы – и в лаборатории за своими делами.

А лучше всего было то, что копы его особо не беспокоили. Джошу нравилось работать коронером, но он терпеть не мог иметь дело с полицией. И хотя совершенно от них избавиться не получалось, копы не являлись в морг по ночам без особой на то необходимости.

В итоге либо большую часть отчетов Джоша передавали с посыльным, либо он оставлял их, чтобы кто-нибудь забрал днем. Это его совершенно устраивало. Он мог преспокойно осматривать тела и помогать расследовать преступления, но при этом редко приходилось общаться с легавыми. Или с репортерами.

Репортеры были даже хуже, и каждый день своей жизни Джош радовался, что не вовлечен в шумиху вокруг убийцы по прозвищу Зодиак. Каждому, кто приходил к нему поговорить, он просто сообщал, что не имеет к этому никакого отношения, и сбегал.

Единственным недостатком работы допоздна было то, что приходилось трудиться в Шабат. Самого Джоша это особо не беспокоило, но его мать начинала страдать серьезным словесным поносом, когда разговор заходил на эту тему. Чтобы ее утихомирить, он либо отвечал, что работа важнее, либо старался взять выходной на вечер пятницы.

Но он никогда не просился на дневную смену. Ему нравилось спокойствие.

Поэтому появление агента ФБР стало для Джоша досадной помехой. Мужик просто вломился к нему, как в собственную гостиную. Джош распознал в нем федерала уже в дверях, по тому, как тот себя держал. Он был лысый, поэтому без фирменной зализанной назад прически, но все остальное в нем просто-таки вопило о Бюро.

Оказавшись в морге, он уперся руками в бока и уставился на Джоша.

– Вы доктор Фридрих?
– Эм, да, сэр. Чем могу…
– Вы коронер, работающий над случаем Венцель, так? И других обгоревших?

Джош моргнул. Какой же этот сукин сын грубиян.

– Э, да… да, сэр, я. Я не знал, что это дело ФБР.
– А почему это вас так удивляет, доктор? – жестко поинтересовался федерал.

– Ну, э… если честно, местные копы федералов не жалуют, сэр.
– Что ж, мы от них тоже не в восторге.
– Я вас не виню, – быстро добавил Джош. – По-любому, я удивлен, что они вас, ребята, позвали.
– Они не звали… Мы сами себя позвали, – он огляделся. – Мне нужно увидеть тело.
– Разумеется, – сказал Джош. – Следуйте за мной.

Джош повел федерала (он вообще представился?) обратно во фриджидэр^[3].

– Простите за холод, – извинился Джош, зная, что копы вечно ноют из-за температуры.
– Бывало и хуже, – дернул плечами федерал.

По дальней, южной, стене хранились недавние поступления, и Джош прямиком направился к металлической дверце, за которой лежало тело Мэрибет Венцель. Ему даже в бумаги смотреть не пришлось, чтобы найти нужный отсек, так как этот случай его восхитил – точнее, эти случаи, так как это уже было четвертое тело в подобном состоянии.

– Я рад, что вы, парни, здесь, – признался Джош. – Это копам не по силенкам, если вы понимаете, о чем я.

Откинув простыню, он открыл сильно обожженное и искромсанное тело. Ему стало интересно, не начнет ли федерал блевать, но тот даже глазом не моргнул.

– Выглядит неважно, – равнодушно заметил он.
– И не говори, братишка. Мы ее только по записи зубной формулы опознать смогли. Зубы у нее были отличные, – он улыбнулся, показывая собственные очень плохие зубы (мать вечно талдычила, что ему нужно к дантисту). – Короче, у нее ожоги третьей степени всего тела. И это очень странно.

Федерал наклонился, чтобы поближе рассмотреть порезы, но на последних словах Джоша поднял голову.

– Что вы имеете в виду под «странно», доктор?
– Ну, ожоги ровные, с головы до пят. Такое могло случиться, только если все тело было одновременно охвачено огнем. Но оно слишком целое для взрыва, так что чепуха какая-то выходит.

Федерал вскинул бровь и стал похож на мистера Спока из телевизора.

– И что?
– Ну, по идее, ее убили там же, где нашли – из-за ожогов тело сделалось хрупким, так что если бы ее после смерти передвигали, остались бы следы, а их нет. Но место, где ее обнаружили? Никаких следов огня. А с такими ожогами это просто напросто невозможно.
– И какая тогда у вас теория?

Джош подвис. Он не привык, чтобы правоохранительные органы интересовались его мнением, а точнее, гипотезами, потому что это было все, что у него обычно имелось, пускай даже копы ошибочно употребляли слово «теория» в этом смысле. Он часто высказывал гипотезы, и иногда на него даже обращали внимание, но никто никогда не интересовался сам.

Ему это даже понравилось, хотя понравилось бы больше, если б у него, в самом деле, были хоть какие-то предположения.

– Не знаю, – с сожалением признался он. – Простите, но… ну, тут я без малейшего понятия. С двумя другими то же самое… у Сюя и Дина такие же ожоги с таким же отсутствием огня на месте происшествия. Даже в случае с Верландером пострадал только маленький столик. Разве не жутко?
– Подходящее слово, – федерал снова взглянул на раны. – Укусы животного?

Джош громко хохотнул, чем заработал испепеляющий взгляд. Он снова сглотнул – этот парень определенно умел злобно таращиться – и поспешно ответил:

– Э, нет, сэр, не животного. Порезы чистые и почти…э, хирургические. Похоже, их сделали длинным клинком типа большого ножа.
– Или меча?

Джош снова хохотнул – просто не мог сдержаться.

– Его что, Бэзил Рэтбоун^[4] убил? Простите, – быстро добавил он, – но кто сейчас вообще мечом пользуется?
– Вы бы удивились, – с каменной миной отозвался федерал. – Вы сказали, с остальными тремя то же самое?
– Ага.
– Могу я увидеть дела Сюя и Дина? И Верландера?
– Конечно.

Джон вернулся в главный офис и подошел к шкафу для документов. Папки все еще лежали в проволочной корзине на шкафу, так как дела были «горячими». Слишком мало времени пошло, чтобы сунуть их в шкаф. Федерал пролистал каждую папку, словно этим всю жизнь занимался – как, наверняка, дело и обстояло – а потом просто отдал их обратно.

Джош старался держаться вежливо, но просто не мог не спросить:

– Сейчас мне не разрешено ничего говорить, сынок. Плюс ФБР было бы очень признательно, если бы вы держали информацию о нашей встрече при себе, ясно?

Федерал ушел, и Джош улыбнулся. Хоть раз с ним обращались как с человеком, а не с психом, который всю ночь развлекается с мертвецами.

Интересно, есть ли варианты работы коронера с федералами? И можно ли пойти в ночную смену?

ГЛАВА 7

Диана Кэмпбелл упорно старалась внушить дочери один урок: лучшее оружие охотника – не дробовик. И не святая вода. И даже не клеймор, способный убить и вампира, и демона, и семью гулей. Лучшее оружие охотника – библиотечная карточка.

Но убедить в этом дочь, опытного пятнадцатилетнего бойца, было задачкой не из легких.

На второй день пребывания в Сан-Франциско, рано утром, Диана отвела Мэри в гигантское белое здание городской общественной библиотеки. Главный ее филиал находился на углу Ларкин и Гроув-Стрит, в административном районе.

День был ощутимо прохладный, и когда они вошли в здание, особой перемены температуры не заметили. Шагая через вестибюль, Мэри тихо проговорила:

– Мам, знаешь, мы бы и сами могли справиться… мы с Джеком, в смысле, – поспешно добавила она. – А ты бы пошла с папой.
– Нет, спасибо, – возразила Диана. – Ты же знаешь, как я ненавижу кем-то прикидываться. Оставим маскарад твоему отцу – у него хорошо получается.
– Да уж, – ответила Мэри с ноткой разочарования в голосе.

Вчера Сэмюэль не ложился допоздна, притворяясь агентом ФБР, так что они решили дать ему выспаться. Визит к коронеру не принес много полезной информации, но Сэмюэль собирался, выспавшись, извлечь из нее все возможное и попытаться найти общий знаменатель между четырьмя жертвами.

Диана улыбнулась. Она видела дочь насквозь – та просто хотела провести побольше времени наедине с юным мистером Бартоу. В общем и целом Диана, конечно, не могла ее винить, но она не собиралась оставлять свою пятнадцатилетнюю дочку без присмотра с восемнадцатилетнем парнем. Да, он из семьи охотников, но подростки есть подростки.

Мэри опустила глаза, наверняка смутившись прозрачности своих намерений, но повеселела, как только увидела Бартоу, который опирался на трость у входа в научный отдел.

– Готовы?
– Абсолютно, – Мэри перестала хмуриться и широко улыбнулась.

Диана хмыкнула, и они отправились прямиком к справочному столу, за которым на высоком стуле сидела молодая женщина с длинными прямыми темными волосами, крупным носом и сияющей улыбкой. Носила она легкое синее платье и голубую вязаную кофту.

Нацепив свою самую широкую улыбку, Диана отозвалась с преувеличенным среднезападным акцентом:

– Здрасти, мисс… надеюсь, да! Мы только что знатно развлеклись в Чайна-тауне и хотели бы узнать побольше о тамошних людях. Вы нам посоветуете хороших книжек на почитать?

– Что ж, я посмотрю, что тут можно сделать. Видите ли, большинство книг о восточной культуре на китайском языке, и они находятся в нашем корпусе в Чайна-тауне. Но несколько книг о китайской культуре есть и здесь, и некоторые из них на английском. Вас какой-то конкретный аспект интересует?
– Забавно, что вы спросили, потому что куда бы мы ни пошли, моя дочь постоянно слышит, как народ толкует о чем-то под названием «драконье сердце», и мы просто помираем от желания узнать, что бы это могло означать.
– Что ж, есть от чего оттолкнуться, – библиотекарь спустилась со своего насеста. – Ну, дракон – очень важная часть китайской культуры. Посмотрим, что у нас имеется.

Она отвела их к огромному шкафу с десятками узких ящичков – картотеке, где все заголовки были распределены по темам. Библиотекарь сноровисто выбрала ящики, озаглавленные номерами и категориями, начиная со «180 – Восточная философия», и в считанные минуты нашла несколько книг с историческими справками о драконах.

«Тайны Древнего Китая, надо же», – с восхищением отметила Диана. – «Эта женщина и правда свое дело знает».

Однако спустя несколько часов чтения – всех категорий от «Сверхъестественные явления» до «Палеозоология» – они обнаружили очень мало информации, имеющей отношение к данной конкретной охоте. Они узнали очень много всего о драконах, но ничего, что бы особенно подходило к уликам.

Закрыв последние книги из тех, что принесла молодая библиотекарь, Мэри подняла взгляд на мать и Джека.

– Куча отсылок к людям, поджаренным большой ящерицей, но ничего, что бы объясняло, почему тела порезаны, – проговорила она и скептически предложила: – Может, мы вовсе не дракона ищем, а кого-то, одержимого драконом. Кого-то с мечом?

Диана помотала головой, чтобы в мозгах прояснилось. Все найденные описания представляли драконов с когтями, как у орла или медведя – ни то, ни другое не соответствовало аккуратным разрезам, о которых рассказывал Сэмюэль.

– Не знаю, – отозвалась она. – Ни в одной книге ничего такого нет, но оно не менее вероятно, чем все остальное.

Хуже того, в найденной информации не содержалось ни единой отсылки к сердцу дракона, разве что в самом смутном смысле. Говорили, что человек с «сердцем дракона» обладал огромной силой характера – что никак не подходило к беганию по Фриско и кромсанию людей в ошметки.

Диана громко захлопнула собственный том, а потом они с Мэри и Джеком отнесли книжки к деревянной ручной тележке, стоящей под знаком с написанным четкими заглавными буквами словом «Возврат».

– Да уж, только время впустую потратили, – вздохнула Мэри.
– Эй, да ладно, – запротестовал Джек. – Иногда знание о том, на что ты не охотишься, помогает выяснить, на что ты должен охотиться.

Но даже он не выглядел абсолютно убежденным в собственных словах. Тем не менее, Мэри вцепилась в идею.

Диана бросила на Джека благодарный взгляд. Последнюю пару часов она твердила то же самое, но из уст матери Мэри не желала ничего слышать. Так что та же идея, высказанная человеком примерно ее возраста, воспринималась лучше. Не мешал также и факт, что человеком этим был симпатичный парень.

Женщина в голубой кофте уже ушла, и за столом сидела другая – старше, с темными волосами в пучке с начесом. Судя по виду, она была азиатского происхождения – кстати, уже третьим библиотекарем с утра. В отличие от первой женщины, эта была одета чуть более строго – в белую блузу, серый свитер и длинную темно-бордовую юбку.

– Вы нашли, что искали, мэм? – поинтересовалась библиотекарь.
– Боюсь, не все, – с преувеличенным разочарованием отозвалась Диана.

Она чуть было не забыла про голос «среднезападной мамаши», но вовремя спохватилась. Как она и говорила Мэри, Сэмюэлю лицедейство давалось лучше. Диана предпочитала либо читать о чем-то, либо это что-то пристрелить.

– О, мне жаль, – вполне искренне проговорила библиотекарь.
– Да не, все нормально, пожалуй, – Диана показательно улыбнулась. – Мы узнали кучу всего о китайской культуре и о драконах, что, конечно, круто. Просто больно охота знать, что весь этот народ имел в виду под «сердцем дракона».

– Какая интересная тема, – с любопытством заметила она. – Вы уверены, что вам нужна именно китайская культура?

– А почему вы спрашиваете?
– Ну, хотя в китайском фольклоре много отсылок к драконам, выражение «сердце дракона» я слышала только по отношению к японскому воину, жившему около сотни лет назад, – пояснила библиотекарь. – В принципе, его как раз и называли Драконье Сердце.

Диана загорелась интересом, но сумела остаться в образе и принялась выспрашивать подробности.

– Не знаю, – медленно проговорила она. – Мы-то слышали про него в Чайна-тауне, а не в Джапан-тауне, – она хихикнула. – Кстати, Джапан-таун вообще бывает?

– Мам! Слушай, это ведь может быть именно то, что мы ищем, – она нервно теребила свой неизменный браслет с брелоками.
– Да, дорогая, – сказала Диана и, потирая бок, заговорщицки улыбнулась библиотекарю. – Подростки… ну что тут поделаешь.
– Да, они и вправду бывают нетерпеливы, – согласилась та. – Отвечая на ваш вопрос, действительно, есть часть города, которую мы зовем Джапан-таун… кстати, там мои родители живут.
– Есть у вас какие-нибудь книжки, в которых рассказывается об этом воине? – спросила Диана. – Боюсь, дочка мне не даст покоя, пока мы чего-нибудь не отыщем.
– По меньшей мере, одну я вспомнить могу… но боюсь, она вам особо не поможет. Видите ли, она на японском. Я могу подать запрос, но если вы не читаете на этом языке… – она пожала плечами и умолкла.

– Не проблема, – коротко сказал он. – Сколько нужно ждать эту книгу?

– Обычно час или около того. Но боюсь, до закрытия мы ее не получим.
– Но вы сможете придержать ее для нас до завтрашнего утра? – жадно поинтересовался Джек.
– Разумеется, – библиотекарь заразилась его энтузиазмом. – Только мне нужно ваше имя.
– Джон Рит. Р-И-Т.
– Очень хорошо, мистер Рит. Я сейчас же сделаю запрос и отложу книгу, чтобы вы смогли взглянуть на нее утром. Просто подойдете сюда и назовете свое имя.
– Шикарно, – он повернулся к Диане. – У меня есть друг на отделении востоковедения в Беркли. Он задолжал моим родителям услугу, так что сможет нам подсобить.

Уладив дело, они пересекли вестибюль и окунулись в свежий ранний вечер Сан-Франциско. Солнце ярко сияло в небе, так что воздух прогрелся, и дул приятный легкий ветерок. Что Диана полюбила в этом городе с прошлого раза, так это постоянство погоды. Такое ощущение, что он навечно застрял в весне.

– Джон Рит?
– Джон – мое настоящее имя, но раз папу звали так же, все называли меня Джеком, – объяснил он. – Понимаешь, как Джека Кеннеди. А «рит» по-нидерландски «трость».
– О, – отозвалась она. – Круто.

– Мэри, нас с тобой нужно вернуться в отель и проверить, зарегистрировался ли Сэмюэль, – она повернулась. – Джек, мы можем тебе позвонить, когда узнаем, что делать дальше.
– Конечно. Кстати, я могу пойти с вами, и мы пообедаем. Я знаю отличное местечко…

Мэри просияла, но Диана знала, как отреагирует Сэмюэль. Мало того, что он был уверен в намерении Джека изловчиться и остаться с Мэри наедине, о его пренебрежении к другим охотникам чуть ли не легенды ходили. Он точно заартачится, предложи ему пообедать вместе с парнем, особенно так скоро после предыдущего раза.

– Прости, Джек, – искренне сказала она. – Не сегодня. Мы позвоним тебе, ладно?
– Разумеется, – голос Джека казался таким же разочарованным, как лицо Мэри.

Диана схватила дочь за руку и буквально потащила к автобусной остановке. Все было точно, как она сказала библиотекарю.

Под личиной агента ФБР Сэмюэль в Чайна-тауне на помощь и не рассчитывал. В принципе, даже его европеоидная внешность играла против него. Может, стоит отправить туда Мэри, пускай изобразит открытую новым идея девочку-хиппи, пытающуюся постичь восточную культуру. А он будет тихонько следовать за ней.

Вздремнув, Сэмюэль решил отправиться на место первого убийства, расположенное в Иннер-Мишн, где встретил свою смерть Майкл «Куряга» Верландер.

Он все еще был не рад, что Диана убедила его оставить Бартоу при деле. Сэмюэль терпел его присутствие, и да, именно он навел их на охоту, но Сэмюэлю просто не нравилось соседство с охотниками. Те вечно полагали, что другие чувствовали все так же, как они, но, по мнению Сэмюэля, придурок всегда остается придурком, а, как оказалось, придурков среди них было немало.

Шагая по Герреро-стрит, он заметил кучку людей, которые собрались вместе и выкрикивали лозунги. Один из них, взгромоздившись на ящик из-под молока, произносил речь. Некоторые держали плакаты с надписями типа «Мир» и «Занимайтесь любовью, а не войной». Большая их половина носила вареные футболки, от одного вида которых у Сэмюэля болела голова, и почти всем отчаянно требовалась стрижка – включая женщин. Некоторые ходили босиком, другие носили сандалии.

Один мальчишка сидел около колонки и бренчал на гитаре, но крик стоял такой, что музыки не было слышно.

С одной стороны, Сэмюэль понимал тех, кто не желал сражаться в войне в Юго-Восточной Азии. Отслужив во время обеих Мировых войн и в Корее, он знал, что разница между ними большая. В первой стоило воевать, а вторая просто была предлогом отправлять людей на смерть без понятной на то причины.

Кажется, Вьетнам больше смахивал на случай с Кореей. Но, положа руку на сердце, Сэмюэль не мог согласиться с певцом из «Битлз», который мурлыкал: «Дайте миру шанс».

Потому что если ты это сделаешь, то, считай, проиграл.

Врагом были не вьетконговцы, не китайцы, не Советский Союз и не жители Северной Кореи. Проклятье, врагом были даже не нацисты. Настоящий враг был чаще всего незаметен, неизвестен и намного хуже.

Единственным способом остановить настоящего врага оставалось сражаться с ним. Единственной альтернативой были поражение и смерть. А Сэмюэль в ближайшее время умирать не собирался.

Но все же, думал он по пути к многоквартирному дому, он не мог так просто винить людей за то, что они относятся ко всему этому именно так. Пока не узнаешь – по-настоящему не узнаешь – каков мир на самом деле, кажется, что лучше дать миру шанс, чем умереть в далеких, никому не нужных, джунглях.

Добравшись до третьего этажа, Сэмюэль увидел, что полицейская лента по-прежнему прикреплена к дверной раме, болтается на ней и трепещет от почти неощутимого ветерка. Учитывая, что коридор тут не подметали и полы не мыли со времен, когда японцы разбомбили Перл-Харбор, эта конкретная деталь беспорядка особенного шока не вызвала.

Он уже хотел постучать в дверь, покрытую стикерами со знаком мира и другими странными наклейками, как та отворилась и явила его взору очень сердитое лицо. Огромный крючковатый нос помещался между крохотными глазками и узким ртом, облагороженным густыми усами. К сожалению, усы были кирпично-рыжие, а волосы – включая настойчиво требующие подравнивания бакенбарды – темно-каштановые. Контраст вышел смехотворный, и только благодаря своему опыту с маскировкой Сэмюэль смог поверить, что волосы на лице незнакомца настоящие.

Припомнив обрывки из рассказа Бартоу и дела Верландера, Сэмюэль осведомился своим лучшим громоподобным голосом:

Сэмюэль показал фальшивое удостоверение и авторитетно ответил:

Он рано узнал, что агенты ФБР никогда не называют себя «агент такой-то» и, собственно, не зовут себя агентами ФБР. Мелочь, но эта мелочь могла поддержать или испортить легенду.

Горзик моргнул, и немного злости с него слетело.

– Ладно.
– Если вы Фредерик Горзик, – продолжил Сэмюэль, – у меня к вам несколько вопросов, касающихся смерти Майкла Верландера.
– А если не он?

– Тогда мне придется арестовать вас за нарушение границ частной собственности.

Горзик издал звук, который мог бы идти от лопнувшей трубы.

– Я не нарушаю, чувак. Я и есть Фредерик Горчик.

Сэмюэль заметил, что он произносит «Горчик», а не «Горзик».

– Прошу прощения, что неправильно произнес вашу фамилию, – сказал он и махнул вглубь квартиры. – Могу я войти?
– Конечно, да.

Горчик, до этого загораживающий проход, открыл дверь шире, развернулся и провел Сэмюэля в маленькую гостиную.

В стену по левой стороне были вбиты металлические опоры, а на них размещались деревянные книжные полки. Большая их часть была набита книгами, но на одной стоял проигрыватель, а на полу под ним пристроились колонки.

Справа стоял диван, а стену украшали заляпанные постеры с рекламой разных концертов, фестивалей и выставок. Сэмюэль узнал несколько групп с пластинок, которые Мэри просила покупать для нее на дни рождения и рождество.

Ковер выглядел дешевым, грязноватым и вылинявшим, но было ясно видно, что недавно его пылесосили. А еще из него был вырезан прямоугольный кусок, прямо перед видавшим виды кожаным диваном. Сэмюэль вспомнил: в деле Верландера упоминалось, что журнальный столик сгорел, и пепел вместе с ковром под ним отправили на анализ в лабораторию. Это объясняло вырезанный кусок.

Молча осмотрев гостиную, Сэмюэль повернулся к Горчику.

– Мне нужно знать, что мистер Верландер делал в вашей квартире.
– Абы что, вот что! Слушай, я укатил на Вудсток в августе, понимаешь, чувак?

– И когда я там очутился, до меня дошло, Нью-Йорк-Сити, вот оно! И я остался. Я уже попросил Курягу… ну, мистера Верландера, да? Попросил посмотреть за квартирой, пока я на фестивале. Так что я позвонил и сказал смотреть дальше, пока я пытаюсь выбиться, понимаешь?
– Выбиться?
– Ну, собирать залы. На мою музыку, чувак.
– И что случилось? – спросил Сэмюэль.

– Чувак, он мою кошку посеял! Мои вещи ломал, даже пластинки поцарапал! Чуть всю квартиру не спалил. А потом еще помер вдобавок, так что даже возмещения убытков не потребуешь.
– Мне жаль слышать о ваших неприятностях, мистер Горчик, – проговорил Сэмюэль со всей возможной искренностью, которой, кстати, много не наскреблось, а потом добавил: – Но мне нужны детали. Вы не знаете, кого он развлекал, пока был здесь?
– Любого, кто травки принесет, вот кого, – Горчик сглотнул и поспешно выпалил: – Э, но я тут ни при чем. Не мое это.

Бросив взгляд на кухоньку, Сэмюэль заметил много пустых пакетов из-под картофельных чипсов и улыбнулся про себя.

– Я убийство расследую, сынок… мне совершенно неважно, что курите вы или мистер Верландер.
– А, ладно.

Горчик, судя по голосу, не поверил, но вдруг просиял.

– О, слушай, чувак, знаешь, с кем бы тебе словечком перекинуться? Миссис Хользаур. Она живет по соседству, в 3С, и всегда все замечает. Я попросил ее приглядеть за Курягой, понимаешь? Может, она что и видела. Не знаю уж, говорили ли лега… копы с ней или нет.

Сэмюэль снова улыбнулся про себя, но решил не реагировать на завуалированное выпроваживание. Вместо этого он присел на корточки около дыры и заметил несколько желтых кристалликов. Сера. Не то что бы у Сэмюэля на этой стадии остались какие-то сомнения, но сера подтвердила, что тут случилось нечто, о чем он с семьей должен позаботиться, и быстро.

Может, тут побывал дракон, может, нет, но демон был вовлечен точно. Поднявшись на ноги, Сэмюэль знаком показал, что собирается уходить.

– Большое спасибо за содействие, мистер Горчик. Вы очень помогли.
– Без проблем, чувак. Просто надеюсь, вы изловите парня. Куряга был придурком, но такого он не заслужил.

Сэмюэль вышел в коридор, и дверь за ним захлопнулась. Он постучал в 3С. В отличие от двери в жилище мистера Горчика, эта дверь была чистая, с потускневшим медным номером.

Ему открыла низенькая морщинистая женщина с папильотками в волосах, одетая в застиранное домашнее платье. В губах была зажата зажженная сигарета.

– Вы миссис Хользаур?
– Вы полицейский, мистер? – скрипучим голосом поинтересовалась она.
– Вообще-то федеральный агент… специальный агент Джонс.
– Плохо. Я надеялась, вы окажетесь полицейским, потому как ни один со мной не разговаривал.

Миссис Хользаур выдула дым Сэмюэлю в лицо и откашлялась.
– Я этим полицейским говорила, что того человека убили, я просила их со мной поговорить, ведь я все знаю про йиппи, и про пришельцев, и про китаезов, и всякую всячину.
– Вы сейчас говорите про убийство вашего соседа Майкла Верландера, да?
– Он мне не сосед. Он присматривал за квартирой моего соседа. Один из этих йиппи, или как их там зовут. Будь мой муж жив, он бы их обоих пристрелил, зуб даю.
– Разумеется, миссис Хользаур, – быстро сказал Сэмюэль. – А что там с пришельцами и… и китаезами?
– Пришельцы, понимаешь, это они сделали марихуану. Люди эту штуку, понимаешь, покурят и в пришельцев превратятся, а потом они нас завоюют. Я так полиции и говорила, при всякой возможности говорила, а они ничего не делают!

Семья Кэмпбеллов рано усвоила одну вещь: на сумасшедших стоит обращать внимание, зачастую среди плевел можно найти зерно. Так что Сэмюэль ждал и слушал, как миссис Хользаур распространяется о марихуане и заговоре пришельцев по уничтожению американской молодежи. Когда она, вроде бы, утихомирилась, он начал задавать вопросы.

– А причем тут китайцы?
– Так это ж ясно, нет? Этот йиппи попросил меня впустить его друга, пока он ходил на встречи со своими дружками пришельцами. Сказал дать этому парню, Альберту, попить.

– Альберту?
– Ага, сказал, дать этому Альберту чаю. Как будто я нанималась китайских чудиков поить.
– Вы его угостили чаем?

За этот вопрос Сэмюэль получил еще одну порцию дыма в лицо.

– Конечно, нет! Как по мне, пусть Альберт сам, когда хочет, чаи гоняет. Проклятый китаеза, они нас завоевывают! Моргнуть не успеем, все станем узкоглазыми дьяволами, как они, и что с нами тогда будет, а? – она затянулась и выронила сигарету на линолеум. – Будь мой муж жив, он бы из своего дробовика их всех перестрелял, известное дело.

Сэмюэль уклончиво покивал, тщательно не выдавая охватившей его радости.

– Спасибо, что уделили время, миссис Хользаур. ФБР ценит ваш вклад, и будьте спокойны, мы уделим вашему заявлению то внимание, которого оно заслуживает.
– Ага-ага, вы как и все мужики, сплошные разговоры, никакого дела, вот в чем ваша проблема. Будь мой муж жив, он бы вам в голову дробовик нацелил, как пить дать.

Сэмюэль оставил за спиной миссис Хользаур, которая продолжала жаловаться себе под нос на пришельцев, йиппи^[6] и китаезов и рассказывать, что ее муж сделал бы со своим дробовиком. Его походка сделалась бодрее, потому что теперь у него было имя.

Он сомневался, что Куряга решил попросить чокнутую соседку дать Альберту чаю. Но он вполне мог попросить ее впустить человека по имени Альберт Чао.

Теперь только оставалось выяснить, кто такой Альберт Чао и что ему понадобилось от Куряги.

ГЛАВА 8

У Дэвида Северна было бы все просто замечательно, если бы не болели ноги.

Но оно того стоило. Он пытался устроить совершенное свидание и, кажется, преуспел. Дебби была его девушкой, и после тяжелых трудовых будней в качестве менеджера в супермаркете он чертовски серьезно намеревался хорошо провести с ней время.

Первые три свидания провалились с треском. Дебби много чихала в парке «Золотые Ворота» и не впечатлилась Жирарделли-сквер, заметив, что шопинг – это не романтично, по магазинам и с мамой походить можно. А потом был «Филлмор». Дэвид пошел против своих убеждений, отправившись на одно из этих громких музыкальных шоу, на которых кучка чудаков, разодетых, как цирковые клоуны, играют чересчур оглушительную и ничуть не мелодичную музыку. Дэвид предпочитал, чтобы музыканты были хорошо и аккуратно одеты, и действительно знали, что делают, как, к примеру, The Ventures^[7] или Бадди Холли^[8], Господь упокой его душу, ну или The Beatles до того, как они пристрастились к наркотикам.

Тем не менее, ради Дебби он притворялся, будто получает удовольствие – все-таки она была его девушкой и вообще милашкой – но надеялся, что повторить ей не захочется.

Покинув «Филлмор», они по бульвару Гири и Штайнер-стрит направились к месту, где Дэвид оставил машину. По пути они минули «Винтерленд». Дэвид знал, что это каток, но Дебби упомянула, что «Филлмор» иногда арендует здание, если концерты слишком крупные для менее просторных помещений. А потом она проговорилась, что любит кататься на коньках.

В ту же минуту на том же месте Дэвид понял, где назначить их следующее пятничное свидание.

Ясное дело, Дебби очень понравилось. Она каталась замечательно, чего про себя Дэвид сказать не мог. Он несколько раз спотыкался и не единожды шлепался на пятую точку, но Дебби только смеялась, помогала ему подняться и показывала, как правильно двигаться.

Через некоторое время он освоил науку. Но блин, как же болели ноги!

И все-таки, в общем и целом свидание прошло очень хорошо. Дебби так развеселилась, что, в конце концов, они принялись обжиматься около раздевалки и прервались только тогда, когда каток закрылся и персонал их выставил.

Выйдя на Штайнер-стрит, Дэвид одной рукой приобнял Дебби за талию.

– Ты каталась просто великолепно, куколка.
– Спасибо, – она подняла голову и улыбнулась: ей нравилось, когда он звал ее куколкой. – В детстве я постоянно смотрела фильмы с Соней Хени^[9]. Она была моей героиней.
– Ух ты… да это судьба, – серьезно заметил Дэвид.
– В смысле? – озадаченно поинтересовалась Дебби.
– Ну, ты же знаешь, что мой герой – Бадди Холли. А это значит, что и твой, и мой герои погибли при крушении самолета.

Дебби напряглась под его рукой и строго проговорила:

– Она умерла от лейкемии. Просто так вышло, что случилось это, когда она возвращалась домой в Осло.

Но не успел он попытаться спасти положение, как сзади раздался голос.

Круто развернувшись, Дэвид увидел молодого азиата с острым носом, одетого в жакет Неру и свободные зеленые брюки. Несмотря на яркую внешность, Дэвид его совершенно не узнал и слегка оскорбился такой фамильярности.

Дебби придвинулась поближе, Дэвид крепче прижал ее к себе и стал так, чтобы оказаться между ней и азиатом.

– Дэвид, кто это? – нервно спросила она.
– Это я и собираюсь выяснить, куколка.

– Ты в самом деле не помнишь, да?
– Не помню что? – сердито переспросил Дэвид. – Кто ты такой?
– Какая вопиющая наглость с твоей стороны задавать подобные вопросы, – голос незнакомца становился громче с каждым словом. – Я Альберт Чао! Я человек, которого ты уволил только за то, что я заговорил не с той девушкой!

Он сглотнул, пытаясь припомнить. Владелец супермаркета, мистер Вильгельм, всегда настаивал на том, чтобы нанимать азиатов в качестве складских рабочих, но увольнения переложил на Дэвида. Очевидно, этот Чао был одним из них.

– Слушай, приятель, – проговорил Дэвид своим лучшим рабочим голосом. – Если даже я тебя и уволил, значит, за дело, понимаешь? Так что дай нам с девушкой пройти, а сам ступай в свой опиумный притон или куда там еще.

Что-то в этой улыбке проняло Дэвида до костей, и он не захотел больше на нее смотреть. Припомнив школьные боксерские тренировки, он отстранился от Дебби, встал в надлежащую боевую стойку и ударил Чао прямо в лицо.

Азиат попытался уклониться, но недостаточно быстро. Когда кулак Дэвида впечатался азиату в нос и раздался хруст треснувшей кости, боль острым ножом прошила всю его руку, он аж зашипел, выдыхая. Он не помнил, что от ударов было так больно. Разумеется, тогда он носил перчатки…

Но азиат не двинулся с места. Из его острого носа текла кровь, однако выглядел он невозмутимым. Дэвид глазам своим не поверил – это был его лучший удар!

Потом азиат начал что-то бормотать. Дэвид не разбирал ни слова, но от чего-то в этом шепоте его пробрал озноб.

– Дэвид, что он делает?
– Я… я не… – голос отказывал Дэвиду.

Он внезапно понял, что не может успокоить дыхание.

А потом Чао замолчал, и внезапная тишина показалась еще более ужасающей. Дэвид осознал, что даже уличного шума не слышно. Пятничным вечером в центре Сан-Франциско звуки были повсюду, но сейчас Дэвид слышал только собственное загнанное дыхание и бешеный стук сердца.

Внезапно в лицо дохнуло горячим воздухом, и Дэвид увидел огромный язык пламени, вырвавшийся из тротуара Штайнер-стрит.

В центре костра стоял человек. Дэвид не мог разобрать его лица, но откуда-то знал, что человек смотрит на него в упор.

Происходящее казалось сюжетом одной из странных психоделических песен, которые играла та группа в «Филлморе». Такого просто не могло быть. И все же он ощущал жар огня на лице, видел дрожащие в вечернем воздухе языки пламени… и слышал сдавленный крик Дебби.

Последним, что Дэвид услышал, был его собственный вопль.

Кэмпбеллы собрались в «Эмперор Нортон Лодж».

К досаде Сэмюэля, Мэри позвонила Джеку и рассказала о сере, которая обнаружилась на месте первого убийства. Тот пообещал попробовать выяснить, не было ли недавно признаков демонической активности. Диана сообщила, что они нашли зацепку насчет «сердца дракона», но она на японском. Сэмюэль пребывал в сомнениях – фамилия Чао была китайской – но любая мелочь шла в дело. Они узнают больше после того, как приятель-профессор Бартоу переведет тексты.

Потом, вооружившись именем, они разделились, пытаясь отыскать человека, известного как Альберт Чао, и выяснить связи между ним и жертвами.

В отель они все вернулись поздно. Диана заказала ужин в номер, и семья принялась сравнивать заметки.

– Я нашел наводку на возможную цель, но опоздал. Сперва я обошел бары около того места, где убили Верландера, и обнаружил один, где Альберта Чао вспомнили. Бармен сказал, что Альберта уволили из супермаркета два месяца тому назад, и он был по этому поводу зол. В общем, я отыскал супермаркет и выяснил, кто организовал увольнение. Мне сказали, этот парень повел подружку в «Винтерленд».

– Ух, а кто играет?
– Это каток, Мэри, – нахмурился Сэмюэль.
– Правда? А я думала, концертный зал. Хендрикс и The Dead там постоянно играют.

Сэмюэль даже притворяться не стал, будто понял, о чем речь.

– В любом случае, когда я подошел к «Винтерленду», там уже были копы, чуть дальше по улице, а еще репортеры. И менеджера, и его подружку кто-то сжег и порезал в лохмотья.
– О, нет, – поморщилась Диана.

– Папа, мы должны остановить этого парня.
– Что ж, открыт для предложений, – горько проговорил Сэмюэль, злясь на себя, что не подоспел вовремя. – Что ты узнала в Беркли?

Мэри наведалась в Беркли, чтобы поговорить со студентами, знакомыми с Мэрибет Венцель. Она притворилась школьницей, рассматривающей Беркли в качестве потенциального места учебы, и якобы переживала по поводу новостей об убийстве одной из студенток.

– Мэрибет училась на «отлично», и все друзья считали ее довольно клёвой. Единственное, поговаривают, будто у нее был странные предпочтения в мужчинах.

На лице Мэри, как и у него, проступила неприязнь.

– Девочки ничего не сказали, но один парень заявил, что нравились ей только узкоглазые. Думаю, он подразумевал азиатов.

– Значит, она одна из бывших пассий Чао?
– Так мне кажется.

– Не удивлена насчет бывшей пассии. Я поговорила с людьми в прачечной и ресторане, где работали жертвы из Чайна-тауна. Притворялась его учительницей. В обоих случаях мне сказали, что он тут работал. В обоих его уволили, и наши два трупа – те, кто отвечал за увольнение. Особенно интересно, из прачечной его уволили за то, что он наврал при подаче заявления на работу – сказал, будто китаец, а на самом деле наполовину китаец, наполовину японец.

– Выходит, единственные известные нам люди, на которых Чао заимел зуб, мертвы.

– А может, он уже закончил? – с надеждой предположила Мэри.

– Тут вовлечен демон, помнишь, Мэри? Значит, это не закончится. Возможно, Чао думает, что держит все под контролем, но это не так. А демон не перестанет убивать только из-за того, что у Чао врагов не осталось.
– К тому же, у такого парня список разозливших его людей, наверное, длинный, – добавил Сэмюэль и вздохнул. – Надо выяснить, где он живет. Это мне не удалось вытянуть ни из кого.
– Надо позвонить Джеку и узнать, выяснил ли он что-нибудь, – оживленно сказала Мэри, не обращая внимания на пробежавшую по лицу отца тень.
– Ладно. Позвони ему, но…

Пока она направлялась к двери, Сэмюэль добавил:

– Я просто не хочу платить столько, сколько требует за звонок оте…

Когда дверь за ней закрылась, Сэмюэль перевел взгляд на Диану и хотел было что-то сказать, но та его перебила.

Поначалу Сэмюэль напустил сердитый вид, но потом сдался и расхохотался. Диана рассмеялась вместе с ним. Сэмюэль заключил ее в объятия.

– Ты все равно меня любишь, пусть я бедный лысый старик?
– Ты чертовски прав, мистер Супруг, – с озорной улыбкой отозвалась Диана и поцеловала его.

ГЛАВА 9

Прости, Альберт, ты милый, конечно, и все такое… просто мне слишком тяжело с тобой. Я просто не могу терпеть весь этот напряг, понимаешь? Позвони, когда остынешь…

Судьба уготовала ему великие дела. Он знал это.

Если бы только все эти людишки не мешались под ногами.

Мне в работниках лжецы не нужны. Полукровки тоже. Убирайся из моего заведения, пока я тебя не вышвырнул.

Мать, пока не умерла, рассказывала истории о его предке, легендарном Драконьем Сердце – ронине, который путешествовал по селам феодальной Японии, боролся с несправедливостью и карал виновных, а потом встретил смерть от рук толпы невежественных крестьян.

Я видел, как вы разговаривали с той девушкой. Мы здесь такое поведение не одобряем, мистер. Считайте, вы уволены.

Людям нравится думать, что в наше время невежественных крестьян не существует. В конце концов, человек прогулялся по Луне, а значит, человечество развивается, правда?

Просто это выглядеть стало по-другому, а так все та же старая песня.

После того, как тот ублюдок из супермаркета уволил Альберта, он погрузился в глубокую депрессию. Он мог воображать, видеть наяву и во сне только людей, которые притесняли его.

Тупой полукровка! Тебе не место в Чайна-тауне, рядом с нормальными людьми!

Все началось в детстве, когда другие ребятишки из Чайна-тауна дразнили его, потому что его мать была японкой. Родители, оба, твердили, что обидчики глупы, они просто дети и ничего лучшего не знают, и когда он вырастет, станет легче.

Не стало. Куда бы он ни совался, встречал лишь неприятие, пренебрежение и отвращение.

Но он всегда помнил мамины истории о Драконьем Сердце.

Потеряв работу, он получил вдоволь свободного времени. Так что наведался в библиотеку и проверил, нет ли чего в их собрании японских текстов. А нашел даже больше того, на что рассчитывал.

Книги рассказывали о демоне, поработившем душу Драконьего Сердца. А еще там говорилось, что мощь крови могла пересилить демонские чары.

Потомок Драконьего Сердца мог призвать своего отравленного демоном предка обратно в мир живых, где тот обретет великую силу.

Проблема заключалась в том, что тексты были неполные, поэтому он не знал наверняка, точное ли заклинание и к чему оно в итоге приведет. Тем не менее, он был уверен, что оно привяжет Драконье Сердце к нему и таким образом дарует ему способность искоренить несправедливость и убрать этих мелочных людишек из своей жизни.

Было там еще одно заклинание, как раз полное, которое прогоняло духа на восемьдесят сезонов, но на что бы оно ему сдалось? Зачем обретать огромную силу, чтобы потом отказаться от нее?

Поначалу он не особенно поверил тому, что прочитал. Но что ему терять? У него не было девушки. Не было семьи, работы и друзей. Ничего.

Зато у него было предназначение. Он был потомком Драконьего Сердца. Он заслуживал большего – и он это большее получит.

Кто-то в баре, куда он часто наведывался, рассказал ему о Куряге Верландере, опустившемся хиппи, который умел вынюхивать секреты, и Альберт его нанял. Куряга послужил первым подопытным кроликом, и ему стало чуточку жаль парня, но результат вышел именно такой, на какой он надеялся. Вина быстро уступила место эйфории.

После этого Альберт, наконец, смог отомстить тем, кто был несправедлив к нему и мешал ему следовать своему назначению. Теперь, когда они исчезли, он оказался на распутье. Что делать дальше ему и его личному фамильному ронину? Удар идиота-менеджера застал его врасплох. Однако, оглушенный неожиданностью, Альберт почувствовал лишь короткую вспышку боли. Он был уверен, что слышал хруст ломающегося носа, но потом стер кровь и никаких повреждений не нашел.

Кажется, пока Драконье Сердце был привязан к нему, Альберт оставался неуязвимым. В книгах ничего про это не говорилось, и он гадал, какие еще существуют неизведанные аспекты великолепного союза между ним и его предком. О чем еще повествовал утерянный текст?

Оглядываясь, Альберт осознал, что способен на большее.

Хватит мусолить прошлое. Надо подумать о будущем.

Квартира, в которой он жил, была, мягко говоря, помойкой. «Хибара», как ее прозвал домовладелец, была крохотной, с покоробленным деревянным полом в гостиной, протертым, покрытым пятнами ковром в спальне и потрескавшимся линолеумом на кухне. Альберт едва мог позволить себе подвесную койку для сна и макароны в шкафчике. А стул у него был только потому, что случайно попался на улице.

Ему надо было продвинуться выше в этой жизни.

И Драконье Сердце позаботится об этом для него.

Альберт тихонько улыбнулся при мысли о том, чего сможет достичь, и снова начал зачитывать заклинание. Возможно, больше времени, проведенного с ронином, позволит взять у общества то, что принадлежит ему по праву.

Ярко вспыхнуло пламя преисподней, и в его тянущихся к потолку языках появился силуэт ронина. Поглотив Есио Накадаи при смерти, огонь продолжал следовать за ним сквозь века. Альберт лицом ощутил тепло танцующего пламени, прогнавшее зябкость плохо отапливаемой квартиры.

Но он чувствовал не только жар. Нет, это была власть. Он имел в своем распоряжении существо, способное убить кого угодно. Пора использовать предка для чего-то иного, нежели мелкая месть.

Драконье Сердце был великим героем, широко известным по всей Японии. Альберт Чао рассчитывал на как минимум такое же положение.

У него не было денег заплатить Куряге, но сейчас он мог заполучить любые деньги.

Громкий шум за спиной вынудил его резко обернуться – он увидел лысого мужчину в дверном проеме. Очевидно, незнакомец выбил дверь ногой, разломав замок. Альберт рассердился. Скорее, не потому что мужчина выбил дверь, а потому что квартира была настолько паршивой, что вышибить дверь не составляло никакого труда.

Мужчина держал пистолет, но грабителем не выглядел.

– Ты кто такой? – резко спросил Альберт.
– Мое имя значения не имеет, – отозвался чужак. – Зато я знаю твое. Ты Альберт Чао, ты хладнокровно убил шестерых человек… и я здесь, чтобы тебя остановить.

И он мысленно приказал Драконьему Сердцу убить незнакомца. Дух, окутанный вечным пламенем, немедленно претворил мысли Альберта в действие. Он вскинул катану, приготовившись молниеносным ударом сверху вниз рассечь ключицу жертвы, а Альберт снова заговорил:

– Драконье Сердце под моим контролем, гайдзин. Он мой, и я буду командовать им всю жизнь.
– Ладно, – сказал незнакомец, поднял пистолет и выстрелил в Альберта.

Надо признать, Сэмюэлю доставило удовольствие выражение чистейшего шока на лице Альберта Чао, когда пуля 38 калибра, вылетевшая из револьвера Смита-Вессона, ударила его в колено. На штанине расплылось пятно крови, и Альберт рухнул на покоробленный деревянный пол. Падая, он стукнулся головой о стену и сильно рассек лоб.

Увы, хоть Чао и вышел из строя, мечник продолжал надвигаться на Сэмюэля в языках пламени, зловеще пляшущего в тускло освещенной квартире.

– Сэмюэль, из этого ничего хорошего не выйдет, – заметила из-за его спины Диана.

Они с Мэри ждали в прихожей, подготавливая контр-заклинание, найденное в библиотеке и любезно переведенное знакомым Бартоу, профессором из Беркли.

– Да знаю я, – через плечо огрызнулся Сэмюэль, поспешно пятясь от наступающего духа. – Я просто думал, вдруг он хоть дернется. Не так уж часто в феодальной Японии встречались пистолеты.

Подробные записи Бартоу повествовали об оставшемся без господина самурае по имени Йосио Накадаи, который жил в девятнадцатом веке в Японии и получил прозвище Дорагон Кокоро – Драконье Сердце.

В заметках рассказывалось о его смерти, предположительно от рук демона, и о том, что его дух может быть возвращен потомком, завладевшим нужным заклинанием, часть которого была в наличии в библиотеке. Так как Чао был наполовину японцем, Кэмпбеллы заключили, что он, вероятно, приходится Накадаи родственником.

Ролью, которую сыграл демон в смерти Накадаи, и объяснялись следы серы. Больше никаких предвестников демонической активности Бартоу не нашел – что странно – поэтому они списали серу скорее на происхождение духа, нежели на конкретный демонский умысел.

Еще среди текстов обнаружилось заклинание, способное отправить дух обратно, и оно было целое. Оно не изгоняло Накадаи навсегда, но лучше немного, чем ничего.

Самой ценной крупицей информации, открывшейся при поиске, оказался, тем не менее, читательский абонемент Общественной библиотеки Сан-Франциско, заложенный между двумя страницами. Бартоу немедленно спрятал его в карман, так как в абонементе были указаны имя и адрес человека, бравшего книгу в последний раз.

Как только Кэмпбеллы выяснили, как звучит заклинание, и собрали необходимые материалы, они тут же отправились в квартиру Чао в надежде остановить его прежде, чем он велит Драконьему Сердцу убить еще кого-нибудь. Правда, теперь роль следующей жертвы грозила, похоже, самому Сэмюэлю – он едва успел уклониться от сильного удара катаной. Сэмюэль поднес руку к щеке, горячей от близости пламени. Странно, но, несмотря на ощущение жара, огонь не перекидывался на квартиру.

– Как там заклинание поживает, маленькая мисс? – крикнул Сэмюэль Мэри.
– Не называй меня так! – завопила та из коридора.

Потом Мэри показалась в дверях. В правой руке она держала бумажку с транскрипцией заклинания, а в левой щепотку размельченного корня кихады, купленного в маленькой аптеке крохотного сан-францисского Джапан-тауна.

Сэмюэль споткнулся о потрепанный стул, и только это его и спасло – пылающее лезвие катаны обожгло его голый череп. Мебели в квартире было весьма немного, но и само помещение было очень маленькое, так что вскоре уворачиваться Сэмюэлю стало некуда.

– Где чертов клеймор? – крикнул он Диане, стоящей между духом и Мэри.
– Ты с ума сошел? Это ведь катана! Она клеймор надвое перерубит!

Дух навис над ним, занеся пылающее оружие, и Сэмюэль совершенно неожиданно для самого себя понял, что его в самом буквальном смысле загнали в угол.

И тут он услышал голос – Мэри медленно выговаривала заклинание, тщательно соблюдая произношение. Он понимал, что дочка должна сказать все правильно, чтобы заклинание сработало, но если она не поторопится, его проткнут насквозь и поджарят до хрустящей корочки. Сэмюэль начал поспешно соображать: рядом было окно, но быстрый взгляд показал, что пожарной лестницы за ним не располагалось. Альберт жил в пятиэтажном доме без лифта, так что прыжок из окна не сработает.

В мгновения, оставшиеся до удара, Сэмюэль очень-очень пожалел, что выстрел не разрушил власть Альберта над духом.

Воин поднял катану, и жар демонического пламени облизал Сэмюэлю лицо. Его тянуло выстрелить из револьвера, просто чтобы посмотреть, что из этого получится, но он понимал, что только пулю зря потратит. Теперь же пришло время отчаянных мер, потому что ни уклоняться, ни бежать было некуда.

Мэри закончила заклинание и бросила порошок в окружающий ронина огонь.

Не опуская катану, призрак запрокинул голову и испустил пронзительный крик. Пламя стало еще горячее, и Сэмюэль закрыл лицо руками, пытаясь заслониться от волн жара.

А потом полыхнула вспышка, и ничего не осталось.

– Кажется, сработало, – заметила она торжествующе.
– На время, – уточнила Диана. – Помнишь, что было сказано в заметках профессора? Заклинание всего лишь изгоняет духа на двадцать лет.

– Ну, значит, мы вернемся и снова его остановим. Спустимся на космическом кораблике из нашего дома на Луне.

– На лунном космическом кораблике. Точно. Могу поспорить, если мы отправимся жить на Луну, то будем слишком заняты местными монстрами.

Тишину вечера прорезали сирены. Сэмюэль выглянул из окна и увидел, что к зданию приближаются машины пожарной бригады и полиции.

Чао больше опасности не представлял – на ближайшие двадцать лет, по крайней мере – и нуждался в медицинской помощи. Но с этим управится полиция. А Кэмпбеллам пришло время уносить ноги.

Когда они торопливо спускались по задней лестнице в подворотню, которая – если повезет – поможет им не столкнуться с полицией – Диана заявила строгим шепотом:

– Вернемся в гостиницу, и я позвоню Марти, чтобы достал нам билеты до дома.

Сэмюэль же, расщедрившись после удачной охоты, добавил:

– А потом можешь позвонить Джеку, Маленькая Мисс. Может даже, вы сможете поужинать вдвоем.

Диана бросила на него полный удивления взгляд, но Мэри покачала головой.

– Все нормально, пап. В смысле, думаю, в качестве благодарности мы можем поужинать с ним все вместе.

Из черного хода они выскочили на улочку, которая тянулась позади здания.

– Я думал, тебе этот мальчик понравился.
– Он хороший, – согласилась Мэри. – И было здорово с ним повидаться. Но как ты всегда говорил, папа, романтика и охота не пересекаются, – она улыбнулась. – Ну, разве что для вас двоих.

Альберт резко втянул в себя воздух и быстро сел.

Он поднес руку ко лбу и обнаружил, что рана затянулась, осталось только стереть кровь.

Это все-таки были раны, а не удар кулаком, так что им понадобилось немного больше времени, чтобы зажить. Сперва его ранило в колено, и боль прошила все тело. Потом он ударился о стену и отключился на несколько секунд, но сумел расслышать разговор трех гайдзинов и слова, которые с ужасным акцентом произносила девчонка – второе заклинание из библиотеки.

К тому времени, как они покончили с заклинанием и удрали, Альберт снова был цел и невредим. Связь с Сердцем Дракона – какой бы она ни была – никуда не делась.

Его нельзя было ранить – по крайней мере, так, чтобы не зажило.

Он потянул вверх заляпанную кровью штанину, обнажив голую кожу. Колено было в крови, но кожа оказалась неповрежденной и даже шрама не осталось.

Он широко улыбнулся. Словно волшебство какое-то.

В принципе, именно волшебство это и было – очень хорошее волшебство.

Альберт понятия не имел, кто были эти три гайдзина, но знал, что они решили, будто битва окончена – на ближайшие два десятилетия как минимум.

Но к тому времени, как минут двадцать лет, Альберт намеревался быть наготове.

Около выломанной двери появились трое полицейских.

– Не двигаться!
– В чем дело, офицеры? – с невинным видом поинтересовался он.
– Нам сообщили, что здесь слышали выстрелы.
– Нет, офицер, сэр, – как можно уважительнее ответил Альберт.

Вот только проблем с полицией ему и не хватало.

Один из полицейских осмотрел выбитый замок:

– Похоже, вашу дверь выломали.
– Ага, я уже несколько недель пытаюсь убедить владельца квартиры ее починить.

– Ну да, разумеется, – он опустил глаза. – А что с вашей ногой случилось?
– Штаны из благотворительной организации достались. Мне сейчас выбирать не приходится, понимаете ли.

Полиция задала ему еще несколько вопросов, но, помимо двери, никаких признаков преступления не обнаружилось, и особого желания разбираться полицейские, кажется, не испытывали.

С этим разобрались, теперь у него было двадцать лет, чтобы решить, как получше распорядиться силой предка в свою пользу.

ГЛАВА 10

– Знаешь, – сказал Сэм Винчестер, – оно все еще как-то стремно.

Дин продолжал разглядывать распечатку статьи из «Сан-Франциско Кроникл» сорокалетней давности.

– Что именно? Что мама и бабушка с дедом были охотниками?

Дин вспомнил свое изумление, когда девятнадцатилетняя девчонка чуть из него душу не вытрясла, а потом он увидел на ней защитный браслет с амулетами, и сложил два и два.

Для Винчестеров семейная история особой значимости не имела никогда. Дед и бабушка остались для Дина полузабытыми лицами на потускневших фото, висевших над лестницей. После смерти мамы единственными важными членами семьи были Сэм и отец, а потом еще Бобби – он заменил мальчикам дядю, а со временем стал еще значимее. Плюс Калеб и пастор Джим.

– Нет, то, что они были охотниками, даже как-то логично, – возразил он. – Только странно, что нас в их честь назвали, а папа никогда этого не упоминал.

– Добавь пунктик к списку того, что папа никогда не упоминал. Да мы бы могли заполнить целую чертову… – внезапно его взгляд затуманился. – …Книгу. Черт подери.

Дин метнулся из кухни в гостиную и прямой наводкой направился к своей неизменной поношенной сумке. Оттуда он вытащил блокнот в кожаной обложке, ставший неотъемлемой частью их существования за последние четыре года – с самого исчезновения отца, когда Дин вытащил Сэма из Стэнфорда и вернул к жизни, которую тот пытался оставить позади.

Дин принялся лихорадочно листать страницы, пока не обнаружил раздел из поздних восьмидесятых и то, что искал.

– Вот тут! – крикнул он через плечо. – Драконье Сердце… Сан-Франциско, 1989 год. Двадцать лет прошло – и папа с ним столкнулся!

Сэм поднялся из-за кухонного стола и приблизился к брату.

– Да, пожалуй, звенит звоночек. Там еще меч какой-то был, так?
– Ага, – послышался из кладовой голос.

А потом в гостиную въехал сам Бобби с длинным тонким предметом на коленях, завернутым в коричневую оберточную бумагу и обмотанным бечевкой. Он остановил кресло рядом с братьями и, глядя из-под козырька своей неизменной кепки, протянул сверток.

– Если вы двое нацелились на Дорагона Кокоро, вам понадобится это.

Дин ожидал увидеть катану, но удивился, когда брат развязал бечевку, сорвал бумагу и развернул меч-крюк. У него была рукоять с гардой, а после нее продолжение с длинным лезвием, которое на конце загибалось крюком.

Но самым интересным было не это, а какие-то азиатские иероглифы – Дин никогда не различал китайский и японский – выгравированные на клинке.
– Когда двадцать лет назад ваш отец сошелся с Дорагоном Кокоро, – объяснил Бобби, – он использовал именно этот меч, чтобы отправить дух обратно. Мы надеялись, что это насовсем, но, видимо, проделали то же самое, что ваши бабушка с дедом, и избавились от него на два десятилетия. Поэтому я и придержал чертову штуковину.

Дин снова фыркнул. У Бобби не было никакой причины что-то сохранять – он был типичным «хомяком». Однако, в чем они снова и снова убеждались, с их работой не стоило избавляться ни от чего, что могло бы понадобиться в будущем.

– Эту часть папиного дневника я читал давным-давно. Что там говорится? – Дин оглянулся на блокнот с кожаной обложкой.
– Да куча всего на самом деле.

ГЛАВА 11

Когда Джон Винчестер въехал во двор, запах ладана все еще жег ему ноздри. Бой был трудный, но заклинание прогнало полтергейст раз и навсегда.

Отчасти его манила возможность остаться в Хендерсоне и хорошенько выспаться, но он уже слишком долго не видел мальчиков. Он записал их в школу в Южной Дакоте, оставив адрес автомобильной свалки Сингера, и осенний семестр подходил к концу. Когда учеба закончится, он прекратит злоупотреблять гостеприимством Бобби Сингера. Джону было неловко слишком часто им пользоваться, но он понимал, что нужно делать как можно меньше перерывов в учебе для сыновей – особенно для шестилетнего Сэмми.

Была еще одна причина, по которой он чувствовал нужду повидать мальчиков. Полтергейст избрал целью двух молоденьких девчонок, и опасность, в которой они оказались, отозвалась в нем слишком сильно. Джон знал, что мальчики должны будут уметь защитить себя от всего, что их может подстерегать – он уже начал обучать Дина, десятилетнего брата Сэмми. Дин мастерски обращался с пистолетом Джона и мог одним плавным движением зарядить дробовик железными боеприпасами и выстрелить.

Постепенно надо будет подключить к тренировкам и Сэмми.

Он гнал всю ночь, и мотор «Импалы» начал издавать странные глухие металлические звуки.

Надо позаимствовать у Бобби инструменты и все там проверить после хорошего ночного – или дневного – сна.

Когда он затормозил, солнце вставало на востоке и проглядывало то там, то здесь сквозь всяческие автомобили, грузовички и обломки, окружающие дом Бобби. Джон прищурился, выкарабкался из машины и поковылял к крыльцу. Сэм выскочил навстречу, не успел он и до двери добраться.

– Папа! – закричал Сэм и обхватил отца за ноги.

– Привет, Сэмми.
– Я так рад, что ты вернулся! – воскликнул Сэм и сердито добавил: – А Дин воришка.

Джин поднял взгляд и увидел в дверях Бобби и Дина. Первый выглядел как обычно: фланелевая рубашка, бейсболка, джинсы и раздраженный вид. Второй дулся.

– Я не воришка, – запротестовал Дин. – Я просто съел последний пончик. Подумаешь!
– Но Бобби сказал, что его могу съесть я! – взвыл Сэм, не отпуская ног Джона.
– Я сказал, вы можете взять каждый по два, – выстраданным голосом поправил Бобби.

Он несколько раз уверял Джона, что не возражает против того, чтобы присмотреть за Дином и Сэмом, потому что собственных детей у него никогда не было. Однако сейчас, кажется, он медленно, но верно приходил к пониманию, что в бездетности есть свои преимущества.

Джон направился к дому, хотя, с учетом повисшего на его ноге Сэма, скорее неловко пошаркал. Не успели они продвинуться на пару метров, как уже оба хихикали над смехотворностью ситуации. Спустя секунду Бобби и Сэм тоже начали смеяться, и чуть позже они уже все сидели за кухонным столом, снова в хорошем настроении.

Дин и Сэм рассказали Джону обо всех своих приключениях в его отсутствие. На выходных они играли в прятки среди машин во дворе – сущий рай для мальчишек. А в будни ходили в школу, хотя, кажется, в разговорах об этом был заинтересован только Сэм. Впрочем, он только недавно пошел в первый класс, так что нагрузка была меньше.

– Мисс Роуч сказала, что я могу выполнять работы для третьего класса, – гордо заявил он.

– Это потому что ты ботаник, – сказал Дин.
– Нет, это потому что он смышленый, Дин, – поправил Джон. – И это хорошо. Я горжусь тобой, Сэмми.

– Дин тоже делает работы для третьего класса!
– Иди в жопу, Сэмми! – взвился пятиклассник Дин.

Джон воспользовался фирменным голосом своего сержанта-инструктора.

– Эй! Хорош! – жестко осадил он. – Еще раз подобное услышу, и последствия вам не понравятся.

Сыновья тут же присмирели и смущенно уставились на собственные колени.

– Простите, сэр, – сказал Дин.
– Прости, пап, – подхватил Сэм.
– То-то же.

Потом мальчики убежали играть, а Джон последовал за Бобби в гостиную. Там они уселись на диван в компании бутылок пива, и Джон рассказал про полтергейст.

– Похоже, ты справился неплохо, – протянул Бобби.

Джон хохотнул над его способностью преуменьшать.

– Ага. Кстати, у «Импалы» опять двигатель барахлит. Мне надо отоспаться, но позже хочу заняться ремонтом.
– Без проблем.

Бобби вступил в ряды охотников раньше, чем Джон, и уже прослыл человеком, к которому можно обратиться в случае поломки машины. Но Джон и сам был неплохим механиком, к тому же, никто не знал двигатель «Импалы» лучше него.

Джон потер лицо: перед глазами прояснилось, но только больше навалилась усталость. Выброса адреналина хватило на обратную дорогу, но теперь, когда он снова оказался рядом с сыновьями, сильное утомление накрыло его, словно одеялом.

– Что-нибудь наклевывается? – поинтересовался он.

Бобби держал руку на пульсе охотничьих событий лучше всех за пределами «Дома у дороги» Харвеллов. На самом деле Джон хотел узнать, не получил ли Бобби какой-нибудь наводки на убийцу Мэри.

– Вообще-то да, – Бобби поднялся и принялся ворошить разбросанные на столе перед камином бумаги. – Дорагон Кокоро вернулся.

– Это еще что такое?
– Один мерзкопакостный дух. Двадцать лет назад убивал народ в Сан-Франциско. Теперь он вернулся, и у меня есть единственная вещь, способная его остановить.

Джон, с которого мигом слетел весь сон, принялся прикидывать расстояние.

– До Сан-Франциско путь неблизкий… а ведь еще с двигателем нелады. Но может быть, я смогу добраться…

– Притормози, Джон. Ты же сам сказал, что вымотался. И детишек сто лет не видел.

Джон был с ним согласен, но при одном упоминании охоты, еще одного убийцы, которого можно уничтожить, еще одного шанса возможно – возможно! – узнать, кто виновен в смерти Мэри, от его усталости и следа не осталось.

Бобби замялся, и это было все, что требовалось Джону.
– Бобби, ты же сказал, что люди умирают. А остальное не имеет значения.

Месть имела значение, но это упоминать не обязательно…

Бобби зашел за стол и подобрал с пола меч. Сперва Джон удивился, что меч без ножен, а потом увидел, что это меч-крюк, одних из тех, азиатских. Такой особо в ножны не запихнешь.

– Не, просто пафосная надпись. Символы означают «Пронзи сердце дракона».
– Откуда ты знаешь?

Вместо ответа Бобби выпалил несколько фраз, кажется, на японском.

Можно подумать, есть хоть что-то, чего Бобби не знает.

– По-моему, ты только что сказал мне отвалить и сдохнуть.
– Типа того, – широко улыбнулся Бобби. – В принципе, все, что тебе надо сделать, это проткнуть мечом сердце дракона. И делу конец – на время, по крайней мере, – он посерьезнел. – Слушай, пока тебя нет, я взгляну на двигатель. «Импала» будет как новенькая.
– И как я туда доберусь? Особенно с этим? – Джон указал на меч.
– Самолетом, – отозвался Бобби. – А меч я по почте пришлю, и он будет тебя ждать в Сан-Франциско.
– Ладно, пойдет.

Об этом Джон не думал. Но опять-таки, у Бобби был официальный источник регулярного заработка. Приобретение билета на самолет и пересылка вещей, которые через досмотр не пронесешь, не укладывались в бюджет Джона. Он едва держал на плаву «Импалу», особенно учитывая бензин по доллару за галлон.

Бобби объяснил, что Дорагон Кокоро – дух ронина, которого призвал парень японско-китайского происхождения по имени Альберт Чао. А заклинание наложил охотник. Бобби слышал, что его звали Джек Бартоу. Заклинание прогнало дух на двадцать лет. И случилось это ровно два десятилетия назад.

– А что случилось с наложившим заклинание охотником?
– Бартоу? Он погиб, спасая парочку от мстительного духа. Я встретил его сразу после того, как начал дело, и он оставил мне кое-что из своего, включая вот это, – он взвесил меч в руке.
– Где он его взял?
– У мужика из Беркли, отделение востоковедения. Он помог Бартоу и еще парочке охотников двадцать лет назад, а потом ему в руки попал меч и чувак рассудил, что Бартоу меч пригодится, когда Дорагон Кокоро вернется. А теперь у нас погибшие в Чайна-тауне, поджаренные до хрустящей корочки и порубленные в капусту.
– В Чайна-тауне? – Джон поскреб заросший подбородок. – Я думал, дух японский.
– Просто… ну, я же сказал, что Чао полукровка. А больше ничего не знаю, – Бобби впился в Джона взглядом. – Уверен, что хочешь брать это дело? Я бы мог съездить к Харвеллам и кого-нибудь подыскать. Пара дней особой разницы не сделают.

Джон ответил не сразу. Он посмотрел на Дина и Сэма, которые играли в столовой в извечные пятнашки.

Приближалось Рождество, и он хотел провести праздник с сыновьями…

Но если нужно лишь пронзить мечом Драконье Сердце – как сказано на клинке – дело займет всего пару дней. Останется еще полным-полно времени.

Жена, Мэри, распятая на потолке, по животу растекается кровь, огонь обступает и пожирает ее.

Он посвятил жизнь выяснению, кто или что сотворил это. Да, имелись и другие причины для охоты – люди гибли от лап чудовищ, в существование которых многие отказывались верить.

Восемнадцати лет, Джона Винчестера призвали в морскую пехоту США, но он пошел в армию охотно, потому что верил тому, чему учили командиры – морпехи спасают жизни. Год во Вьетнаме избавил его от этого заблуждения, однако желание осталось.

Все же спасение жизней выступало скорее дополнительным бонусом. Он возвращался из Вьетнама с единственной мыслью: «Всю оставшуюся жизнь я хочу провести с Мэри Кэмпбелл». Десять лет так оно и было, пока тварь – демон, чудовище, неважно – ни отняла ее у него.

Нет, настоящей причиной, по которой он охотился, причиной, которая день за днем подгоняла его, было желание найти того, кто убил его жену, и уничтожить его раз и навсегда.

Возможно, Сердце Дракона подбросил еще один намек на то, где искать убийцу, и тогда, наконец, свершится месть, которой его сердце жаждет вот уже шесть лет.

С заново обретенной решимостью Джон повернулся к Бобби:

ГЛАВА 12

Томми Шинь терпеть не мог иметь дело со Стариком.

К несчастью, особого выбора у него не было. Старик все еще имел авторитет среди людей, с которыми вел бизнес. Томми никак не мог бы позволить себе поставщика курительного кокаина без помощи Старика. И в Чайна-тауне не было ни единого человека, который бы не задолжал Старику услугу.

Так что Томми с ним мирился – но только потому, что приходилось.

Он обещал себе, что однажды, наконец, заработает тот авторитет, которого заслуживает, и сможет выдворить Старика на пенсию. Но пока Старик был ему нужен.

Томми позвал Старика в свой кабинет над рестораном «Услада Шиня» на Пасифик-авеню в китайском районе Сан-Франциско. Тот, как обычно, усмехнулся на входе. Когда кабинет принадлежал Старику, он был украшен китайскими рисунками и вещами. Однако Томми они не нравились. Так что когда кабинет перешел к нему, он заменил рисунки постерами в рамках – фильмов, например, «Бэтмен» и «Смертельное оружие 2», и музыкальных групп, например, R.E.M и Public Enemy. Он даже стены перекрасил.

Туристы ждали от китайского ресторана красные стены с золотой отделкой, а отваживать туристов было не с руки – пока они с деньгами. Но Томми настоял, чтобы кабинет оформили в черных тонах. В одной журнальной статье говорилось, что в темных стенах люди начинают нервничать, а Томми нравилось, когда люди нервничали в его присутствии. Теперь же Старик разглядывал постеры со своим извечным презрением, а потом переключил его на Томми.

Снежно-белые волосы Старика были подстрижены просто под горшок, а у Томми волосы, уложенные пенкой, стояли торчком. Старик носил традиционные китайские одежды, а Томми – белый льняной пиджак с закатанными на три четверти рукавами поверх темно-синей рубашки поло с поднятым воротником.

– Ты продолжаешь пренебрегать нашими традициями.

Старик всегда говорил это, когда видел Томми, и говорил на китайском, разумеется. Томми ответил теми же повторяющимися из раза в раз фразами, но по-английски.

– Эти традиции остались в Китае. А мы сейчас в Америке. И должны вести себя соответственно.

Старик сел в кресло для посетителей напротив Томми и продолжил разговор на китайском.

– Полагаю, ты позвал меня не для того, чтобы я напомнил тебе, какой ты дуралей.

Улыбнувшись, Томми решил быть снисходительным к Старику и тоже перешел на китайский.

– Не то чтобы это не приносило мне удовольствия, но да, причина есть, – из верхнего ящика стола он извлек картонную папку и передал Старику. – У нас проблема. И я бы не отказался от твоего совета по поводу ее решения.

– Ты что, совета моего хочешь?
– Я всегда хочу твоего совета, когда дело важное, – Томми все еще улыбался, но потом перестал, показывая, что дела серьезные. – Трое моих помощников мертвы. Это копия полицейского дела, мне ее отдал прикормленный коп.
– Зачем ты так по-дурацки рискуешь? – спросил Старик. – Полиции доверять нельзя.
– Этому я плачу хорошие деньги за информацию, – сердито отозвался Томми. – Сплошная польза.
– Пустая трата денег. Полиция ничего про наши порядки не знает, поэтому не может навязать нашим людям свои законы. Если ты принимаешь их порядки, им легче затруднять наши операции. А прикармливая одного из них, ты рискуешь разоблачением.

Положив ладони на столешницу, Томми подался вперед.

– С тех пор, как обязанности перешли ко мне, доходы выросли, а под арест попадали только работники низкого ранга, которые ничего серьезного не знают. Я знаю, что делаю.

Старик, наконец, открыл папку, просмотрел содержимое и поморщился.

Реакция Томми была такой же, когда он услышал о смерти Тэна, Ли и Лао. Кто бы ни был убийцей, он перестарался: поджарил их и порезал. Тело Лао обнаружил сам Томми – в переулке за рестораном. От этого зрелища ему сделалось дурно, и из-за рвоты пострадали очень приличные туфли-мокасины.

– Кто-то, – проговорил Томми, когда Старик закрыл папку, – напрашивается на очень серьезные неприятности.

– Это не просто убийство нескольких твоих подручных. Будь это пуля в затылок, я бы решил, что они сотворили какую-нибудь глупость. Но это… – он вздохнул. – Это демонстрация силы кем-то, имеющим доступ к значительным ресурсам.

– Ну и какие же «ресурсы» могли подобное сотворить?
– Не из нашего мира, – отозвался Старик. – Из иного.

– Глупости какие.
– Правда? Ты вообще доклад от своего дружка полицейского читал?
– В смысле?

Старик открыл дело на нужной странице и пихнул его по столешнице.

– Видел отчет медэксперта? Тела ровно покрыты ожогами третьей степени, хотя следов огня около трупов не обнаружили. Они были слишком хрупкие, чтобы их перемещать.
– И что? – Томми недоумевал, почему все это должно менять дело.
– А то, юный дуралей, что смерти были не естественными.

– Какими же тогда? Сверхъестественными?
– Не смейся надо мной, – серьезно сказал Старик. – Ты слишком молод, чтобы помнить, но подобное уже случалось раньше. Несколько жителей Чайна-тауна были убиты точно так же двадцать лет назад. Слухи винят в убийствах Драконье Сердце. Возможно, он вернулся.

– Да это просто сказка! Подростком я ее слышал. Она тогда была тупой и сейчас такая же.

– Смейся, если желаешь, – сказал он. – Твои ведь подручные убиты, мне какое дело. Но дело ясное: кто-то снова призвал Драконье Сердце. А еще ясно, что ты должен найти этого человека и убить его, пока он не убил тебя.

С этими слова Старик поднялся. Он помедлил у двери, ухмыльнулся изображению Мела Гибсона и Дэнни Гловера, потом развернулся и бросил на прощание:

– Думаешь, ты лучше меня, но ты просто глупец, которому пока везет.

Томми брезгливо тряхнул головой, но до ответа не снизошел. Он ткнул пальцем в кнопку интеркома, чтобы связаться с фойе, где поджидал один из выживших подручных – Бенни Хао.

Хао – широкоплечий, мускулистый и внушительный – шагнул в кабинет.

– Да, босс?
– Скажи Май-Линь, чтобы нашла все, что сможет, про Драконье Сердце.

Бенни рассмеялся было, но заметил, что Томми присоединиться не спешит, и замолчал.

– Вы уверены, босс? – нерешительно уточнил он. – Я думал, это просто россказни.
– Может быть. Но я хочу знать наверняка.
– Э, ладно, – он шагнул к двери, но потом снова повернулся. – О, кстати, там Ал.
– Чего он хочет? – прорычал Томми.
– Сказал, что ему назначено.

Томми уже совсем собирался велеть Бенни прострелить Алу башку, но потом вспомнил, что действительно назначал встречу, просто в суматохе вокруг смертей позабыл.

– Дерьмо, – выплюнул он. – Ладно, впусти этого мелкого прохвоста.

Спустя момент появился Ал – в таких же рубашке поло, джинсах и мокасинах, как Томми. Его полудлинные темные волосы были стянуты в крохотный хвостик.

– Чего надо? – нетерпеливо поинтересовался Томми.

Он слышал, как в фойе Бенни разговаривает по телефону с Май-Линь.

– Я хотел обсудить с вами мои идеи по оптимизации денежных сборов.

– Что?
– У нас возникли сложности со сбором денег за покровительство, и думаю, я знаю почему. Мы всегда собираем их в первый день месяца.

Томми поверить не мог, что они об этом разговаривают.

– Ал, не знаю, может, ты не заметил, но у нас тут люди гибнут.
– Э, да, я просто… – Ал откашлялся и продолжил. – Когда мы проводим сбор в первый день месяца, владельцы обычно уже переводят деньги на банковские счета, поэтому утверждают, что в кассе пусто. А если мы будем собирать деньги в первую субботу каждого месяца, так будет лучше. Банки закрыты, и никто не сможет заявить, что не имеет наличных.

Как бы ни был зол Томми, ему пришлось признать, что идея недурна. В первый день месяца деньги за «крышевание» собирали при Старике, и Томми продолжил делать так же по привычке.

Но он был более чем счастлив избавиться еще от одного устаревшего обычая.

– Ал, идея хорошая, но не сейчас, ладно? Займемся на следующей неделе.

Он собрался уходить, но Томми остановил его.

– Эй, ты слышал когда-нибудь про штуку под названием Драконье Сердце?

ГЛАВА 13

Джон оглядел номер, доставшийся ему в «Эмперор Нортон Лодж» на Эллис Стрит. Наверное, когда-то это был хороший отель, но сейчас убранство смотрелось прямиком из шестидесятых. Будь Джон подростком, его бы все устроило, но времена изменились, и обои в стиле «сила цветов» и аляповатый ковер ощущались как-то не так. Тут даже дисковый телефон стоял – Джон и не знал, что такие еще остались. Тем не менее, номер был дешевый, а другого и не требовалось.

После смерти Мэри приоритеты в жизни изменились. Сначала, когда родились сыновья, они копили деньги на колледж для мальчиков, теперь эти деньги должны были помочь ему пройти длинный путь возмездия. Но он не предполагал, что этот путь будет таким долгим. Год, может, два, но не шесть лет. А конца пока не предвиделось. В результате уровень отелей, где он предпочитал останавливаться, постепенно снижался. Опять-таки, в подобных дешевых заведениях реже лезли в чужие дела, а персонал задавал меньше вопросов.

Сэкономленные на проживании деньги уходили на оружие, патроны и оборудование. Не говоря уж о еде, бензине для «Импалы» и оплаты хранилища в северной части Нью-Йорка.

Рано или поздно банковский счет опустеет. Но Джон уже планировал к осуществлению несколько трюков, которые помогли бы ему продолжать держаться на плаву.

Одним из преимуществ дыры, в которую он вселился, была ее близость к Чайна-тауну, где произошли три известных ему убийства.

Как и обещал Бобби, посылка уже ждала его, и он поставил ящик на шаткий столик у стены.

Дин помогал собирать коробку. Он обращался с пистолетом с липкой лентой, словно тот был оружием, и Джон нашел это зрелище милым и печальным одновременно. Он понимал: мальчики должны уметь защитить себя. Даже если найдется тварь, убившая Мэри, он сомневался, что на этом все закончится.

Джон слишком много знал о том, как на самом деле работает этот мир. Дин тоже начал усваивать это знание – недалек час, когда узнает и Сэм, хотя пока Джон тешил себя надеждой, что его шестилетний сын живет каким-то подобием нормальной жизни.

Внося тяжелую упаковку в гостиничный номер, Джон гадал, подойдет ли когда-нибудь эта гонка к концу.

Открывая коробку, он начал размышлять о Сердце Дракона и о том, что остановивший его охотник – Бартоу – мертв. Джон никогда не выяснит, что было известно парню, и отсюда вытекала тревожная вероятность, о которой он предпочитал не задумываться.

А что если какой-нибудь другой охотник уже подоспел и убил тварь, погубившую Мэри? Вероятно, Джон никогда об этом не узнает. Понятно, что специальной "охотничьей" газеты не существовало, а народ в местечках вроде «Дома у дороги» не особенно разбрасывался деталями об охотах. Да, хвастались, да, травили байки, но на реальную достоверную информацию выйти было сложно.

Поэтому могло выйти так, что кто-то уже прикончил убийцу Мэри, даже не подозревая об этом. Чудовища обычно списки убитых не предъявляют.

Существовал вполне себе вероятный шанс, что охота Джона шла совершенно впустую.

Но какая разница. Он не мог остановиться просто из-за какой-то вероятности. Он должен был узнать, что убило Мэри, и уничтожить тварь. И пока это не случится, никакой передышки.

Одним из самых важных уроков Дэниэла Элкинса был следующий: начальный шаг на любой охоте – сбор информации. В свои первые месяцы Джон не погиб только чудом – информацией, которую он не знал, можно было несколько томов заполнить.

Итак, следующим шагом было посещение главного филиала общественной библиотеки Сан-Франциско в административном центре города. Он сел на автобус, так как машина осталась в Южной Дакоте, и благодаря этому смог полюбоваться Городом у Залива.

К сожалению, по большей части он увидел стройку – до самой Главной Библиотеки, включая ее саму. В октябре тут случилось сильное землетрясение – по иронии судьбы, аккурат посреди первого чемпионата по бейсболу между «Окленд Атлетикс» и «Сан-Франциско Джайентс». Хоть оно и не было даже близко таким разрушительным, как знаменитое землетрясение 1906 года, ущерба все же причинило порядком, и город все еще отстраивали.

Во время того землетрясения Джон сидел в «Доме у дороги» и вместе с приятелями-охотниками смотрел третью игру чемпионата. Владельцы «Дома у дороги», Эллен и Билл Харвеллы, распланировали все на славу: на протяжении чемпионата 1989 года заведение – в кои-то веки! – превратилось в обычный спортивный бар с парнями, пьющими пиво и болтающими о Марке Макгвайре и Хосе Кансеко. Обсуждали Уилла Кларка и Рика Реушеля, смерть комиссара Главной лиги и всякие прочие вещи, думать о которых у охотников обычно не хватает ни времени, ни сил. Но когда спортсмены размялись для третьей игры, земля вздрогнула. Аль Майклс, Джим Палмер и Тим Маккарвер превратились из спортивных комментаторов в ведущих новостей.

Завсегдатаи «Дома у дороги» тотчас же принялись прикидывать, что это за предзнаменование, что его предвещало, и что они могли пропустить. Но вскоре стало ясно, что обошлось без мистики – просто у разлома Сан-Андреас приключился приступ икоты.

Выходя из автобуса, Джон сообразил, что понятия не имеет, кто выиграл тот чемпионат.

К его облегчению, секция с недавними газетами осталась открытой для публики. Он тут же закопался в местные издания, пытаясь выяснить все возможное про три убийства.

Но сведений в статьях оказалось не густо, хотя «Крониклс» умудрились найти фотографии жертв. Все они были американцами китайского происхождения, все работали в ресторане «Услада Шиня» и все носили татуировки на предплечьях.

Хотя качество черно-белых фотографий было настолько плохим, что Джон не смог разобрать картинку, он все-таки разглядел, что дизайн – каким бы тот ни был – один и тот же, и татуировки находятся в одних и тех же местах. Татушки были по большей части прерогативой байкеров, морпехов и гангстеров – предплечье Джона украшала такая же татуировка, какой могли похвастаться все ребята из Эхо 2/1.

Ну, а китайские байкерские группировки – явление нечастое.

Джон еще просмотрел спортивные колонки за конец октября. «Атлетикс» выиграли со счетом 4:0.

Вернувшись в отель, Джон позвонил Лукасу Джексону, армейскому знакомому, который после тура пошел работать в Управление по делам ветеранов, и оставил сообщение с запросом о существовании отставных морских пехотинцев Джека Тэна, Майкла Ли и Джонни Лао.

В ожидании ответного звонка Джон отправился в гостиничный спортзал. Заведение выглядело жалко – всего-то несколько гантелей да тренажер-ступеньки – но сошло и оно.

Один из величайших охотников на вампиров Дэниэл Элкинс был бесценным кладезем информации о сверхъестественном. Он побудил Джона последовать его примеру и завести дневник, чтобы в случае его смерти Сэм и Дин смогли опереться на записи и продолжить его работу.

Удивительно, как мало Джон знал о тех, кто сражался с нечистью до него. Бобби, со своей собственной историей, тоже поначалу был одинок. Как и Джон, Бобби потерял жену. Как Джон, Бобби понятия не имел, кто или что забрало ее у него.

Но если у Джона первым порывом было сражаться (сказалась морская пехота), то у Бобби – учиться. Он поклялся, что никогда не провалит дело из-за невежества.

А еще он усвоил уроки морпехов, среди них идею, что безделье никуда не годится. Как всегда говорил сержант Лоренцо, «ты силен до первого парня, который надерет тебе зад».

Так что в ожидании ответа Лукаса Джон занимался с гантелями.

К тому времени, как Джон – потный, с приятно ноющими мышцами – вернулся в номер, на телефоне мигал огонек сообщения. Джон поднял трубку и набрал ноль.

– Стойка регистрации.
– Номер 220. Для меня есть сообщение?
– А, да, сэр, – в трубке послышался шелест бумаги. – От Лукаса Джексона. Сообщение следующее: «Мыла нет»^[10].

В армии Лукас никогда не уставал рассказывать этот дурацкий анекдот про «мыла нет, радио», особенно новобранцам, которые его не понимали – потому что, ясное дело, понимать там было нечего. Так Джон удостоверился, что отвечает ему действительно Лукас и что он никаких сведений о трех мертвых не нашел.

И неудивительно. Просто нужно было убедиться наверняка. Значит, гангстеры.

Джон вылез из футболки и шорт, быстро принял душ и переоделся в одежду потеплее, более подходящую для прогулки в декабрьском Сан-Франциско.

ГЛАВА 14

Второй лучший день в жизни Альберта Чао случился, когда власть в этом ответвлении триады перешла к Томми Шиню.

Первым, разумеется, был тот, когда Куряга Верландер достал финальную часть заклинания, позволившего Альберту призвать Драконье Сердце. Ничего до этого – и с тех пор – не могло сравниться с чистым великолепием обладания подобной силой.

И хотя она залечила его раны и продолжала их исцелять, без присутствия самого духа величайшее оружие оставалось раздражающе недосягаемым. Пока прогнавшее духа заклинание не рассеется, настоящей власти ему не видать. Его нельзя было ранить или убить, хотя возрастных изменений это почему-то не касалось. Заклинание не позволяло причинить ему какой-либо долговременный вред, но чем серьезнее было ранение, тем больше времени уходило на то, чтобы оправиться.

Тем более, неуязвимость – совсем не то, что возможность причинять ущерб другим. Осознав это, Альберт воспользовался кунг-фу лихорадкой ранних семидесятых, когда залы боевых искусств открывались повсюду и наполнялись учениками, каждый из которых жаждал стать следующим Брюсом Ли. Ускоренное исцеление дало ему ощутимое преимущество, и он быстро освоил необходимые навыки боя.

Отшлифовав их хорошенько, Альберт предложил свои услуги местной группировке триады. Поначалу ему отказали, но он настаивал и, в конце концов, нашел ответвление, куда его взяли.

Альберт вырос в Чайна-тауне и всегда знал, какую власть в этом обществе имеют триады, поэтому он посвятил себя подъему по лестнице иерархии и занимался этим следующие два десятка лет.

Увы, большую часть этого времени он провел в низших рангах. Его статус полукровки – как обычно – оставался досадным препятствием.

И все же через некоторое время ему позволили работать инфорсером^[11] невысокого пошиба. Он ходил телохранителем при проститутках, стоял в дверях клубов и порой заботился о тех, кто не отдал деньги за «крышу» или не выплатил займы.

Но ему ни разу не разрешили выразить свое мнение. Что там, ему часто даже рот открыть не давали. Но когда место Старика занял Томми Шинь, все изменилось.

Никто понятия не имел, почему Старик решил выйти на пенсию. Весть об этом свалилась громом с небес, и сам Старик выглядел жутко недовольным. По слухам, верхушкам в Китае не приглянулось что-то им совершенное, и они потребовали вливания свежей крови.

Томми скорее считал себя американцем, которому довелось жить в Чайна-тауне, нежели живущим в Америке китайцем. А еще он делал то, до чего никогда бы не снизошел никто в триаде – он разговаривал непосредственно с Альбертом.

Альберт сильно подозревал, что ему неважно, с кем говорить – ему просто нравилось звучание собственного голоса. Но какая разница. Главное, на этом самом месте стоял Альберт.

Работал телевизор – передавали новости. В Восточной Германии люди карабкались через Берлинскую стену, и охрана им не мешала, хотя несколько месяцев назад перестреляла бы за одну попытку.

– Мы не можем себе позволить оставаться связанными старыми порядками, – продолжал Томми. – Посмотри-ка, железного занавеса больше не существует. Кто бы мог подумать, что мы доживем до этих времен? Так что да, Альберт, я готов выслушать то, что ты хочешь сказать, потому что факт, что твоя мать – японка, недостаточно серьезная причина не слушать тебя.

Спустя месяц Альберт получил повышение. Томми с ним разговаривал и, так как он это делал, его примеру – неохотно – последовали остальные.

Что было хорошо, потому что составляло лишь первый шаг плана.

Второй шаг пришелся на предпоследнее новолуние месяца, 28 ноября. Именно тогда заклинание, наложенное глупой светловолосой девчонкой-гайдзинкой, изжило себя, наконец, и Альберт опять мог командовать Сердцем Дракона.

Он снова произнес нужные слова, и снова взметнулось пламя – не обжигающее окружающие предметы, но излучающее волны плотной энергии. Альберт нежился в сиянии этой власти и продумывал следующий ход.

Изначально он намеревался просто убить всех, кто встанет на пути, и взять под контроль триады, но на это он особенно не рассчитывал, учитывая, как много времени ушло на то, чтобы продвинуться в организации.

Плюс годы работы сначала на Старика, потом на Томми сделали очевидным факт, что одной власти тут мало. Да, владение великолепным оружием помогало, но истинный лидер должен еще внушать уважение, а его никаким заклинанием не добьешься.

Альберт не располагал уважением ни коллег, ни китайских хозяев триад. Его просто не примут в качестве нового командира, несмотря на источник магии под контролем.

Но он мог систематически уничтожать подручных Томми, оставив всего одного человека, на которого тот сможет положиться – Альберта Чао. И когда этот день наступит, между Альбертом и средоточием власти будет стоять только Томми. И контроль над этим ответвлением, а потом и над всеми триадами станет лишь вопросом времени.

Нужно было действовать терпеливо и методически. Занятия в додзе постепенно привили ему это умение.

Томми позвал его в кабинет, так что Альберт прошел через ресторан. Он надеялся, что это насчет сбора денег. Владельцы магазинов вечно выискивали способы отвертеться от уплаты, и способ Альберта должен был решить эту проблему.

Войдя в зал, Альберт окинул взглядом столики – по привычке телохранителя. Почти все посетители были местными, кроме, разве, парочки любопытных туристов, которые попытались копнуть глубже и отыскать наиболее аутентичное заведение.

А еще в зале сидел обросший щетиной мужчина с плеером, который поедал клецки, орудуя палочками с удивительной для американца легкостью. Приглядевшись, Альберт заметил жетоны у него на шее. Учитывая возраст, он, наверное, служил во Вьетнаме и там научился пользоваться палочками.

Когда Альберт проходил мимо, мужчина резко поднял глаза. Затем остановил кассету и принялся ее перематывать. Альберт быстро подошел к Линю, метрдотелю.

– Приглядывай за мужиком за седьмым столиком, – шепнул он. – Не нравится мне, как он выглядит.

– Он же клиент и платит.
– Ага, только на копа похож, – возразил Альберт.

Он знал, что в полиции Сан-Франциско полно бывших военных.

– Тут много копов с тех пор, как погибли Джек, Майк и Джонни, – не уступал Линь. – Может, ему просто клецки нравятся.

Альберт бросил на него сердитый взгляд и отправился в дальнюю часть ресторана побеседовать с Томми. Он уже раздумывал, кто окажется следующей жертвой Сердца Дракона и теперь был накрепко уверен, что это будет Линь.

Поднимаясь по деревянной лестнице, ведущей к офису Томми, он принялся шептать заклинание.

Джон проклинал себя за неосторожность, но он просто не мог не вскинуть глаза, когда электромагнитный детектор, замаскированный под кассетный плеер, начал подавать сигналы. Человек, на которого среагировал ЭМП, – мужчина с острым носом и темными волосами в куцем хвостике, уже и так косился на Джона с подозрением, и его взгляд стал еще пристальнее, когда Джон посмотрел на него так внезапно.

Джон надеялся, что это просто реакция на американца среди преобладающих китайцев – у него имелся похожий опыт во Вьетнаме, и он на собственном горьком опыте убедился, что лучше держаться мест, где кормят американских солдат. Однако, учитывая скачок излучения, все было не так просто.

Краем глаза он увидел, как парень разговаривает с метрдотелем и указывает в его сторону. Теперь сомнений не осталось – пришлось признать, что его раскрыли.

А значит, парень этот, скорее всего, Альберт Чао, тот самый, что призвал Драконье Сердце. Впрочем, у Бобби не нашлось ни фото, ни описания, поэтому он не мог знать наверняка.

Быстро заглотав оставшиеся клецки, Джон накинул на плечи кожаную куртку, оставил на столе десятидолларовую купюру, не дожидаясь чека – не хотелось терять время – вытащил из-под стола большой почтовый тубус и направился к выходу.

Метрдотель даже не заметил его ухода. Джон не знал, считать ли это хорошим знаком или плохим. Бобби упоминал, что Чао – полукровка, а чистокровные китайцы таких часто игнорируют, так что, вероятно, Джон мог вздохнуть спокойно.

На Пасифик-авеню Джон свернул и вошел в переулок между «Усладой Шиня» и магазинчиком сувениров. К его облегчению, улочка не была перегорожена – во многих крупных городах их закрывали воротами, чтобы не привлекать бездомных.

Джон направился к задней стене здания, где в три мусорных контейнера собирали все отходы ресторана. В нос ударила вонь гниющей еды, но это его не остановило – за последние шесть лет ему случалось нюхать вещи и похуже. По пути он наступил в лужицу солоноватой воды, добавив очередное пятно к десяткам других, не поддающихся идентификации следов на походных ботинках.

Миновав третий контейнер, Джон обнаружил большую металлическую дверь, покрытую дешевой коричневой краской в цвет кирпича. Скрываясь за баками, чтобы не заметили с улицы – по-любому, немногие заглядывают в переулки – он вытащил из тубуса меч.

На двери было два замка: на ручке и засов над ней. Джон покрутил ручку – она полностью поворачивалась, значит, была открыта, но дверь не поддавалась, что означало задвинутый засов.

Из внутреннего кармана пиджака Джон выудил отмычки, подарок Калеба двухлетней давности. Ну, половина подарка – второй половиной была демонстрация, как ими пользоваться. Через восемнадцать месяцев он, наконец, начал осваивать премудрость.

Несколько секунд возни увенчались успехом. Джон повернул ручку, с усилием дернул дверь и выругался про себя из-за шума. Потом вскинул меч.

Но за дверью никого не оказалось. Просто темный коридор, ведущий внутрь задней части здания.

Джон медленно ступил внутрь и запер за собой дверь – нехорошо, если кто-нибудь заметит – затем подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Где-то в глубине коридора горела лампа, предоставляя немного света. Он чуть было не споткнулся о несколько гигантских мусорных пакетов с объедками, которые еще не попали на помойку. Стены покрывала потрескавшаяся деревянная обшивка.

Джон слышал быстрый разговор на китайском с той стороны, где горел свет, и треск жарящегося масла. Медленно и бесшумно двигаясь на звук, он обнаружил вход в кухню и спиральную лестницу, ведущую на второй этаж.

Десятки людей в грязной белой форме сновали по кухне, голоса и звуки готовки создавали постоянный громкий гул, достаточный для того, чтобы Джон незамеченным быстро поднялся по лестнице.

Ступени привели его в другой коридор, тоже обшитый деревом, но в лучшем состоянии. Стену украшали черно-белые и цветные фотографии, которые изображали людей на улицах не то Чайна-тауна, не то Китая. Приглядевшись, однако, можно было разобрать Ломбард-стрит на заднем плане.

С другой стороны располагались три закрытых двери и одна открытая. Медленно продвигаясь по коридору, вдоль стены, чтобы не скрипели половицы, Джон услышал два голоса. К его удивлению, оба говорили по-английски. Приблизившись, он начал разбирать слова.

– Я понимаю, но нам все же необходимо обдумать…
– Сейчас, Ал, единственное, что я «обдумываю», это как убить того, кто в этом виноват. Я потерял трех хороших подручных, и кто-то должен за это заплатить!
– Конечно, Томми, я понимаю, но нужно следить за тем, чтобы дела шли, как полагается.

Джон подозревал, что «Ал» – тот самый человек, который вызвал реакцию ЭМП и недобро на него глянул, потому что кличка совпадала с названным Бобби именем.

Но не успел он что-нибудь предпринять, как со стороны большой деревянной лестницы в дальнем конце коридора раздался пронзительный вопль, подхваченный еще десятком голосов. Все они доносились из ресторана внизу.

ГЛАВА 15

Работа была не тяжелая, не требовала особых усилий и позволяла ему общаться с людьми. Линь всегда был, как говорят американцы, человеком компанейским.

Он переехал с семьей в Сан-Франциско еще мальчиком и немедленно принялся заводить друзей. В отличие от старшего брата и младшей сестры – в лучшем случае сдержанных, в худшем болезненно застенчивых, также как отец, мать и дедушка – Линь ладил со всеми, кого встречал.

Повзрослев, он надеялся найти работу с людьми. Библиотекарем, может быть, или еще кем-нибудь в сфере обслуживания.

Но он быстро понял, что его надежды не имеют никакого значения, особенно когда подрос достаточно, чтобы узнать правду касательно того, почему родители покинули Китай.

Триады оказали его родителям услугу. Чтобы расплатиться, им пришлось переехать в Сан-Франциско и пообещать, что все три ребенка будут работать на босса, известного под кличкой «Старик».

Для его сестры, Лен, это означало стать хостесс в борделе. К облегчению отца, проституткой ее не сделали. Все ее обязанности состояли в том, чтобы подносить напитки и иногда позволять клиенту купить напиток для нее.

А его брат стал личным мальчиком на побегушках у Старика.

Линь был благодарен Старику за то, что тот переговорил с ними перед раздачей назначений в банде, потому что Старик сразу же понял, что у него дар общаться с людьми. Таким образом, к шестнадцати Линь уже работал официантом в одном из ресторанов триад, а потом дослужился до метрдотеля.

Что означало каждый день беседовать с людьми, приветствовать их, рассаживать, присматривать, чтобы им понравилась еда, и просто наслаждаться общением с представителями рода человеческого. Каждый день он все больше понимал, что его судьба могла сложиться куда хуже. Брата, Цюаня, застрелили из проезжающего мимо автомобиля в прошлом году. Жизнь Лен, хоть ее и не заставляли спать с клиентами, была беспросветной и едва ли собиралась измениться к лучшему.

Линь был не особенно высокого мнения о Томми Шине. При Старике дела шли гладко, а Томми все пытался изменить существующий порядок вещей просто ради перемены, вне зависимости от того, шло это на пользу или нет. Возникало ощущение, что он стремился лишь к тому, чтобы не делать дела по примеру Старика, невзирая на то, правильно это было или не очень.

Хуже того, он позволял полукровкам, таким как Альберт Чао, работать на него и продвигаться по службе. Вероятно, это было приемлемо для американцев, которых не особенно заботила расовая принадлежность, но среди настоящих китайцев, таких, как Линь и его семья, подобная практика не поощрялась – и уж точно не поощрялось вознаграждение всяких ублюдков руководящими должностями.

Поэтому Линь не стал «приглядывать» за небритым американцем, который обедал, не снимая наушников. Наверное, мужик слушает то, что американцы считают музыкой – слишком громкие звуки на вкус Линя – и полностью выпал из происходящего вокруг. Или он просто невежливый. Линь вполне ожидал этого от американцев, хотя здесь их видел нечасто.

Ресторан «Услада Шиня» не входил в большую часть путеводителей и обслуживал больше местных, чем туристов, так что американцы с улицы забредали редко. А приложившие усилия, чтобы его найти, обычно могли похвастаться лучшими манерами. В любом случае, если Чао хотел, чтобы он приглядывал за мужиком, это явно пустая трата времени. К тому же, у Линя имелись заботы поважнее. Учитывая гибель подручных Томми Шиня, Линь боялся, что Чао поднимется в триадах еще выше, и ничего хорошего из этого не получится. Разумеется, ничего тут не поделаешь – Томми не станет слушать простого метрдотеля.

Так что максимум, на что был способен Линь – тихонько кипеть от злости, стоя на возвышении около входа в ресторан.

Внезапно он осознал, что потеет. Томми раздражал его еще тем, что настаивал на включении отопления, стоило температуре на улице хоть чуточку понизиться. Поэтому Линю нравилось место на возвышении: здесь он мог наслаждаться случайным прохладным сквознячком, когда кто-нибудь открывал входную дверь.

Но сейчас стало чересчур жарко даже на вкус Томми. Гадая, откуда могут идти необычные волны жара, Линь развернулся и…

…и столкнулся с самым жутким зрелищем в своей жизни.

В столбе огня, тянущегося к потолку, стоял человек. От него до Линя осталось всего несколько метров, и он продолжал наступать, занеся охваченный пламенем меч.

Он остолбенел от вида окружающего незнакомца огня и этих ужасных глаз…

Держа наготове меч-крюк, Джон, перескакивая через ступеньки, спустился по лестнице и ворвался в главный зал ресторана. Первый взгляд выхватил одновременно несколько ключевых фигур.

Во-первых, посетители, которые вопили, тыкали пальцами, орали и спотыкались о столы и стулья, пытаясь от чего-то убежать, хотя источник их ужаса загораживал единственный выход.

Во-вторых, метрдотель, который замер как вкопанный, пока все вокруг него заходились в панике.

В-третьих, самурай, который стоял в кольце огня, занеся пылающую катану.

Самурай – Джон рассудил, что это он просто обязан быть Сердцем Дракона – двинулся на метрдотеля, который словно к полу примерз.

Джону пришлось распихивать паникующих посетителей, чтобы пробраться в переднюю часть зала. Столы были сдвинуты чересчур тесно, и люди буквально наступали друг на друга, силясь убежать. Крики смешивались с пронзительным звоном бьющегося стекла и фарфора – тарелки и стаканы сыпались на пол.

К тому времени, как Джон добрался до нужной точки, Дорагон Кокоро подобрался к метрдотелю почти вплотную.

Встав позади твари, Джон махнул мечом в попытке подцепить ронина крюком, словно меч был тростью и он сдергивал плохого актера со сцены водевиля. Но меч ни за что не зацепился.

Джон размахнулся еще раз, на этот раз целя в шею.

Демон круто развернулся и отмахнулся мечом. Джон едва успел отвернуться, и языки пламени опалили ему волосы.

«Он обжигает только выбранную цель, – сообразил Джон. – Он способен поджарить меня так же легко, как остальных жертв».

Но после этой короткой атаки, ронин снова развернулся к цели.

Однако пока он отвлекался на Джона, метрдотель, кажется, вышел из ступора и принялся шевелить задницей. С внезапным криком он во всю прыть выскочил за дверь.

Джон плавно встал между Дорагоном Кокоро и выходом.

– Мимо меня не пройдешь, – сказал он и поднял меч.

Сквозь танцующее пламя Джон видел, как посетителя продолжают что-то кричать друг другу по-китайски и пытаются сбежать через кухню и уборные. Позади них у подножия лестницы, с которой сбежал Джон, стоял Альберт Чао, а рядом молодой человек с торчащими пиками волосами.

Драконье Сердце поднял катану и бросился на Джона.

Джон шатнулся назад, на волосок от пылающего клинка. Призрак ударил сбоку, Джон парировал удар собственным мечом, и отдача от удара металлом по металлу едва не заставила его выронить оружие.

Покрепче сжав пальцы на рукояти, Джон снова замахнулся, на этот раз целя туда, где билось бы сердце ронина, будь он жив. Бобби говорил, что надпись расшифровывается «Пронзи сердце дракона», возможно, именно это и имелось в виду.

Увы, удар оказался не более успешным, чем два предыдущих. Меч прошел насквозь, будто Джон сражался с пламенем. Хотя столкновение меча-крюка с катаной ощущалось вполне себе реальным.

Дорагон Кокоро снова замахнулся, и снова Джон поднял меч, отражая удар.

Ему доводилось тренироваться с мечом в бытность морским пехотинцем, но по большей части в церемониальных целях. Потом Калеб познакомил его с немолодой женщиной по имени Лара, опытным и поразительно быстрым мечником. Он навсегда запомнил лучший ее совет: «Следуй инстинктам. Не думай о том, что делаешь, просто действуй!»

Когда Драконье сердце бросился на Джона, тот не думал.

Каждый удар ложился все ближе. Каждый ответный приходил все позже.

Удары призрака были невероятно и неизменно сильными, а Джон был всего лишь человеком и начал уставать.

Ему требовался новый план, раз уж меч, кажется, не решал проблему.

А потом окружающее Драконье Сердце пламя начало тускнеть. Взглянув на лестницу, Джон увидел, как Чао что-то бормочет.

Спустя мгновение призрак растворился. Пол под ним остался невредимым.

Люди все еще метались по залу, и Джон заметил, что человек с волосами торчком и Чао пытаются сквозь суматоху пробраться к нему.

У него полностью отсутствовало желание отвечать на вопросы, поэтому он по примеру метрдотеля выскочил за дверь. К счастью, людей на Пасифик-авеню было еще больше, чем в ресторане. Туристы всех мастей и размеров присоединились к местным и запрудили пешеходные дорожки. Джон сумел затеряться в толпе, стараясь тщательнее прикрыть меч курткой и стараясь не напороться на лезвие.

Так он добрался до автобусной остановки и решил, что, когда доберется до отеля, первым делом позвонит Бобби и сообщит, что его меч – липа.

Все шло так хорошо, а потом какой-то гайдзин все испортил, прямо как те люди двадцать лет назад. У этого даже меч при себе имелся.

Альберт поспешно отослал духа обратно. Слишком много свидетелей, а Линь все равно смылся.

К несчастью, дел он уже натворил. Томми и еще двое официантов бросились вслед за гайдзином. Альберт чувствовал себя глупцом, позволив неприязни к Линю перевесить здравый смысл. Цель была в том, чтобы распоряжаться Драконьим Сердцем незаметно и убирать тех, кто встает на пути.

Линь не стоял у Альберта на пути, он просто был идиотом.

Альберт никогда не добьется успеха, если продолжит делать такие тупые ошибки.

Вздохнув, он прошел через зал, стекло и керамика хрустели под ногами. Посетители начали успокаиваться, некоторые проверяли, не ранены ли, и все, задыхаясь, шептали что-то друг другу. Через пару секунд Альберт понял, что все говорят об одном и том же: через двадцать лет Сердце Дракона вернулся.

Поначалу возник соблазн прикрикнуть на них, чтобы заткнулись, сказать, что все это глупости и суеверия, но он быстро понял, что так делать не стоит. В конце концов, трудно не поверить в то, что увидел собственными глазами. К тому же, раз он уже открыл ящик Пандоры, возможно, получится обернуть ситуацию себе на пользу.

– Что это было, черт побери?!
– Судя по всему, – отозвался Альберт, – это был Драконье Сердце. Пытался убить Линя.
– Я другое видел, – возразил Томми. – Он хотел убить того туриста с мечом, – он улыбнулся. – Почему-то Сердце Дракона пытался защитить нас.

– Ал, мне надо, чтобы ты разыскал все, что сможешь, об этом существе… откуда оно взялось, чего хочет, почему нам помогает. И кого, блин, оно пыталось убить.

Один из официантов – Альберт не вспомнил имени – подал голос.

– Босс, а разве не это создание убило Джонни и…
– Точно, – Томми потер подбородок. – Нужно больше информации. Давай, Ал, у тебя вечно идеи появляются… что это за тварь и чего она от меня хочет. Найдешь мне ответы?

Альберт вежливо поклонился.
– Разумеется, Томми.

ГЛАВА 16

Бобби Сингер как раз собирался приготовить ужин для себя и мальчиков, когда зазвонил телефон. Он схватил новую беспроводную трубку с держателя на стене и поднес к уху.

Бобби вздохнул, поднес трубку к лицу и нажал на кнопку «Разговор».

Бобби сердито нахмурился, гадая, за каким фигом терпит все это светопреставление.

– Ди-и-ин! Это моя ручка!
– Так другую возьми, ботаник Сэмми.

– Я никого не надуваю, Джон, – изо всех сил сдерживая раздражение, отозвался он. – Ты о чем, блин, вообще?
– Ты послал меня сюда, отправил меч, и я им размахиваю, как идиот. Проклятая штуковина не работает.

Бобби хотел потереть глаза, но заметил клочки рыжеватых волос между пальцами.

Он начал лысеть и в моменты особо дурного настроения винил в этом именно Джона.

– Слушай, почему бы тебе не поговорить с профессором из Беркли, который дал эту штуку Бартоу?

Бобби заглянул в гостиную. Дин стоял на цыпочках, вытянув руку как можно выше – в пальцах его была зажата ручка Сэма. Сэм же подпрыгивал, пытаясь отобрать ручку у куда более высокого старшего брата.

Покачав головой, Бобби покопался в бумагах на письменном столе.

– Подожди… ага, вот, – он выудил из пожиток Бартоу письмо, нашел линию прямой связи с Уоллесом в кампусе Калифорнийского университета в Беркли и продиктовал номер.
– Ладно, – сказал Джон. – Я ему звякну. Но если ничего путного не добьюсь, придется что-то придумывать. Или превратиться в барбекю. Я тебе попозже перезвоню, Бобби.
– Кстати, у мальчиков все хорошо, – выпалил Бобби прежде, чем Джон успел положить трубку.

Сэм воспользовался моментом и с пронзительным победным воплем выхватил ручку из пальцев брата, но Дин едва обратил на это внимание.

– Я так и понял. Если б они были не в порядке, ты бы сказал. Мне пора, а то цены за междугородние звонки просто убийственные.

– Можно с ним поговорить? – умоляющим тоном попросил Дин.

Бобби снова нажал кнопку, чтобы сбросить звонок, и опустил руку.

– Прости, Дин, он уже собирался уходить. Но велел мне передать, чтобы вы себя хорошо вели и меня слушались. А еще, что он вас любит.

Дин склонил голову к плечу и искоса взглянул на Бобби.

– Правда, так и сказал?
– Конечно. Поэтому я тебе сейчас и говорю, сынок, прекрати воровать вещи у брата. Если тебе ручка нужна, попроси у меня, хорошо?

– Ну, большую часть.
– Я так и думал. Доделаешь, пока я закончу с готовкой, хорошо?
– Ладно.

Дин сел на диван рядом с Сэмом. Сэм вернулся к домашнему заданию, которое он делал, когда Дин стянул ручку. Дин взглянул на Бобби.

Он выдвинул верхний ящик стола и вытащил шариковую ручку, прихваченную в одной из гостиниц, где он останавливался во время охоты.

– Она не пишет! – догнал его голос. – Это фиговая ручка!

Открыв холодильник, чтобы достать масло, Бобби решил, что в его будущей лысине повинна вся семья Винчестеров.

Джон думал, что кабинет преподавателя колледжа будет большим помещением с огромным деревянным столом, кожаным креслом и стенами с книжными полками от пола и до самого высокого потолка.

Поэтому, добравшись до кампуса Калифорнийского университета в Беркли и войдя в здание на Фултон-стрит, где располагалось недавно переименованное отделение востоковедения, он был разочарован.

Офис Маркуса Уоллеса оказался крохотной прямоугольной комнатушкой, в которой не было ни окон, ни воздуха. Около стены приткнулся тускло-серый металлический стол, занимая столько места, что простой кожаный стул уперся в другую стену, оставив пространство лишь для маленького шкафа из прессованной древесины в углу.

Стол покрывали документы, часть которых была предусмотрительно сложена в два проволочных лотка. Еще стол мог похвастаться телефоном – по которому Уоллес разговаривал, когда Джон вошел – и компьютерным монитором. Клавиатура, впрочем, тоже тонула под бумагами. На экране горели яркие зеленые буквы, бросая отсвет на лицо Уоллеса и странно контрастируя с флуоресцентной лампочкой на потолке.

Наверное, стены когда-то были выкрашены в желтый цвет, но сейчас выцвели до грязно-горчичного. Сам Уоллес оказался приятным на вид мужчиной, который – с волосами в квадратной прическе афро и коротко выстриженными на висках – выглядел довольно чужеродно в отделении востоковедения. Не отрываясь от телефона, он жестом предложил Джону сесть на складной стул, втиснутый у двери между столом и стеной.

– Да, я понимаю, но… – он замолчал. – Да, знаю, но… Студенты не будут… – снова молчание, кажется, профессор начал злиться. – Да, сэр. Да, сэр. Хорошо, сэр. До свидания.

С порядочной силой грохнув трубкой, Уоллес зарычал на телефон, но потом взял себя в руки.

– Прости, – искренне проговорил он. – У нас только что появился новый заведующий кафедрой, и, похоже, его решение всех проблем – это менять порядок, действующий те двадцать лет, что я здесь работаю, вне зависимости от того, хорошая это идея или нет. Богом клянусь, по сравнению с отношениями внутри университета ребята в Вашингтоне просто сосунки, – он перевел дыхание и протянул руку. – Прошу прощения… Я Маркус Уоллес. Ты, должно быть, Джон Винчестер.

– Полагаю, после нашей беседы ты говорил с Бобби?

– Значит, меч-крюк не работает, как полагается?
– Мягко говоря, – горько отозвался Джон.
– Не расстраивайся так, мужик… Бобби не виноват. С того дня, как двадцать лет назад Дорагон Кокоро впервые появился, я пытаюсь найти по нему все возможное. Я помог Бартоу и с тех пор провожу исследования, стараясь выяснить больше. Но это непросто.

Продолжая говорить, он начал рыться в бумагах на столе.

– Тем не менее, возможно, я разыскал кое-что полезное. Куда она делась? – перебрав несколько стопок бумаги, Уоллес, наконец, нашел то, что искал. – Вот она!

Это была книжечка размерами примерно в половину дневника Джона. Сперва он решил, что Уоллес протягивает ее вверх ногами и не той стороной, но потом вспомнил, что в большинстве азиатских языков пишут справа налево.

Пролистав ее, Джон увидел кандзи и несколько штриховых рисунков, которые бы при лучших обстоятельствах выглядели довольно прилично.

– Ну и какого черта мне с ней делать? – поинтересовался он.

Уоллес быстро тряхнул головой и выхватил книжку.

– Прости, мужик… я иногда забываю, что не все на этом языке читать могут, – он открыл последнюю страницу, – Вот, – снова сунул книгу Джону и указал на рисунок. – Думаю, картинка стоит нескольких тысяч слов.

В буклете Джон увидел штриховой рисунок, занявший всю нижнюю половину страницы: человек с очень знакомым на вид мечом-крюком пригнулся, изготовившись к бою, напротив второго, объятого пламенем и с катаной.

Особенное внимание Джона притянула одна деталь: кандзи на мече светились. Он поднял глаза – Уоллес кивнул на книгу.

– Если тут правда написана… а я эту фигню уже давно перевожу, то дело не в мече, а в гравировке. – Он смахнул с клавиатуры бумаги и начал печатать. – Я переписал тебе символы с произношением. В следующий раз, как напорешься на духа, сконцентрируйся на нем и прочти заклинание. Полагаю, именно так можно избавиться от Дорагона Кокоро.
– Полагаешь? – формулировка Джону не понравилась.

– Слушай, мужик, мы оба знаем, что к таким штукам не всегда инструкции прилагаются.

Вслед за ним Джон прошел через тесный кабинет и такой же тесный коридор к столу, стоящему около нескольких деревянных почтовых ячеек с именами на маленьких белых ярлычках. Из прорези в ячейке с именем Уоллеса торчал конверт, и профессор выхватил его, когда они проходили мимо.

Принтер оказался лепестковым и работал очень медленно, но к тому времени, как они приблизились, печать закончил. На листе значилось всего несколько слов.

Уоллес потянул освобождающий бумагу рычаг и выдернул лист.

– Ну вот, мистер Винчестер. Поднеси меч к Дорагону Кокоро, прочитай это и постой в сторонке.

ГЛАВА 17

Томми Шинь был вне себя от ярости, но Старик оказался прав.

Май-Лин по его приказу собрала информацию по Драконьему Сердцу. Томми узнал не так много, как хотелось бы, но достаточно, чтобы начать действовать.

К его неудовольствию, в списке действий значился еще один разговор со Стариком. Когда тот предположил, что в смерти подручных виновен призрак, Томми эту идею даже обдумывать особо не стал. А теперь ему придется взять свои слова обратно.

Но он не мог не поверить собственным глазам. Он видел Драконье Сердце в ресторане, видел, как призрак наступал на Линя и как растаял в воздухе, будто по волшебству. Так что пришлось признать, что тварь в самом деле существует. А значит, придется снова просить помощи у Старика.

Темной лошадкой во все этом был белый человек с мечом. Томми понятия не имел, какую роль незнакомец играл в происходящем… и это не давало ему покоя. С одной стороны, гайдзин принес в ресторан странный меч, с другой – рискнул собственной жизнью, чтобы защитить Линя, будучи совершенно посторонним человеком.

«Зачем ему такое? – гадал Томми. – Чего он пытался добиться?»

А еще, кажется, чужак знал, что Сердце Дракона появится здесь. В конце концов, зачем еще брать с собой меч в «Усладу Шиня»?

И все равно, пока об этом человеке не появится больше информации, Томми ничего не мог с ним поделать. Тем не менее, другие приготовления проделать можно было – и они уже начались.

Томми позвал в офис Бенни и Ала, и оба появились чуть ли не мгновенно.

– Присаживайтесь, – он указал на два кресла для посетителей перед столом. – Я получил доклад о Сердце Дракона, пылающем воине, так как тот появился в зале ресторана внизу.

– Я тоже, – он не стал дожидаться вопросов. – И я думаю, что именно тот га… э, иностранец призвал его.

– С чего ты взял? – поинтересовался он. – Все, с кем я говорил, утверждали, что, судя по всему, он сражался с призраком.
– Да это же очевидно! – Ал уставился на Бенни так, словно считал его идиотом. – Иностранец пришел сюда с мечом! Люди мечи не носят, если не собираются их использовать. Бьюсь об заклад, он призвал демона, чтобы тот помог ему с пакостью, которую он запланировал.
– Тогда почему он дрался? – спросил Бенни.

– Кто его знает? Может, призрак из-под контроля вышел. Тогда ясно, почему он набросился на Линя. Линь-то не важная шишка, – он повернулся к Томми. – Нет, я думаю, его целью был ты, и иностранец вмешался, чтобы помешать призраку убить не того человека.

Ал выглядел очень довольным собственным объяснением. Томми кивнул, обдумывая сказанное.

В дверь постучали. Она была открыта, и на пороге стоял Майк Чжан – один из телохранителей.

Майк вошел в кабинет, а за ним Джек У и небритый белый мужчина в кожаной куртке. Джек возвышался над ними со своим более чем двухметровым ростом и массивными плечами. Майк вытянул руку, продемонстрировав меч-крюк.

– Ну-ну, – Томми обошел стол и повернулся к иностранцу. – Вернулся на место преступления, а?

Джек своими огромными ручищами крепко держал иностранца за плечи. Тот, тем не менее, виноватым совсем не выглядел.

– Это не я тут преступление совершаю, – уверенно заявил он.
– Ты кто? – спросил Томми.
– Джон Винчестер. Я не собираюсь причинить тебе никакого вреда.

На этих словах Ал поднялся и встал рядом с Томми.

– Ты врешь! – его голос звучал чересчур высоко. – Ты же пытаешься уничтожить Триады, начиная с Томми, да? Думаешь, что он слаб, но ошибаешься!

Винчестер только улыбнулся в ответ. Улыбка вышла нехорошая – одновременно совершенно дикая и пугающе спокойная. Томми быстро понял, что так улыбаются те, кому приходилось заглядывать в бездну. Ему лишь раз доводилось видеть подобную улыбку – у Старика.

– Я пытаюсь уничтожить только одно создание, сынок, и его в этой комнате нет.

– Убей его сейчас, пока он не уничтожил тебя!

– О, вполне возможно, я его убью, Ал, – спокойно проговорил он. – Но не потому, что он призвал Сердце Дракона.
– Ты о чем?

Ал явственно побледнел. Томми принялся расхаживать от одного постера к другому.

– Поиски Май-Лин выявили кучу данных о Сердце Дракона, включая те, которые ты не внес в собственный доклад. Видишь ли, эта тварь – проклятый дух древнего воина, Йосио Накадаи, и Джон Винчестер ну никак не мог призвать его в мир живых. Нет, это мог сделать только кровный родственник… потомок ронина.

– Она предоставила очень подробную информацию. Так как Йосио Накадаи был японцем, я могу припомнить только одного человека, который подходит по всем параметрам. Человека, который сам наполовину японец и, кажется, хотел назвать иностранца «гайдзином», но спохватился. Человека, у которого есть амбиции в Триадах. Человека, который никогда не ладил с Линем.

Сперва на лице Ала проступила паника, и он окинул взглядом кабинет, будто искал выход. Потом он расслабился и посмотрел на Томми.

Но не успел никто ничего сделать, как он что-то пробормотал себе под нос. Почти в то же мгновение Томми ощутил жар пламени.

Прямо в центре помещения возник Драконье Сердце – выглядел он точно так же, как в ресторане внизу.

Бенни вскочил и инстинктивно попятился, вытаскивая «Беретту».

Томми и его охранники в страхе замерли. Только Винчестер, которого все еще держал Джек, кажется, сохранил присутствие духа.

– Он, должно быть, основную часть заклинания еще раньше сказал, – крикнул он. – Это был только конец.
– Очень хорошо, – Ал улыбнулся, словно учитель, похваливший сметливого ученика.

Бенни нажал на спусковой крючок три раза, но пули мгновенно испарились в пламени. Сердце Дракона поднял катану.

Бенни хотел было пристрелить Ала, но тут Винчестер, в свою очередь, принялся бормотать что-то по-японски. На мече в руках Майка загорелись символы.

Огненный дух внезапно запрокинул голову и закричал, не опуская катаны. Звук – гулкий, полный муки – только отдаленно напоминал человеческий голос. Огонь вспыхнул ярче, и Томми пришлось заслонить глаза. А потом пламя исчезло, и призрак пропал. Ал вскрикнул от ярости.

Томми махнул рукой Бенни, тот мгновенно понял, что от него требуется, и прицелился в Ала.

Тут Винчестер сильно ударил Джека локтем в живот, потом – тыльной стороной кулака – в лицо, а каблуком ботинка пнул по ноге. Охранник согнулся пополам. Винчестер бросился к Майку и расправился с ним одним ударом в лицо.

«У него всегда была слабая челюсть», – отстраненно подумал Томми.

Майк рухнул на пол, и Винчестер схватил меч. Сам Томми пистолета с собой не носил, для этого у него были такие ребята, как Джек и Майк. Так как Бенни держал на мушке Ала, Винчестер беспрепятственно метнулся к двери.

– Босс? – проговорил Бенни, не спуская глаз с Ала.
– Пусть бежит, – Томми полностью пришел в себя. – Он нам не враг. Если вернется, тогда я с ним и разберусь, – он причесал пальцами волосами и повернулся к Алу. – А вот с тобой я разберусь прямо сейчас.

Ал все еще не выглядел побежденным, но уверенности в его голосе было куда меньше, чем у Винчестера.

– Делай свое грязное дело, Томми. Прикажи Бенни пристрелить меня.
– Если не заткнешься – пристрелю, ты, грязный полукровка, – отозвался Бенни.
– Я же сказал, валяй. Мне больше нечего тебе сказать.

– Веришь или нет, Ал, не стану. Видишь ли, ты можешь оказаться очень ценным для меня. Ты ведь знаешь, как призвать Драконье Сердце.
– Больше нет, – горько сказал Ал. – Этот… этот гайдзин изгнал духа. Он ушел.

Бенни с ухмылкой выстрелил три раза, опустошив обойму в грудь Ала. Ал рухнул на пол, вокруг ран расплылись пятна крови.

Джек кивнул, раскрасневшись от стыда, но Майк все еще без чувств валялся на полу. Бенни покачал головой, вытащил обойму и заменил ее новой. Та со щелчком скользнула в рукоять.

Томми подумал, что надо бы отправить Май-Лин по следу этого Джона Винчестера, чтобы выяснила, кто он и откуда взялся. Тот явно располагал значительными познаниями и ресурсами, которыми Томми не отказался бы воспользоваться.

Он перевел взгляд на Джека, склонившегося над Майком. Майк, между тем, начал приходить в себя и громко застонал.

– Джек, вставай, найди доктора Цзяна. Пускай избавится от тела Ала.
– Ау-у-у!

Томми рывком развернулся и остолбенел. Как и все присутствующие.

Его рубашка все еще оставалась заляпанной кровью, но сквозь прорехи от пуль Томми видел лишь гладкую нетронутую кожу.

Ал привел одежду в подобие порядка и расплылся в широченной улыбке.

– Цзян тебе не понадобится, Томми. А вот я могу пригодиться. Помнишь, я сказал, что Драконье Сердце изгнали? Я не упомянул, что это не навсегда.

Но прежде, чем он успел добавить что-то еще, Бенни снова выстрелил в него. На этот раз в плечо. Ала шатнуло к стене, но он зарычал и потянулся выхватить пистолет из рук Бенни.

Но пока он отвлекся на пистолет, Джек поднялся на ноги и выпустил две пули Алу в спину. Ала развернуло выстрелами, пули вышли из живота, и кровь брызнула на постер «Смертельное оружие 2». На этот раз Ал не упал, хоть и согнулся пополам, а затем развернулся и из пистолета Бенни дважды выстрелил Джеку в грудь.

Бенни прыгнул, пытаясь вернуть пистолет – и вокруг рукояти завязалась отчаянная борьба четырех рук, пальцы которых пытались дотянуться до спускового крючка.

Поначалу силы были равные. Томми не осмеливался приблизиться, опасаясь получить пулю. Когда дуло оказалось направлено в его сторону, он нырнул за письменный стол.

Постепенно Бенни одержал верх, перевернул пистолет и ткнул ствол в грудь Алу. Раздался оглушительный выстрел, и Ал заорал.

Бенни улыбнулся и, решив, что победа за ним, ослабил хватку на рукояти. Ал сразу же ткнул пистолет ему под подбородок и нажал спусковой крючок.

Мозг и осколки черепа выплеснулись в потолок. Когда мертвое тело рухнуло на пол, Ал повернулся к Томми. Его рубашка была разорвана и пропитана кровью, но раны затягивались у Томми на глазах.

Улыбка на губах Ала перепугала Томми еще сильнее, чем улыбка Винчестера. В ней сквозило безумие, которого не было раньше.

– Тебе только и нужно было, что дать мне больше власти, – мрачно проговорил Ал. – Поэтому я и убил тех трех идиотов – Тэна, Ли и Лао. И этих двоих, – он развернулся к Майку, который так и не пришел в себя полностью, и дважды выстрелил ему в спину. – И его. Никто из них не помог бы тебе, Томми. А я бы помог. Теперь мне придется помочь себе. К тому времени, как я снова смогу призвать Сердце Дракона, я стану самым могущественным человеком в Чайна-тауне.

Томми насмешливо оскалился на Ала так же, как ухмылялся Старик ему самому.

– Ты думаешь, что лучше меня, но ты просто дурак, которому повезло.
– И повезет еще сильнее.

Последним звуком в жизни Томми Шиня стал грохот выстрела, который послал пулю ему в голову.

ГЛАВА 18

Когда Накадаи встретил смерть из рук демона, муки были неописуемые. Но даже когда языки пламени ревели вокруг, слизывая плоть с костей, и огонь вытягивал жизнь из его тела, он знал, что план демона заключается в чем-то гораздо более масштабном, нежели превратить жителей мирного городка в жаждущую крови толпу.

От боли он потерял сознание – молился, чтобы в последний раз, а когда агония стихла, на смену ей не пришло ничего, кроме пустоты. На какой-то кратчайший момент Накадаи вообразил, что отыскал покой, который искал еще с темных дней позора своего господина, но момент надежды был мимолетен.

Убившее его пламя вернулось. Он не ощущал ни жара, ни разрушительной силы, но каким-то образом огонь перенес его обратно в мир живых.

– Я Мико, – сказала она. – А ты мой двоюродный дед. И будешь делать то, что я скажу, – в руках она держала меч-крюк с выгравированными символами «Пронзи сердце дракона».

Как Накадаи ни пытался, говорить он не мог – даже чтобы переспросить, действительно ли эта сморщенная старуха – дочь его пухленького двухлетнего племянника, которого он знал при жизни. Контролировать собственные действия он тоже не мог.

Сквозь языки пламени женщина, назвавшая себя Мико, рассказала, что она узнала о заклинании, которым демон проклял его, но в силу происхождения смогла призвать его в мир живых.

Она рассказала о чужеземцах, которые прибыли к берегам их родины вскоре после смерти Накадаи и как их мерзкие порядки испортили Японию. Она рассказала о дочери, которая вышла замуж за китайца, отправилась за океан в Соединенные Штаты Америки и там родила сына.

Это и стало последней каплей, побудившей Мико к действию. Отрекшись от собственной дочери и отрезав ее от всех контактов с семьей, она начала прочесывать семейную историю, пытаясь найти что-нибудь, способное даровать ей влияние, чтобы обратить волну порочности. Так она и узнала о заклинании, тяготевшем над Накадаи.

Затем она разыскала мастеров тайных искусств и изучила их науку. Они помогли создать заклинание, способное вернуть его в мир живых в качестве ее оружия. Но, осознавая опасность всего, во что вовлечено зло, она велела выковать меч-крюк – на тот случай, если демон вернется и попытается перехватить контроль.

– А сейчас ты поможешь мне избавить нашу землю от проклятой западной чумы, – заявила женщина, и вот тут-то Накадаи понял, что ее разум давным-давно поражен безумием. – Вместе мы уничтожим их и вернем Японии ее благородную славу.

Но годы иссушили ее тело точно так же, как рассудок, и прежде, чем Накадаи успел выполнить хоть одно задание, возраст взял над Мико верх и она умерла.

В момент, когда она испустила последний вздох, забвение вернулось и милосердно окутывало его, пока внук Мико, Альберт Чао, не воспользовался тем же самым заклинанием.

Он был тем самым полукровкой, что привел Мико в ярость, и в его руках Накадаи пришлось исполнять мелочные мстительные фантазии, пока – к счастью – его не изгнала женщина с запада.

Когда восемьдесят сезонов сменили друг друга, он вернулся снова – и снова к Альберту Чао. Его потомок подрастерял мелочность, но злоба осталась, и только меч Мико, которым каким-то образом завладел чужеземец, не позволил Накадаи причинить еще больше зла.

И опять он парил в пустоте, надеясь, что это навечно. Однако он все равно знал, что демон не даст ему этой вечности.

ГЛАВА 19

Дин стоял с Сэмми и дядей Бобби в зоне выдачи багажа в аэропорту Су-Фолс. Каждый раз, когда из-за двери выходил кто-нибудь, его сердце начинало биться быстрее, но каждый раз, когда человек оказывался не папой, он сникал.

Он просто хотел, чтобы папа вернулся домой живым и здоровым. По крайней мере, что он жив и здоров, Дин знал наверняка.

Папа позвонил дяде Бобби вчера вечером, когда Дину полагалось быть в постели. Но в отличие от Сэма, заснуть он не мог. Когда зазвонил телефон, он выбрался из постели, тихонько пробрался на верхний лестничный проем и подслушал часть разговора, который дядя Бобби вел в кухне.

– Хорошо… Да, ага, – он замолчал, слушая папу. – Ага, я так и думал, что Уоллес знает, о чем говорит. Что? …А да, разумеется. Разумно. Ладно, вышли меч обратно, ты не захочешь эту дуру через металлодетектор протаскивать, а я уж точно не собираюсь доверять идиотам, которые багажом занимаются. Хорошо, если они чертову штуковину во Внешнюю Монголию не зашлют по ошибке… Да блин, просто на счет Федекс запиши... Хорошо. Когда он придет, я его припрячу, если опять через двадцать лет понадобится. Да, мы тебя встретим, когда самолет сядет… я даже «Импалу» пригоню. Теперь катается как по маслу, надо было просто масло сменить и подновить кое-что. Что? Да, именно мы. Я мальчиков прихвачу. Они хотят тебя видеть. Почему это не должен?.. Хорошо… Ладно, увидимся, Джон.

Услышав сигнал окончания связи, Дин был очень рад. Папа жив. И, судя по их с дядей Бобби спору, вспыльчивый, как всегда. А значит, все с ним в порядке.

Дожидаясь в аэропорту, он знал, почему для папы так важны частые отлучки – куда лучше, чем Сэмми. Сэмми не знал маму как следует: он был совсем маленьким, когда она погибла. Дин слабо верил, что младший брат когда-нибудь по-настоящему поймет, что с ней произошло.

Если совсем честно, он и сам не вполне понимал. В какие-то дни – хотя он ни за что не признался бы в этом – он не мог даже вспомнить, как она выглядела.

Какое-то чудовище убило маму, и папе не будет покоя, пока он не найдет и не убьет его. А по пути он убивает всех попавшихся чудовищ, которые пытаются убивать чужих мам.

Потому что папа – герой. И именно этим занимаются герои.

Наконец, за пререкающейся парочкой показалась знакомая темноволосая голова. Папа быстрым шагом шел к ним, и на его заросшем щетиной лице появилась широкая улыбка.

Сэмми, который до появления папы ни на что особенно не обращал внимания, подскочил и побежал навстречу.

– Па-а-а!
– Что за ребячество, – заметил Дин, притворяясь, что ничего особенного в папином приезде не видит.
– Как вы, мальчики, нормально?
– Отлично, папа! – Сэмми буквально подскакивал на месте. – Я выиграл у Дина в шашки, а он у меня в прятки, но это ничего, потому что я обыграл его в кости!

Дин хотел пояснить, что Сэмми выиграл только одну игру в кости, но дядя Бобби положил руку ему на плечо и покачал головой.

Дин неохотно промолчал. Сэмми был счастлив увидеть папу, и дядя Бобби не хотел, чтобы Дин омрачал его радость. Так что он сказал только:

– Рад видеть тебя, папа.
– Я рад видеть вас обоих, мальчики. О, и я вам кое-что привез! – из кармана куртки он вытащил два крохотных пластиковых прямоугольничка, протянул одну Сэму, а вторую Дину.

Подарок оказался миниатюрным номерным знаком Калифорнии со словом «ДИН» на месте цифр. Сэмми вытаращил глаза – на его знаке было написано «СЭМ».

– Ух ты! Как здорово!
– Их только в Сан-Франциско достать можно, – улыбнулся папа. – Хотел привезти вам что-то особенное.

Сэмми был счастлив получить такой подарок, и Дин промолчал.

Но он знал, что такие штучки можно найти по всей Калифорнии. Особенно в сувенирных лавках в аэропортах. Ему довелось летать только один раз и ужасно не понравилось, но лавки он запомнил.

Выходит, скорее всего, папа быстренько купил номерные знаки по дороге на самолет. Судя по вчерашним словам дяди Бобби по телефону, он даже не ожидал, что сыновья будут в аэропорту.

Папа взъерошил Сэму волосы и подошел к Дину. Положив руки ему на плечи, папа посмотрел на него очень серьезно – с таким видом, с каким собирался сказать что-то невероятно важное.

Дин сглотнул и внезапно почувствовал себя очень виноватым. А еще вспомнил слова, которые папа сказал ему в ночь смерти мамы. Он всегда их помнил, но сейчас они звучали в голове особенно громко.

Бери брата и вынеси на улицу как можно быстрее… и не оглядывайся. Живо, Дин, пошел!

Он распрямил плечи и посмотрел папе в глаза.

– Вот молодец.
– Давайте, – вмешался дядя Бобби. – Пойдемте отсюда.

Они направились к стоянке. Дин немного разозлился, когда Сэмми начал без продыху болтать о том одном-единственном разе, когда обыграл Дина в кости, но потом подумал о словах папы и снова промолчал.

Папа ведь сражается с плохими парнями и спасает людей, а еще он заботится о сыновьях. Потому что папа – герой. И именно этим занимаются герои.

ГЛАВА 20

Мира У бежала через парк «Золотые ворота» под скудным светом полумесяца, спасая свою жизнь. Она никогда не испытывала такого ужаса. Он впился ей в грудь и не отпускал. Даже в самых темных кошмарах она не могла представить, что подобный страх существует.

До того дня, как она впервые услышала выстрелы.

Мира родилась в Сан-Франциско, ее отец приехал в Америку из Китая, а мать – из Германии. Она ходила в государственные начальную и старшую школу, поступила в Университет штата Калифорния в Сан-Франциско, где изучала театральное искусство и получала средние оценки, не преуспевая ни в каких предметах, но и не заваливая их.

Некоторые преподаватели настаивали, что слово «театр» пишется по-другому^[12], и это всегда казалось Мире забавным.

Как бы то ни было, актерское мастерство было страстью Миры, и, хотя главные роли ей не доставались, хоть какую-то она иногда да получала. Если и этого не происходило, она помогала рабочим с оформлением сцены. Так Мира ощущала себя вовлеченной.

Закончив учебу, она осталась жить дома с родителями, которые всегда позволяли ей делать что угодно, лишь бы не возникало проблем с законом. Можно было обойтись и без этого предостережения: в школе Миру никогда не оставляли после уроков, а ее друзья едва ли попадали хоть в какие неприятности, не говоря уж о неприятностях с законом. Полицейских она видела лишь тогда, когда те проходили мимо нее на улице.

Пока не устроилась на работу в «Усладу Шиня».

Хотя Мира получала огромное удовольствие от игры в театре и обладала талантом, в качестве карьеры она актерское мастерство не рассматривала. Она рассылала фото и ходила на прослушивания, получив кучку ролей в разных пьесах в Тендерлойне, но не сыграла ничего, что бы привлекло к ней серьезное внимание.

Поэтому, по проверенной временем традиции театральных актрис, она начала работать официанткой. Получив место, Мира вспомнила анекдот, рассказанный одним из преподавателей.

Мужчина встретил женщину в баре и спросил: «Кем работаешь?» Женщина ответила: «Я актриса». Мужчина спросил: «О, правда? В каком ресторане?»

Внешность Мира унаследовала от отца, взяв от матери только голубые глаза. Азиатское происхождение мешало получать хорошие роли, зато повышало шансы на трудоустройство в ресторанах Чайна-тауна.

Более того, Мира хорошо говорила не только по-английски, но еще по-китайски и по-немецки, так что без проблем могла бы работать в ресторане, обслуживающем – даже в нынешние туристические времена – преимущественно местных.

«Услада Шиня» на Пасифик-авеню был именно таким заведением. Что еще лучше, они искали работников.

Поначалу все шло хорошо. Мире нравилось разговаривать с людьми, обслуживать людей, и коллеги ей тоже нравились. В общем, что греха таить, Мира ладила со всеми.

С одним вероятным исключением – странный немолодой человек, хозяин ресторана.

Альберт Чао был скрытным типом, редко высовывающим свой острый нос из офиса. Когда он все-таки появлялся, то обычно за тем, чтобы на кого-нибудь наорать – за дело или нет. Или поговорить с полицией, которая наведывалась довольно регулярно. Иногда посетитель был офицером в униформе, но чаще по лестнице поднимался детектив. Мира никогда не могла взять в толк, почему в ресторан постоянно заглядывает полиция. Она пыталась поинтересоваться у Чжуна, менеджера, но тот только отмахнулся.

– Нас это не касается, – он скользил взглядом по обеденному залу, пока не остановился на одном из столов.
– На четвертом столике нужна вода, ступай, – он хлопнул в ладоши, отсылая Миру.

Она послушалась, но не позволила себя отвлечь.

Осторожно, чтобы не привлечь внимание Чжуна, Мира порасспрашивала окружающих, но получила только слухи. Слухи были неприятные, и Мира решила не любопытствовать.

Ближайшая небольшая фирма решила отпраздновать приближающиеся рождественские каникулы и устроила обед в «Усладе Шиня» для всех своих сорока работников. Такой наплыв, вдобавок к обычным посетителям, заставил работников побегать, плюс запасы заканчивались раньше, чем предполагалось. Скоро стало недоставать тканевых салфеток, и Чжун отправил Миру наверх в подсобку, где припас салфетки как раз на такой случай.

Путь пролегал мимо кабинета Альберта Чао, и Мира ступала тихо, чтобы остаться незамеченной. Вдруг она услышала звук, похожий на автомобильный выхлоп.

Только вот выхлоп этот донесся прямиком из-за закрытой двери офиса. Мира решила было, что виновато открытое окно, но тут почувствовала запах дыма.

Мира замерла, прижимая к груди стопку салфеток. Кто-то закричал.

Вопль оборвался так же внезапно, как начался, сменившись поскуливанием. Испугавшись, что кто-то ранен, Мира преодолела естественный инстинкт – громко требующий бежать немедленно и побыстрее – и постучала в дверь.

– Эй? Все в порядке? Мне послышалось, что кто-то кричал!

В ответ раздался еще один выстрел – поскуливание стихло.

Мира снова ощутила, что не в силах сдвинуться с места, и последовавшая тишина напугала ее даже больше предыдущих звуков.

Скрипнули половицы, и дверь медленно отворилась.

Альберт Чао мог похвастаться копной белых волос, которые торчали вверх на макушке и ниспадали на спину, отчего он походил на азиатский вариант безумного ученого. Он угрожающе щурился на Миру безжалостными глазами.

Но это было не самое страшное. В принципе, так он выглядел каждый раз, когда Мира его видела.

Нет, испугало ее красное пятно у него на груди. За сценой Мира повидала достаточно несчастных случаев, чтобы знать, как выглядит пятно крови, и это было именно оно.

– Чего тебе? – пугающе спокойно поинтересовался мистер Чао.

Сердце билось так быстро, что Мира буквально чувствовала, как оно колотится о ребра.

– Я, э… шла за… э, салфетками, и э-э-э… услышала…
– Ты ничего не слышала, – твердо проговорил мистер Чао. – И ничего не видела. Поняла?

Она закивала так быстро, что испугалась, как бы не отвалилась голова.

– Хорошо! Разумеется! В смысле… – прозаикалась она. – Вам… вам помощь не нужна?
– Вон. Живо.

Мира опомнилась только внизу, впихивая салфетки в руки Чжуну. Спуск по лестнице начисто выпал из памяти. Чжун прищурился на нее с беспокойством.

– Все нормально? Ты будто привидение увидела!
– Я… э… – она не смогла подобрать слов и просто стояла на месте.

Не дождавшись ответа, Чжун потерял терпение.

– Ладно, забудь. Нам все еще нужно пережить этот обед.

Чувствительность никогда не значилась в числе его сильных сторон.

Несмотря на исключительно деловой настрой Чжуна, в воздухе висело напряжение. Мира не единственная слышала выстрелы, хотя никто о них не говорил. Более того, знакомые люди куда-то делись – не персонал из зала, а те, кто работал в офисах наверху. Мира решила, что они бросили работу из-за стресса.

У нее самой выбора не было – она очень нуждалась в работе.

Через два дня ситуация ухудшилась – начало приходить больше полицейских, чем обычно. И они начали беседовать с персоналом. Тут-то Мира и узнала, что на площади Жерарделли обнаружили тела, причем покойных предположительно признали работниками «Услады Шиня». Предположительно, потому что тела сильно обгорели.

Когда пришла ее очередь, Мира подумывала рассказать детективам об инциденте с мистером Чао. Но тогда придется рассказывать и о слухах. Тех самых, в которые она отказывалась верить до того дня, когда в зале понадобились дополнительные салфетки.

О том, что «Услада Шиня» – прикрытие банды гангстеров.

Мира не знала, как должны выглядеть гангстеры. Да, она видела каких-то странных людей, поднимающихся и спускающихся по лестнице – некоторые входили через переднюю дверь, некоторые через заднюю. Но они выглядели не более странно, чем те, которых рабочие сцены в театре нанимали для перетаскивания грузов. Грузчиков Мира никогда за гангстеров не принимала, так почему она должна была подозревать гостей ресторана?

Поэтому, когда детектив из местного участка – грузноватый мужчина в плохо сидящем черном костюме – спросил, не замечала ли она ничего необычного, Мира просто сказала, что ничего не знает.

Она твердила себе, что это практически полная правда. Увиденное не поддавалось никакому объяснению, как она может утверждать, будто что-то «знает»?

После беседы с детективом напряжение только возросло и начало задевать ее лично.

Возникло ощущение, что каждый день мистер Чао начал спускаться в зал именно для того, чтобы посверлить ее взглядом. Она подслушала, как он расспрашивает Чжуна о ее работе и о том, не ведет ли она посторонних разговоров с другими работниками.

Чжун, спасибо ему, рассыпался в комплиментах Мире… ну, то есть, в его понимании.

– Пока ничего не стянула, – равнодушно заметил он.

Одним декабрьским вечером Мире понадобилось зайти в парк «Золотые Ворота» после работы.

Знакомый начинающий драматург решил устроить читку первого действия новой пьесы, чтобы убедиться, что диалоги звучат естественно, и позвал на помощь кучку актеров. Как и большинство растущих писателей, он не мог позволить себе снять помещение и не располагал квартирой достаточно просторной, чтобы вместить всех. Поэтому он пригласил желающих в Маркс Медоу – устроить «застольную читку без столов», как он выразился.

Маркс Медоу располагался на краю парка и вмещал в себя множество столиков для пикников – именно то, что им было нужно. К тому же, благодаря уличным фонарям по соседству, место было людное и безопасное, несмотря на ранние сумерки. Мира читала роль Джины, лучшей подруги героини – именно такая роль ей всегда и доставалась. Многие диалоги выглядели весьма коряво по ее мнению, но драматург делал уйму пометок.

Покончив с делом, многие участники объявили, что собираются пойти выпить, и пригласили с собой Миру, но ей нужно было рано вставать на работу.

Мира распрощалась и направилась на север. Фонарей было много, поэтому она срезала путь между деревьями, чтобы выйти около Фултон-стрит и сесть на автобус.

Но внезапно путь ей преградил объятый пламенем человек.

– Господи боже, – воскликнула она. – Не двигайтесь… а, нет! Надо упасть и покататься по земле… да, точно! Чтобы сбить огонь. Падайте и катайтесь! – крикнула она ему и полезла в сумочку, собираясь вытащить телефон и набрать 911.

А потом она сообразила, что человек не кричит. И вообще, в принципе, никак не реагирует.

По спине побежали мурашки. Мира быстро оглянулась, но поблизости не оказалось никого, кто бы мог прийти на помощь. Она снова повернулась к горящему человеку.

Тот по-прежнему молчал. И тогда-то Мира увидела, что, хотя их окружают деревья и кусты, ничего не загорелось. Даже трава.

Она снова открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. А человек тем временем поднял руки, и только тогда Мира увидела в них большой изогнутый меч.

А еще человек наконец-то заговорил. Голос звучал глухо, будто из паршивых колонок, нечетко и словно за треском статики. Но что бы ни значили гортанные слова, это был не английский, китайский или немецкий. Мира решила, что он говорит по-японски, и ей показалось, что она расслышала слово «дракон».

Каким-то образом, даже не распознав слов, Мира все поняла. Человек внезапно надвинулся на нее, и она бросилась бежать. Два года работы официанткой обеспечили Миру крепкими ногами, так что она вихрем неслась среди деревьев. Однако, как она ни петляла, как быстро ни мчалась, Дорагон Кокоро умудрялся поспевать за ней – пламя тянулось вверх, меч был поднят, будто готовясь рассечь ее надвое.

Мира уже сама не знала, куда забежала. Паники добавлял еще тот факт, что парк – в котором даже зябким декабрьским вечером должно было гулять порядочно народу – казался пустым. Даже когда она пересекала узнанный все-таки Кеннеди-Плейс, там никого не было.

Она попыталась позвать на помощь, но вышел лишь свистящий хрип и только больше сбил дыхание. Может, ноги у нее и были сильными, но она не бегала уже много лет. Легкие начали гореть, а икры простреливала острая боль. Все же она поднажала, надеясь оторваться от преследователя.

Больше спотыкаясь, чем бегом, она выбралась на край озера Ллойд, где пришлось остановиться. Разворачиваясь, она уже знала, кого увидит.

Пылающий человек занес меч, языки огня отражались в темной воде. Наконец, вернулся голос, но она скорее заскулила, нежели заорала:

– Боже, прошу, нет, я не хочу умирать. Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста. Я не хочу умирать!

Когда она повысила голос, Дорагон Кокоро помедлил, и Мира замолчала, изо всех сил надеясь, что смогла его убедить. Лишь на момент ей показалось, что в глазах за пеленой огня мелькнула печаль.

– Я не хочу умирать, – повторила Мира.
– Я тоже не хотел, – ответил он и резко опустил меч.

Теперь Накадаи мог общаться с живыми. Его действия оставались под чужим контролем, но он ощущал себя могущественнее, быстрее, сильнее.

С этими переменами пришел мучительный вопрос. Накадаи все еще чувствовал присутствие Альберта Чао, но не был уверен, что действует по его воле.

Он появился в лесу, в окружении огней, горящих без пламени. Мгновение – и перед ним встала женщина, и ясно было одно: кто бы она ни была, ей придется умереть.

Так что он преследовал ее до сих пор, пока ей стало некуда больше бежать.

– Боже, прошу, нет, я не хочу умирать. Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста. Я не хочу умирать! – жалобно проговорила она.

Накадаи начал колебаться: ее слова напомнили ему о том, каково быть человеком. О том, что ощущал он сам в день собственной смерти. Как давно это было?

Несколько секунд спустя Накадаи стоял около ее обожженного изуродованного тела, гадая, сколько он еще обречен терпеть это.

– Так-так-так, – сказал кто-то позади. – Давно не виделись, а, Накадаи?

Оглянувшись, он увидел светловолосого молодого человека в коротких штанах и майке без рукавов.

– Мне очень приятно снова тебя видеть, – с широкой улыбкой проговорил незнакомец. – Не то что бы дела пошли по плану, но это уже начало.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Накадаи незнакомцу. – Но это не имеет никакого значения. Я ухожу.
– Не так быстро, дурашка.

Незнакомец взмахнул рукой, и Накадаи внезапно ощутил, что не может двигаться.

Он прищурился на собеседника. Тот был уроженец запада… то есть, не мог быть его потомком, но как тогда он заполучил контроль? Разве что…

– Ты.
– Ага, – голубые радужки и светлые белки заволокло сплошной чернотой. – Этот парень мне нравится намного больше, чем гонец Чо. Малый был тем еще уродцем.
– Чего тебе надо? – Накадаи сохранил способность говорить, но двинуться не мог.

Демон улыбнулся, обнажив безукоризненно белые зубы.

– А как думаешь, что мне надо? – проговорил он.

В его голосе появилась та же гортанная нотка, какую Накадаи слышал в голосе Акеми.

– Ты же не думаешь, что я нашептал им сжечь тебя заживо просто для смеха, а?
– Я не стану голословно заявлять, будто знаю, как функционирует твой разум.

– Неплохо сказано, – ответил он. – Но нет, у меня были на тебя далеко идущие планы, Накадаи. Или мне стоит называть тебя Драконье Сердце? Честно говоря, я животики надрываю, когда думаю, что эта кличка висит на тебе уже больше двухсот лет. Ты ж ее терпеть не мог.
– Планы? – выплюнул Накадаи.
– Разумеется! И пришло, наконец, время этим планам принести плоды.
– Что такого особенного в этом времени?

– А ты не обращал внимания? Знаю, тебе дела мало, но у нас тут конец света не за горами! Ну, как в «и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним»^[13], слыхал? Собаки и кошки будут спать рядом… Повальная истерия^[14]? Это конец света, каким мы его знаем, и мне здорово^[15]!

Накадаи, не понимая, что болтает демон, просто сверлил его взглядом. Тот, покачав головой, наигранно вздохнул.

– Вы, духи проклятых, совершенно не цените классику. Смотри, – он развел руками, будто указывая на весь мир, – мы сейчас говорим об Апокалипсисе. Демоны и ангелы сойдутся в поединке, и пусть лучший серафим победит. А ты, Накадаи-сан, мой туз в рукаве.

– Я не понимаю.
– Ты, разумеется, заметил, что на этот раз силушки прибавилось. Раньше ты мог только мечом размахивать, как пылающий придурок. Но все изменилось. Печати сломаны, Люцифер на свободе, Бог пропал из Рая, и с миром все наперекосяк. Так что пора нам с тобой надрать ангелам задницы.

– Увы, не все так просто. Та твоя двоюродная внучка проделала отличную работу, взломав мое заклинание и создав защитное. Жаль, она совершенно с катушек съехала, могла ведь отличной ведьмой заделаться. Как бы то ни было, что сделано, то сделано, и ее внук совершенно загнал тебя под каблук.

– Я знал, что он тут замешан. Получается, он снова вернул меня, чтобы творить зло во имя его.
– Не-а. На этот раз нет. Благодаря ублюдку Джону Винчестеру, тебя основательно и надолго выпнуло на скамейку штрафников.

Накадаи чуть было не вздрогнул от количества яда в голосе демона. Интересно, что этот человек – Джон Винчестер – сделал ему, чтобы заслужить такую ненависть?

– Но когда родилась новая луна, твой придурковатый родственничек даже не позаботился призвать тебя обратно. На самом деле вот для чего ты был создан – для Апокалипсиса. Ты наше секретное оружие.

Тем не менее, Альберт непременно призовет тебя рано или поздно, и, благодаря его поехавшей бабусе, пока у него в руках ниточки, я могу максимум заставлять тебя действовать в его интересах. Но чтобы ты никуда не делся, его тоже нужно беречь. Если он откинет копыта, ты – пуф – вспыхнешь и исчезнешь. Эта девчонка увидела то, чего не полагалось, – он указал на труп у ног Накадаи. – Поверишь ли, идиот собирался оставить ее в живых. Дебил. А у него есть проблемы и посерьезнее.

Демон несколько мгновений задумчиво смотрел на Накадаи.

– Время выходит. Ангелы надирают нам зад, и ты нужен нам. Так что просто предупреждаю, здоровяк, скоро будешь играть за команду хозяев поля.

С этими словами светловолосый парень наклонился вперед, и изо рта у него вырвался черный дым. Как только дым исчез в вечернем небе, человек свалился на поросшую травой землю.

А потом и Накадаи начал растворяться, уходя в забвение до сих пор, пока кто-нибудь снова не призовет его.

ГЛАВА 21

Когда Сэму Винчестеру стукнуло десять, он увлекся географическими картами.

Все началось с расспросов, куда они поедут дальше. Вопрос был логичный, так как ответы всегда давались разные и Сэм был достаточно мал, чтобы считать это увлекательным.

Однако ни у Джона, ни у четырнадцатилетнего Дина не хватало времени на удовлетворение его любопытства. Поэтому, чтобы его заткнуть, отец купил атлас.

И всем стало хорошо: Джона и Дина никто больше не дергал, а Сэм приобрел хобби.

Много недель каждую свободную минутку он изучал карты, наблюдал, как автострады и проселочные дороги переплетаются и перекрещиваются, как располагаются мелкие дороги, как города стремятся проложить улицы по определенной схеме. Он изучал влияние рельефа, расположение границ и линий раздела.

Но больше всего его десятилетний мозг впечатлила сеть федеральных скоростных автомагистралей США, или, как он, задыхаясь, выложил отцу и брату после похода в библиотеку в Индиане, «Национальная система межштатных и оборонных автомагистралей имени Дуайта Д. Эйзенхауэра». Сэм прочитал снисходительно внимающему отцу и нетерпеливому Дину целую лекцию о том, как тридцать четвертый президент претворял в жизнь «Закон о федеральном финансировании строительства автомобильных дорог 1956 года», создавая систему, которая бы поддержала торговлю и послужила магистралями на случай ядерной войны.

Сэму особенно нравилась нумерация федеральных трасс: из дорог под двузначными номерами нечетные шли с севера на юг, а четные – с востока на запад. Чем больше было число, тем дальше на север или восток располагалась дорога. Дин не желал ему верить – утверждал, что это смешно и Сэм все выдумал, но отец встал на защиту младшего сына.

– Многие из этих трасс строили во времена моей молодости, – к удовольствию Сэма, рассказал Джон. – Если попадался холм, они копали сквозь него, а над реками возводили мосты. А иногда пользовались уже готовыми дорогами, – он широко улыбнулся. – Разумеется, в Канзасе такой нужды не возникало… тут с холмами туговато.

Дин только сердито сгорбился на сиденье, обозвав их парочкой ботаников.

Как и множество других детских увлечений, это перегорело довольно быстро. Однако Сэм сохранил выпестованное тогда умение читать карты и вскоре взял на себя ответственность за маршруты на семейных охотах. Несмотря на то, что Мэпквест и Гугл Мэпс в большей степени вытеснили карты, Сэм не вполне им доверял. Слишком уж часто эти сервисы отправляли братьев не в ту сторону по улице с односторонним движением или по мосту, который больше не существовал. Если вообще существовал. Поэтому каждый раз Сэм выуживал обычную карту и на всякий случай сверялся с ней.

Неизменно ему удавалось найти маршрут вернее предложенного компьютером.

И Дин, и Сэм знали лучшие дороги от автосвалки Сингера в Южной Дакоте до практически всех крупнейших шоссе. Федеральная автострада 80, по которой они сейчас ехали, пересекала страну от Нью-Йорка до Сан-Франциско, и, вероятно, именно на ней «Импала» проводила больше всего времени. Это был кратчайший путь на запад от Омахи, Небраска, до Бэй-Бридж.

Покончив с раскопками в библиотеке Бобби в поисках всей имеющейся там информации о Дорагоне Кокоро, Сэм и Дин отправились в путь. Стоял полдень, и Сэм сел за руль первым, пока Дин, всю ночь игравший в покер, спал на заднем сиденье. А к вечеру он сменил брата.

Во-первых, музыка из кассетного проигрывателя стала громче, переключившись на «And Justice for All» от Metallica.

Во-вторых, Сэм смог перечитать дневник. Данных в книгах и газетах – как и в интернете – оказалось маловато, но для начала сойдет, а теперь Сэм решил просмотреть, что написал Джон.

Опыт отца, в свете материалов от Бобби, добавил несколько занятных деталей.

Сэм моргнул. Он не собирался говорить вслух.

– Я просто папины заметки листал, – пояснил он. – У него интересное мнение насчет Альберта Чао, того мужика, что призывал призрак последние два раза. Папа рассматривал его как типичного заклинателя. Ну, пронырливого паренька, который не может состояться в жизни… или, по крайней мере, не в той жизни, какой, по его мнению, она должна выглядеть. Поэтому он бросается в оккультизм, чтобы компенсировать собственные недостатки.
– Надо было ему синюю таблетку попробовать, – съязвил Дин. – В любом случае, это, пожалуй, неважно. Судя по тем крохам, что я читал, шанс остаться в живых после изгнания духа у Чао был нулевой.

– Не знаю, Дин. Во всех книгах у Бобби говорилось, что именно Чао должен был призвать его. Ронин ведь его предок, а судя по записям, дух остается привязанным к вызвавшему его, и делает этого человека неуязвимым.
– Так что, мы мужика пристрелить не сможем?

– Смочь-то сможем, но ничего путного не выйдет. Лучше сделать то же, что папа – наложить заклинание на меч. Увы, это только изгонит дух на очередные двадцать лет.

– Это ты предполагаешь, что мир еще двадцать лет продержится. Проклятье, я и на двадцать дней не стал бы ставить.

– Да, тут ты прав. Но Кас, кажется, думает, что Сердце Дракона – важный случай, так что надо делать, что можем.

После этого говорить им особо было не о чем, и Дин снова включил Metallica погромче. Заиграла «Harvester of Sorrow», а Сэм вернулся к попыткам разобрать отцовские каракули.

Постепенно его одолела дрема. К тому времени, как он проснулся, на востоке поднималось солнце, а «Импала» мчалась прочь от Сакраменто.

– Так что, план есть? – без предисловия поинтересовался Дин.

– Кофе? – со смешком спросил Дин.
– На ближайшей остановке.

Пролистав дневник до нужной страницы, Сэм поискал название.

– Можно, кстати, ехать к отелю, где останавливался папа… «Эмперор Нортон Лодж». Он на Эллис-стрит, не так уж далеко от Чайна-тауна. Потом, пожалуй, сунемся в ресторан, где папа изгнал призрак в прошлый раз.

– Не знаешь про императора Нортона?
– Разве что если ты говоришь про персонажа Арта Карни из «Новобрачных», – отозвался Дин. – И я не думаю, что он дорос до Великого Высокопоставленного Мистического Повелителя Енотов.

– Поверить не могу, что ты никогда эту историю не слышал. Джошуа Нортон был бизнесменом-неудачником, который совсем свихнулся. В 1859 году он объявил себя «Нортоном Первым, Императором Соединенных Штатов и Защитником Мексики». Он распустил Конгресс, создал собственную валюту… О, а еще он присудил штраф в двадцать пять долларов любому, кто назовет город «Фриско».

– Ага, ладненько, если встретим его, я заплачу.
– Никто не принимал его всерьез, но все любили. Некоторые идеи, кстати, были неплохими. Одним указом он постановил выстроить Бэй-Бридж и городское метро. Я даже помню, несколько лет назад читал, что мост пытались переименовать в его честь.
– Лады, значит, остановимся в номере люкс и пожрем китайской еды. А пока на следующем съезде закусочная.

Сэм поднял глаза и увидел голубую табличку, которая сообщала, какие кафе располагаются на следующем съезде с магистрали. Три ресторанчика быстрого питания и «Старбакс». Его подмывало предложить последний вариант – благодаря карточным выигрышам Дина они могли себе это позволить – но решил в данном конкретном случае не нарываться. Все-таки они охотились вместе уже довольно долго, и все шло хорошо.

Но раны были по-прежнему свежи. И дело крылось не столько в том, что Сэм начал апокалипсис.

«Нет, – подумал Сэм, – это хреново, конечно, но на самом деле Дина ранил тот факт, что я доверял Руби больше, чем ему. Я лгал ему, предал его».

«Если и есть что-то, что нам нужно помнить, так это то, что вместе мы лучше, чем поодиночке».

Поэтому Сэм решил, что без «Старбакса» обойдется, и только кивнул, когда Дин перестроился на правую полосу.

Этим утром Альберт проснулся в хорошем настроении.

Предпочитая, чтобы дорога на работу ограничивалась лестничным пролетом, он обустроил себе квартиру над «Усладой Шиня». Когда он вышел из ванной, зазвонил мобильник.

Поначалу Альберт одобрил изобретение сотовых телефонов. Благодаря им он мог без промедления переговорить с любым из своих людей, а еще они пригодились, когда он закреплял власть над принадлежавшем Томми Шиню ответвлением Триад. Как Томми Шинь далеко ушел от Старика в освоении техники, так Альберт показал себя еще хитрее в ее использовании.

Увы, органы правопорядка не отставали. Он использовал мобильники, чтобы постоянно отслеживать действия полиции, а полиция могла со смехотворной легкостью отследить его людей.

Проблему значительно облегчил одноразовый телефон – такой можно было запросто приобрести в любом магазинчике, и он был недоступен для копов.

Поэтому Альберт менял телефон раз в месяц, как по часам. Все номера регистрировались на имена детей, бегавших по поручениям для Триад, – персонала самого низкого уровня, которые ничего не знали и вообще не могли пойти под суд, как взрослые.

Звонящий телефон был зарегистрирован на сына владельца химчистки двумя домами дальше. В обмен на использование данных мальчика его отец получил небольшую скидку на ежемесячные выплаты. Дотянувшись до мобильника, Альберт увидел, что пришло сообщение от Оскара Рэндольфа, а дисплей сообщал, что звонит Хан. Он принял звонок.

– Я насчет той официантки, Миры У, – сказал Хан. – Ее тело нашли в парке «Золотые Ворота». В том же виде, что Роя и Джека.

Альберт выругался по-японски и закрыл телефон.

Он хотел смерти Миры не более, чем гибели Роя и Джека. Да, она была некоторой помехой, но Альберт устроил проверку и убедился, что полиции она ничего не сказала. А он ценил сотрудников, способных держать рот на замке безо всяких угроз. Что касается Роя и Джека, те были идиотами и запороли сделку по продаже оружия с той мотоциклетной бандой, но Альберт все равно тогда на успех не рассчитывал.

Никто из троих не сделал ничего, чтобы заслужить смерти. Но хуже всего было не это.

«Драконье Сердце вернулся, – лихорадочно раздумывал он. – Но это невозможно. Никто другой не…»

Минуло двадцать лет с того дня, когда гайдзин по имени Джон Винчестер с помощью заклинания изгнал духа еще на восемьдесят сезонов. Тогда Альберту пришлось справляться самому, и он нашел способ это сделать. А потом умер Томми Шинь, и потусторонняя помощь Альберту больше не требовалась. У него было все, что он желал.

Он понял, что Дорагон Кокоро – не пистолет, который можно вытащить всякий раз, когда заблагорассудится.

Такое оружие надлежало держать в запасе. Отчаянные времена пока не пришли.

Продолжая чертыхаться, Альберт оделся и направился вниз. Около двери офиса его поджидал Чжун.

– Про Миру правда? – спросил он.
– Да, – кивнул Альберт, выуживая из кармана брюк ключи от офиса.
– Проклятье, – сказал Чжун. – Теперь придется новую официантку нанимать.

При других обстоятельствах Альберт улыбнулся бы. Чжун никогда не мог похвастаться сентиментальностью – это и делало его хорошим менеджером. Альберт открыл дверь, и Чжун прошел за ним внутрь.

– Люди болтают кое-что, – нерешительно проговорил он.

Альберт удивленно поднял глаза: Чжун никогда не колебался.

– О чем болтают?
– Сердце Дракона. Слушай, меня тогда тут не было, и мне наплевать, что случилось с Линем. Если ты хотел распустить слух, что держишь под контролем какого-то демона, дело твое… Проклятье, уловка-то сработала. Никто не оспаривает твой авторитет. Но слухи снова разлетаются, и дело начало выходить из-под контроля. С тех пор как тела Роя и Джека нашли на Жирарделли-сквер.

Альберт уселся за стол и включил компьютер. Пока грузилась система, он развернулся к Чжуну.

– А что, если слухи не врут?
– Что, прости?
– Ничего, – Альберт отвернулся к экрану.

Если подумать хорошенько, не стоит доверять Чжуну секрет. К тому же, Чжун может просто решить, что босс свихнулся. Сердце Дракона был всего лишь мифом, и Альберта великолепно устраивало такое положение дел.

Но опять-таки, кто убил Роя, Джека и Миру? И зачем делать это так, чтобы навести подозрения на призрака?

– Будь спокоен, Чжун, в последнее время я не призывал никаких призраков, чтобы убить раздражающих меня людей.
– А почему бы и нет? – раздалось в ответ.

– Прости?
– Если призрак свободен, – продолжал Чжун, – почему бы не найти ему хорошее применение?

Чжун широко ухмыльнулся. Вот это точно было на него совсем не похоже.

– Я говорю о Дорагоне Кокоро, Альберт. Я говорю о духе, которого ты поднял сорок лет назад и мог бы сделать это снова, но не сделал. Вопрос в том, почему.

При этих словах глаза Чжуна залило сплошной чернотой, которая, казалось, проникла глубоко в его череп. Альберт поднялся на ноги.

– Ты в самом деле знаешь, кто я?
– С тех пор, как Сердце Дракона вырвали у меня из рук во второй раз, я позаботился о том, чтобы больше узнать о сверхъестественном.

Альберт теребил талисман на шее. Он даже нанял консультанта – старого гайдзина по имени Оскар Рэндольф – хотя в последнее время его услугами не пользовался.

– Я знаю, что ты такое, демон. Но не знаю, зачем ты здесь.

Тварь, нацепившая личину Чжуна, воспользовалась его лицом, чтобы презрительно ухмыльнуться.

– У тебя есть кое-что, что принадлежит мне, – веселье с него слетело. – Дорагон Кокоро мой, Альберт Чао. Я его создал. И я все еще сохраняю над ним контроль, но только если содеянное им совпадает с твоими желаниями.
– Но я не хотел убивать этих людей! – крикнул Альберт.
– Конечно, хотел, – голосом Чжуна возразил демон. – Может, ты сам этого не осознаешь, но глубоко внутри… в том местечке, где ты держишь маленького мальчика, которого вечно отвергали и который никогда не получал желаемого… Он хотел, чтобы эти трое умерли. А касаемо того, чего хочу я, тут все просто: я хочу своего призрака назад. Поиграться в кукловода хорошо только для забавы, но мне надо прикончить пару ангелов. Так что ты мне его вернешь.

Альберт улыбнулся. Демон признался в том, что он, Альберт, имеет над ним силу. Он продолжал теребить амулет, купленный несколько лет назад у Бэлы Талбот, подруги Оскара. Бэла пообещала, что этот мощный талисман защитит его от одержимости, и тот явно работал. Если демон хотел контролировать Сердце Дракона, ему только и нужно было, что вселиться в Альберта.

– Тогда у тебя проблемы, демон, потому что я не передам контроль над духом предка. Никому и ничему. Тебе придется меня убить… но, ах да, ты же не можешь, правда? – последние слова он приправил широкой улыбкой. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы Дорагон Кокоро снова канул в забвение.
– Не могу, и я не могу вселиться в тебя, пока ты носишь эту… штуковину на шее, – странно, но демон в свою очередь улыбнулся. – Однако не думай, что я не способен навредить тебе, Альберт Чао. Я уже это доказал.
– Убив трех моих людей? – Альберт отмахнулся. – Тьфу. Их жизни для меня мало значили. За эти годы многие пытались навредить мне, демон, но я все еще здесь.
– Многие человеческие создания пытались тебе навредить, но меня с ними сравнивать не стоит, – демон вздохнул. – Слушай, вероятно, мы сможем договориться.

Он наклонился над столом, и при виде сплошь черных глаз Альберт непроизвольно дернулся.

– Мне просто нужно одолжить Накадаи на время. Я могу сделать так, что ты об этом не пожалеешь.

– И чем же ты одаришь меня, демон? Преподашь урок тем, кто травил меня? Мелкая месть за пренебрежение, как реальное, так и мнимое? Сделай ты это предложение, когда я призвал своего предка впервые, я бы с радостью его принял. В незрелой юности я использовал Драконье Сердце именно для этого. Я был жалким мальчишкой, который реагировал на все несправедливости так, будто те несли за собой важнейшие последствия.

Альберт подался вперед, упершись ладонями в столешницу.

– Я уже не тот мальчишка. Именно отсутствие духа даровало мне то, чего желало сердце. Я привлек внимание Триад собственным тяжелым трудом, используя свои навыки, чтобы побороть статус полукровки. Я двадцать лет пребываю у власти безо всяких призраков. Изгнание Сердца Дракона было лучшим, что случилось со мной.

– Навыки. Точно. Ты о неуязвимости, подаренной Дорагоном Кокоро, верно? Без нее ты бы уже стал пищей для червей.
– Может быть, – уперся Альберт. – Но призрак мой, и я могу делать с ним, что хочу.

Демон шагнул к столу и наклонился к лицу Альберта. В его дыхании тот чуял арахисовый соус, которым Чжун щедро поливал всю свою еду.

– Я подумаю над твоим предложением, демон. Приходи завтра за ответом.

Несколько секунд черные глаза сверлили его, не моргая. Затем Чжун запрокинул голову, из его широко открытого рта вырвался черный дым и, вращаясь, взмыл к потолку, словно обсидиановый торнадо. Когда дым исчез, Чжун без сознания повалился на пол.

Альберт позвонил и велел, чтобы кого-нибудь прислали позаботиться о нем, и достал из кармана телефон. Он не отвечал на сообщение Оскара, даже не прослушал его, потому что думал, что завязал с магией. В девяностых он лихорадочно изучал все, до чего мог дотянуться, но в последние годы знания особо не пригодились. Он даже подумывал не платить больше Оскару. Сейчас, однако же, сверхъестественное могло снова понадобиться.

Альберт открыл телефон и прослушал сообщение.

«Привет, Альберт, это Оскар. Слушай, знаю, тебе, в принципе, плевать, что я тут говорю, но помнишь то следящее заклинание, о котором ты меня попросил, когда искал меч-крюк? Так вот, ты не поверишь, но оно только что дало о себе знать. Заодно чуть мой чертов дом не подпалило. Слушай, перезвони мне, а?»

Сорок лет назад лысый мужчина с женой и дочерью свели на нет его планы, и отобрали величайшее оружие, которым он когда-либо обладал. Но чего у него не было, так это ресурсов, необходимых, чтобы выведать, откуда они взялись. Двадцать лет назад это произошло снова – и снова от рук белого. На этот раз ему удалось раздобыть имя – Джон Винчестер.

В девяносто шестом Альберт нашел Оскара Рэндольфа, живущего в доме в Милл-Вэлли, унаследованном от отца, доктора, погибшего в Корейской войне.

Когда Альберт подошел к старому дому в пригороде Сан-Франциско в самый первый раз, дверь открыл побитый жизнью белый мужчина с густой седой бородой и очень редкими волосами. Он носил застиранную фланелевую рубашку, поношенные джинсы и нечищеные ковбойские сапоги.

– Какого черта тебе надо?
– Меня зовут Альберт Чао, и я хотел бы тебя нанять.

– Ты хочешь нанять меня? На тебе костюм стоит больше моего дома, а эта татуировка значит, что ты из Триад. Для чего я тебе, блин, сдался?
– Связи Триад не распространяются в мир призраков, – не отступал Альберт. – В отличие от твоих. Эта информация имеет ценность для меня.
– Да? – Оскар поскреб подбородок под густой бородой. – Так тебе ничего убить не надо?
– Нет.
– Жалко.

– Потому что я надеялся что-нибудь пристукнуть. Проклятье, только по таким моментам охоты и скучаю, – он посерьезнел. – Так чего ты хочешь?
– Информацию.
– Назовешь хорошую причину, по которой я должен принять предложение?

– Потому что ты не хочешь умереть от голода. Наследство отца вышло, а твои вложения себя не оправдали. В течение шести месяцев ты пополнишь ряды бездомных и окажешься без средств к существованию. Я могу уберечь тебя от этого.

Несколько секунд Оскар просто таращился на Альберта, потом проговорил:

– Эта информация, которая тебе нужна… мне придется стучать на других охотников?
– Возможно.

– Сойдет. Кучка придурков, вот они кто. Зад рвут, чтобы остановить зло, а зло все крепчает. Сплошная трата времени. Страсть как надоели, буду только счастлив им подгадить.

Оскар называл себя охотником и, судя по его словам, именно охотником являлся и Джон Винчестер. Альберт впечатлился фактом, что Оскар дотянул до пенсии. Информация, собранная им за семь лет, была обрывочной, но он точно выяснил, что выбравшие охоту за сверхъестественным до пенсии обычно не доживают. Оскар предоставлял все больше информации, пусть даже Альберт был все меньше заинтересован в том, чтобы ее выслушивать. Не вся она оказывалась надежной, и большая ее часть выглядела противоречивой, но все же эти данные проливали некоторый свет на мир, который пересекался с миром Альберта всякий раз, когда он призывал Сердце Дракона.

Всего год назад Оскар наверняка подтвердил, что Джон Винчестер погиб. Истории разнились от смерти от клыков вампиров и до одержимости демоном. То в Винчестера стреляли из старинного пистолета, то его съедали гули. Одна история даже приписала ему банальную смерть под колесами грузовика.

В любом случае, после Винчестера осталось двое сыновей, которые сами стали впечатляющими охотниками. Альберт не верил всем историям, поведанным Оскаром – те были смехотворны даже по стандартам сверхъестественного.

Доходы росли. Если приближался конец света, он явно хорошо влиял на бизнес.

Тогда же Оскар упомянул, что может создать заклинание, которое оповестит его, если меч-крюк снова появится в пределах Сан-Франциско. Учитывая приближение даты, когда снова появится возможность Накадаи, Альберт велел старому охотнику действовать.

А потом про это забыл – до сегодняшнего дня.

– Алло?
– Где меч, Оскар?
– Рад слышать тебя, Оскар. Как поживаешь, Оскар? Давненько мы не общались, Оскар, – ехидно отозвался собеседник.

– Меня только что навестил демон, имеющий контроль над Сердцем Дракона. Если меч-крюк в Сан-Франциско, он мне нужен. Где он?
– Где-то на Эллис-стрит, – отозвался Оскар уже безо всякого сарказма. – Получил весточку утром, направился прямиком туда, чтобы выяснить точное место. Точное не вышло, но я подобрался близко… это уж наверняка. Выслал тебе карту с адресом.

Альберт быстро проверил электронную почту и переправил письмо Крохе.

– Спасибо, Оскар, – поблагодарил он. – И держи телефон под рукой. Вероятно, вскоре мне снова понадобятся твои услуги.
– Да не за что. Хочешь, состряпаю демонскую ловушку по-быстрому? Может пригодиться, если тебе придется столкнуться с демоном нос к носу.
– Было бы здорово, – ответил Альберт. – Встретимся сегодня около ресторана.
– Не вопрос.

– Я только что выслал тебе карту с изображением квартала. Там есть отель, нужно найти двоих молодых людей, заселившихся туда… они братья, так что, вероятно, будут под одной фамилией. У них с собой меч-крюк с кандзи. Мне нужен этот меч. Захвати с собой Джейка и не стесняйся убить любого, кто попытается вас остановить.
– Ага, босс.

Одной из причин, по которым Альберту нравился Кроха, был тот факт, что словарный запас его состоял почти исключительно из двух слов: «Ага, босс». По крайней мере, в разговоре с Альбертом Кроха произносил только это, а больше ничего и не требовалось.

Пускай он не пользовался услугами духа… пока, во всяком случае… Сердце Дракона принадлежал ему.

Альберт не позволит какому-то обнаглевшему демону забрать его.

ГЛАВА 22

– Ты говорил, этот чувак, который император Нортон, был психом, да?

Сэм кивнул, окидывая взглядом номер, предоставленный им в отеле. В принципе, комната была лучше многих помоек, в которых им доводилось останавливаться, но это ничего не значило. Обои выглядели так, будто их не меняли с тех пор, как здесь жил отец. Телефон был дисковый. А усевшись на ближнюю к двери кровать, Сэм почувствовал, как в зад впиваются пружины.

– Ага, – отозвался он. – Полным.
– Что ж, художник по интерьеру у него тоже был паршивый, – заметил Дин, сбросил сумку в изножье кровати и улегся. – Думаю, наш китайский ресторан раньше полудня не откроется… правильно? – спросил он в потолок.
– Сейчас узнаю.

Сэм вытащил из сумки лэптоп и уселся за крохотный письменный стол. Открыл компьютер, покопался под столом в поисках розетки. Таковых обнаружилось всего две, и обе были заняты – лампой и телевизором. Сэм отключил лампу.

Дин, ясное дело, схватил с тумбочки пульт и нетерпеливо защелкал кнопками, перебирая предложенные отелем каналы. Прошло больше минуты, прежде чем ноут загрузился. Сэм вздохнул, понимая, что необходимость приобретения нового – лишь вопрос времени – этому стукнуло уже несколько лет, и в него было столько всего загружено, что непонятно, как он вообще продолжает работать.

К несчастью, единственными источниками дохода Винчестеров оставались выигрыши в покер, разводы в бильярд и акты доброй воли от Бобби. Но Бобби, став инвалидом, потерял вкус к благотворительности. К тому же, бензин для «Импалы» и еда – это одно, а выложить штуку, а то и больше, баксов за приличный ноутбук – другое.

Когда компьютер, наконец, загрузился, плата беспроводной связи обнаружила незащищенную сеть, принадлежащую отелю. Одно из преимуществ дешевых мотелей состояло в том, что большинство из них имели бесплатные беспроводные сети. Хорошие отели драли за доступ в интернет совершенно неприличные суммы.

Сначала Сэм проверил рабочие часы ресторана и убедился, что заведение действительно открывается в полдень. Потом скачал почту и поискал кое-что, упомянутое в отцовском дневнике.

– Эй, Дин, – позвал он. – Я нашел одну вещь, которая может пригодиться. Помнишь, папа упоминал профессора из Беркли?
– Ага, вроде, – отозвался Дин. – А что?
– Он все еще здесь. Стал ассистентом кафедры отделения востоковедения. Наверное, стоит наведаться поговорить с ним.

– Не помешает. Опять-таки, если повезет, мы просто заскочим в ресторан, прочтем нужное заклинание, отведаем цыпленка с рисовой лапшой и свалим.

Дин вытащил из сумки меч-крюк.
– Не думаю, – он отложил меч в сторону и снова забрался на кровать. – Позвони мужику, что ли.

Так что, пока брат погрузился в просмотр вышедшей на прошлой неделе серии «Доктора Секси», Сэм позвонил в Беркли, пробрался через раздражающий поток автоматических сообщений – дисковый телефон только осложнил дело – и, наконец, добрался до голосовой почты Маркуса Уоллеса.

– Здравствуйте, профессор, это Сэм Винчестер… я звоню за себя и моего брата Дина. Двадцать лет назад вы встречали нашего отца, Джона Винчестера, и Бобби Сингера, наверное, тоже знаете. Мы в Сан-Франциско, потому что Сердце Дракона вернулся, и нам нужна ваша помощь. Если бы вы смогли перезвонить, было бы здорово.

Сэм оставил номер, потом позвонил Бобби – отметиться.

– Ангел заглянул, сказал, что придет попозже.

В голосе Бобби звучала горечь. Учитывая его состояние, он всерьез негодовал по поводу того, что Кастиэль больше не способен исцелять. Кастиэль же, кажется, особенно не переживал, и это злило Бобби еще больше.

– Я дам этому ублюдку знать, что вы добрались, и скажу, где вы, если вдруг понадобится помощь свыше.
– Хорошо, Бобби, спасибо.

Он сомневался, что Кастиэль нуждается в подсказках, но сказать это Бобби было бы как соли на его раны насыпать, так что Сэм просто положил трубку.

Затем он еще порылся в сети, пытаясь выяснить, не случилось ли чего за прошедшие пару дней. Естественно, в «Сан-Франциско Крониклс» появилась статья о двух пока не опознанных телах – мужском и женском – найденных около озера Ллойд в парке «Золотые Ворота». Тело женщины сильно пострадало от огня, и большую его часть покрывали длинные резаные раны. На мужчине, странное дело, явных повреждений не обнаружили.

– У нас тут еще одна жертва с ожогами, – сказал Сэм. – И раны совпадают с…

Он умолк, заслышав знакомое похрапывание. Развернулся и увидел, что Дин задремал. Через плечо брата Сэм увидел, как на экране доктора Секси шлепает медсестра, и с сочувствием поморщился. Подойдя к кровати, он осторожно вытащил пульт из обмякшей руки Дина и выключил телевизор, чтобы спокойно посидеть за компьютером.

– Эй, я смотрю! – проревел он.
– Извини, – тихо отозвался Сэм, заново включил телевизор и вернул пульт.

Дину пришлось щелкать по каналам, чтобы найти своей сериал.

Но не успел он отыскать нужную программу, как в дверь постучали – ногой.

– И тогда одна девка вцепилась во вторую и давай тягать ее за волосы. Я сперва подумал, эй, повеселимся, но я-то знаю, что по-хорошему у них не выйдет, так что решил вмешаться.

Джеймс «Кроха» Дэн, ворча, развернул один из внедорожников Альберта Чао на Эллис-стрит и поискал, где бы припарковаться. Он терпеть не мог работать в паре с Джейком Леюном, потому что тот никогда не затыкался.

– И вот я попытался их растащить, и тогда одна – та, что с длинными волосами – вцепилась когтями мне в руку! Только глянь, что она со мной сделала! – Джейк поднял руку, демонстрируя царапины, но Кроха не обратил на пострадавшую конечность ровно никакого внимания.

Парковочное место найти не удалось, но Кроха, в конце концов, высмотрел местечко перед гидрантом, пожал плечами и остановил машину там. Из бардачка он вынул листок бумаги и пристроил его на приборной доске. Большими печатными буквами на листе значилось «ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ САН-ФРАНЦИСКО - СЛУЖЕБНАЯ». Кроха понятия не имел, где босс раздобыл эти бумажки, но они могли пригодиться, когда не получалось найти парковку. Только один раз на памяти Крохи чью-то машину эвакуировали, и босс тогда вернул ее, не заплатив ни цента.

– Короче, нужно было преподать сучке урок, и я…

Кроха к тому времени уже высвободил свои два с лишком метра из салона и теперь просто глазел на напарника, все еще пристегнутого на пассажирском сиденье.

– Э, Джейк? Приехали.
– Ась? – Джейк начал озираться, внезапно заметив, что машина стоит. – Точно. – Он открыл дверцу и выскочил на тротуар, едва не задев гидрант. – Напомни-ка, что мы ищем?

Кроха снова заворчал. Он уже рассказывал, но Джейку так нравился звук собственного голоса, что он не слушал.

– Надо найти двоих парней в отеле, – объяснил Кроха. – У них какой-то меч, и его нужно доставить боссу. Босс сказал убивать любого, кто встанет на пути.
– Хорошо. Разберемся. Надеюсь только, сучек они с собой не притащили. Не хочу больше царапин, – Джейк скорбно посмотрел на руку, на которой, насколько видел Кроха, никаких отметин не наблюдалось.

Он огляделся и увидел фасад трехэтажного здания с багетной мастерской на первом этаже и вывеской рядом с ведущей наверх дверью.

Кроха направился к двери, Джейк следом. Вскарабкавшись по узкой лестнице, они оказались в вестибюле с растрескавшимися кожаными диванчиками и подранными обоями. Дальше уходили два коридора, выстеленные потрепанным ковровым покрытием. За старым деревянным столом сидел прыщавый юнец и листал номер «Энтертейнмент Уикли». Судя по имени на бейдже, его звали Элмер.

Не отрываясь от журнала, Элмер скучным голосом поинтересовался:

Бросив быстрый взгляд на Джейка, Кроха вытащил пистолет. Напарник последовал его примеру. Если Кроха предпочел Кимбер Ультра RCP II, то Джейк, как обычно, переборщил и прихватил Пара Орднанс Найт Тэк ACP. Хотя, в любом случае чаще всего пушки они носили только для вида. Глядя в дуло подобного ствола, люди обычно делали именно то, чего от них хотели.

Не получив ответа, Элмер выронил журнал и отскочил, опрокинув стул.

– Господи, прошу, не убивайте меня, не…
– Заткнись! – прикрикнул Джейк. – Визжишь как сучка! Терпеть не могу сучек.
– Один-единственный вопрос, – сказал Кроха, не обращая внимания на напарника. – Кто-нибудь заселялся утром? Может, двое парней лет по двадцать с лишним?

Элмер не мог отвести взгляд от его пистолета.

– Да, были… были… были… эти, э, эти два парня. В номере 102.
– Спасибо, – поблагодарил Кроха и кивнул в сторону лестницы. – А теперь уматывай и раньше чем через час не возвращайся. Если хоть слово кому скажешь, мы тебя найдем и засадим пулю в морду.

Элмер одолел лестницу, перескакивая через ступеньки, и вылетел за дверь.

Кроха развернулся и повел Джейка по коридору, вдоль которого, если верить указателю, располагались номера 100-150. Учитывая рост и размах плеч, он заполнял узкий коридор целиком.

Встав перед дверью 102, Кроха поднял три пальца, потом два, потом один.

В комнате, разумеется, обнаружились два маленьких белых человечка. Еще бы, с его размерами любой маленьким казался…

Один, с лохматыми каштановыми волосами, сидел за столом. Второй пристроился на краешке ближней к окну кровати. Он держал меч – не иначе как именно тот, за которым их отправил босс.

– Не двигаться.
– Мы не двигаемся, – быстро сказал парень у стола, вставая и поднимая руки.
– Никто не пострадает, ладно? – продолжал Кроха. – Мы просто пришли забрать у вас эту зубочистку. А то еще глаз выколете.

Парень на кровати, коротковолосый, посмотрел на Кроху настороженно:

– Вам этот меч нужен?
– Именно, так что захлопни варежку и давай его сюда, – вмешался Джейк.

Приблизившись к парню с мечом, Джейк прижал ствол пистолета к его виску и протянул свободную руку.

– Гони сюда, – он старался звучать устрашающе. – И без глупостей, а то пристрелю, богом клянусь.

Кроха на его месте поостерегся бы и хотел только, чтобы напарник прекратил болтать. Если бы Джейк на таком расстоянии действительно выстрелил, его б швырнуло на пол отдачей, да еще пуля бы неизвестно куда угодила. Джейк стрелял из этого пистолета только один раз, на полигоне в Пресидио, а там цель стояла неподвижно.

Внезапно парень отбил его руку, схватился за ствол пистолета, дернул на себя, Джейка закономерно мотнуло вперед, и тут парень ударил его в лицо рукоятью меча.

Какой-то миг Кроха стоял неподвижно. Он работал инфорсером не первый год, и за все это время любой, оказавшись под прицелом, только и мог, что надуть в штаны.

Он не сомневался, что, если бы Джейк заткнулся хотя бы на полсекунды, этого не случилось бы.

Парень, сидевший за столом, кинулся на него, и Кроха надавил на спусковой крючок, но пуля ушла в потолок. На них обрушился ливень дешевой штукатурки, и парень попытался свалить его.

Именно что попытался. Кроха весил больше ста тридцати килограммов, и большую часть его массы составляли мышцы. Парень несколько раз стукнул его в грудь.

А потом изо всех сил ударил парня в лицо – тот пролетел через весь номер, врезался в стул и рухнул на пол. Да там и остался.

Повернувшись, Кроха увидел, что второй завладел пистолетом и целится в Джейка. Вот дерьмо.

Коротковолосый, оставив меч на кровати, держал пистолет обеими руками. Кроха, в свою очередь, прицелился в него и своим самым угрожающим голосом велел:

– Опусти пушку.
– Сперва ты, Чарли Чен^[16]. Только двинься, и я живо в твоем дружке дырку проделаю.

– Валяй. Хоть тогда заткнется.
– Эй, – запротестовал Джейк. – Какого черта, Кроха, почему ты не…

Убедить босса, что это сделали братья, будет несложно. Правда, ну не станет же он баллистическую экспертизу проводить. Поэтому Кроха опустил пистолет чуть ниже и четыре раза выстрелил в Джейка.

Раз, два, три, четыре… пять. Кроха услышал пятый выстрел, и его шатнуло назад. От плеча к руке прокатилась острая боль. Несмотря на то, что Кроха убил Джейка, этот парень все равно в него выстрелил. Кроха всерьез разозлился.

Парень с пистолетом подскочил к нему и ребром ладони сильно стукнул по руке. Больно особо не было, но пистолет выпал из руки и куда-то отлетел.

И тогда Кроха озверел. Да что ж это такое?! Он не привык, чтобы ему чинили такие препятствия, да еще и наносили повреждения его могучему телу. Отключив голову от болезненных ощущений, он как бык ринулся на парня, держащего пистолет Джейка. Кроха уже не думал, что может повторно словить пулю, его вела яростная решимость выполнить поручение босса. Он обрушился на парня как тайфун, опрокинул и подмял под себя. Не обращая внимания на то, какая из рук болела, он, не разбирая, молотил и молотил по лежащему под ним телу. Потом, тяжело отдуваясь, поднялся на ноги. Избитый парень лежал неподвижно, второй начал шевелиться, пытаясь подняться. Кроха не стал дожидаться, схватил оставленный на кровати меч и поскорее смылся.

Поначалу Дин понятия не имел, кто эти двое, которые ворвались в комнату, но когда те потребовали меч-крюк, он понял, что гости, должно быть, работают на Альберта Чао. Особенно тот, что без шеи и размером примерно с Кливленд^[17]. «Головорез» было написано на нем большими буквами.

Пока оставалась лишь одна нехитрая задача – выжить.

К счастью, парень помельче так увлекся разговорами, что не слишком-то следил за тем, что делает. Одним из первых уроков, который Джон преподал Дину и Сэму, как только те достаточно подросли, было умение защищаться от человека, вооруженного огнестрельным оружием.

– Лучше всего, – учил Джон, – если он подошел совсем близко. Если он держится на расстоянии, дело плохо, потому что вы не в силах сделать ничего. Однако если он очень близко, хитрость в том, чтобы схватиться за ствол. Даже если выстрелит, ваша рука заблокирует затвор. Жутко больно, но снова выстрелить он не сможет.

И Дин, и Сэм тренировались тысячу раз – и с отцом, и без него. В итоге, когда мелкий парень сунул ствол чуть ли не в лицо Дину, тот мысленно рассыпался в благодарностях.

А через пару секунд он сам уже целился в нападающего.

Однако Дин никак не ожидал, что громадный мужик пристрелит своего приятеля. И когда он это сделал, Дин пустил в него пулю. Рана притормозила здоровяка разве что чуть-чуть, и не успел Дин опомниться, как уже валялся на полу. А потом качок смылся, прихватив с собой меч.

Тряся головой и кое-как собрав мысли, Дин выполз в коридор. Было пусто и тихо, значит, никто еще не вызвал копов на стрельбу. Дин вернулся в номер и набрал из морозилки кубиков льда. Разложив их на полотенце из ванной, подошел со свертком к брату. Сэм сидел на полу, его лицо неотвратимо багровело и раздувалось от точного удара. Дин протянул ему полотенце, и Сэм осторожно приложил сверток к лицу и поморщился.
– Ох.
– Не знаю, как тебе, а мне лично сдается, на этих ребятах «гангстеры» большими буквами написано.

Сэм снова кивнул, и когда он заговорил, по голосу было слышно, что ему больно.

– Ага, кажется, Чао нас ждал… или, по крайней мере, ждал меч. Наверное, он оказался не такой тряпкой, как полагал отец.
– Или поумнел за двадцать лет. В любом случае, надо быть поосторожнее. И нужно постараться вернуть меч.
– Что дальше делать будем?
– Сперва избавимся от Джеки Чана. Потом я хочу взглянуть на вчерашний труп перед тем, как мы отправимся в «Усладу Шиня». Папины заметки – это, конечно, хорошо, но своими глазами он ни одного тела не видел.
– Думаю, тебе лучше заняться этим в одиночку, – заметил Сэм. – Федеральные агенты обычно не выходят на работу с мордой всмятку.

– Точняк. Ну, мы хотя бы отбивались, – он посмотрел на мертвое тело. – Пока меня нет, позаботишься о парне?

– Займусь. Только поможешь мне его в машину погрузить.
– Это можно.

Дин бросил Сэму ключи, и тот, спрятав их в карман, отложил полотенце и принялся заворачивать труп в покрывало.

А Дин тем временем начал переодеваться в костюм.

ГЛАВА 23

Альберт сидел за компьютером и просматривал счета, чтобы удостовериться, что все его заведения – легальные и не очень – работают гладко. Он знал, что без регулярных проверок какой-нибудь бухгалтер начнет приворовывать. Такое уже случалось, и тогда Кроха оперативно с этим разбирался.

С тех пор проблем не было. Наверное, тот момент и оказался переломным. Именно тогда он понял, наконец, что не нуждается в том, чтобы Сердце Дракона делал за него грязную работу.

Альберт откинулся на спинку стула и обдумал идею.

Почему бы не натравить Дорагона Кокоро на демона?

Все же они семья. Накадаи – одной с ним плоти и крови. Это ведь что-то да значит. Ход его мыслей прервал ворвавшийся в офис Гэри.
– Босс!
– Что стряслось?
– Кроха вернулся. Он ранен.

Гэри повел его вниз, где в обширном помещении для кухни Чжун выкроил себе крохотную комнатенку под офис. И где сейчас сидел Кроха. Ронни накладывал повязку ему на лоб, а правой рукой Кроха прижимал большое окровавленное полотенце к левому плечу.
– Что случилось?

Кроха быстро ввел Альберта в курс дела.
– Эти двое отобрали у Джейка пушку. Убили его и ранили меня. Повезло, что живым выбрался.

На Альберта нахлынула волна злости – Джейк был все же недурен в своем деле – но больше всего его беспокоили эти двое.
– Имя кого-нибудь из них узнал?
– Того, что пониже, называли Дин.

Кроха кивнул в угол офиса, и Альберт развернулся.
– Но меч я достал.
– Замечательно!

Альберт всегда надеялся снова повидаться с Джоном Винчестером и теперь горячо молился, чтобы эти двое – одного из которых, как выяснилось, зовут Дин – оказались отпрысками треклятого гайдзина. Этот конкретный вопрос ему хотелось прояснить больше всего.

Сам Винчестер, наверное, уже успел отправиться на тот свет, но Альберт мог поквитаться с его сыновьями. Семья все же имеет значение. Но это попозже. Мальчишки, несомненно, явятся за мечом, но прямо сейчас Альберта больше волновал новоявленный туз в рукаве. Появление демона коренным образом меняло всю ситуацию.

Дин наблюдал за усилиями морщинистого старика-патологоанатома вытащить выдвижную полку. После того, как несчастный дернул за ручку в третий раз, он уже начал жалеть старика, но, в конце концов, тот справился.

Однако тел было два, так что патологоанатому пришлось биться с еще одной полкой. На этот раз Дин все же решил вмешаться.

Старик – звали его Фридрих – длинно выдохнул.

– Да, спасибо. Простите, кажется, юность осталась позади.
– Как и у всех нас, – серьезно проговорил Дин.

Он точно помнил, каково это – быть старым. У него все еще временами похрустывали колени, пугая до усрачки.

Дин выдвинул полку, и в нос немедленно ударила вонь горелой плоти.

– Ого.
– Ага. И это даже несмотря на фриджидэр, – Фридрих покачал головой. – Поверить не могу, что это снова происходит.

С отработанной долгой практикой легкостью Дин ушел от прямого ответа.

– Ну да, просто мы… э… держим все в секрете, понимаете?
– О, так вы, ребята, были в курсе. Так и думал, – патологоанатом повернулся к обугленному трупу. – Видите ли, когда пару недель назад объявилось первое обожженное тело, я говорил копам, что подобное уже случалось. Придурки ни слова слушать не стали, как обычно. Я сорок пять лет работаю и до сих пор никого не могу заставить принять меня всерьез.

Дин подавил зевок – знал, что собеседник не оценит – и потянулся к прикрывающей женщину простыне.

– Ага, глянем, что у нас… – он отвернул ткань и увидел почерневшую обугленную плоть, – …тут.
– Видите, все ровно как сорок лет назад. Стоял шестьдесят девятый… я помню, потому что все по Зодиаку с ума сходили. Помните, да? А нет, вы слишком молоды… вы тогда младенцем были.

Дина подмывало заметить, что даже слепой разглядел бы, что он родился на целое десятилетие позже.

– Полагаю, причина смерти – ожоги? – уточнил он.
– Ага, но это не самое интересное. Взгляните сюда, – Фридрих указал на торс.

Кожа была неровная, изрытая впадинами и обожженная, но на ней виднелись несколько прямых разрезов.

– Абсолютно то же самое было сорок лет назад. Тогда тоже федерал заходил. Лысый парень… не помню фамилию. Сказал, что будет расследовать это дело, но я ни шиша не слыхал.

На этот раз Дину пришлось давить улыбку. Лысый парень, назвавшийся федералом? Дед, должно быть. Очевидно, маскировка передается по наследству.

– В восемьдесят девятом тоже ничего не прояснилось, – продолжал Фридрих. – Но у нас сейчас игрушки получше. На этот раз я могу с уверенностью вам сказать, что в ранах имеются следы металла. И нанесены они до наступления смерти.

Дин удивился, зная, что обычной тактикой Драконьего Сердца было жечь и рубить одновременно.

– Почему вы так решили? – поинтересовался он.
– Тело чересчур хрупкое. Если погрузить клинок на такую же глубину сейчас, бедная девушка развалилась бы на кусочки.

– Есть и другие проблемы, – добавил Фридрих, указывая на раны от меча. – Из подобных порезов кровь должна ручьем литься, так? Но умники с места преступления указали, что крови не было, не считая той, что вытекла из носа парня, – он указал на второй труп. – А так быть не может.
– А если все произошло одновременно? – предположил Дин. – Если женщина получила ожоги и порезы сразу, то от жара кровь могла бы выкипеть.

– Хм. На самом деле, теория не плохая. Ладно, не теория – гипотеза. Все время дергаюсь, когда люди называют теории гипотезами, а потом говорят: «О, это всего лишь теория», как будто она никакого значения не имеет, но теории подкреплены данными… – он отвлекся. – О чем это я?
– Выкипевшая кровь – подсказал Дин.
– А да, точно, возможно. Но это предположение не отвечает на вопрос, как подобное произошло. В смысле, такое мгновенное возгорание может произойти, только если, не знаю, она на полосках магния стояла или что-то типа того. Но те же умники и магний искали, и всякие другие зажигательные средства. Ни шиша. Что вам это говорит?

Это очень даже много говорило Дину, но делиться информацией с ворчливым стариком он не желал.

– Точно не знаю, – ответил он. – Но расследование ведется.
– Ага, ладно… в первый раз у всех головы были забиты Зодиаком. В прошлый… проклятье, в тот год землетрясение случилось. Наверное, все отвлеклись или что. Не знаю, не моя смена тогда была. Но есть тут кое-что чудное.
– Спорить не стану, – Дин откинул простыню на втором трупе.
– Вот еще странность, – Фридрих указал на уголки губ мужчины. – Гляньте-ка. Знаете, что это?
– Сера, – вздохнул Дин.
– Ага, сера, – подтвердил явно впечатленный патологоанатом. – На другом теле она тоже была… чуть не пропустил из-за ожогов. В смысле, с ума сойти, да?

Дин только кивнул. Второй труп внезапно пролил больше света на дело.

– Самое, черт побери, диковинное внутримозговое кровоизлияние на моей памяти. Обычно страдает только один кровеносный сосуд, а у этого парня половина полопалась. Как будто кто-то бомбу там взорвал. А других повреждений нет.

Именно. Это означало, что бедняга был одержим демоном… и из-за того, что демон с ним сделал, его мозг буквально взорвался. Дину вспомнились слова Кастиэля: «Некий дух возвращается в эту реальность… тот, кого демонские орды смогут использовать в битве с ангелами». Вероятно, в происходящее сунул нос демон.

ГЛАВА 24

Ангел Рамиил знал, что Тайлер Магован большую часть своей взрослой жизни верил в три вещи.

Что когда-нибудь «Питтсбург Пайрэтс»^[18] прекратят, наконец, лажать. И он не отказался бы от выигрышного сезона «Бакс»^[19]… хотя такого на его памяти еще не случалось.

Как и в случае с большинством примеров веры, Тайлер никогда не ожидал ни увидеть, ни испытать ничего подобного. Поэтому, когда Рамиил пришел к Тайлеру и попросил его стать ангельским сосудом на Земле, тот удивился. Мягко говоря.

Но не так сильно, как ожидалось бы. В отличие от большинства людей, живущих в добровольном и блаженном неведении, Тайлер заметил знаки, предвещающие близкий Апокалипсис. Он думал, что знаки будут настоящими знамениями, но они показались ничем не связанными происшествиями.

Однако в последние полгода он начал замечать закономерность.

Рамиил явился к Тайлеру во сне и заговорил с ним.

– Господь хочет, чтобы ты внес свой вклад в битву за праведность.

Тайлер, разумеется, отнесся к этому заявлению скептически, но Рамиил был очень убедителен.

– Это желание Господа, – соблазнял он. – Грядет битва, и Рафаил уже присоединился к нам. Так поступит и Михаил, чей меч еще предстоит найти.

Но до того как выяснится местоположение меча Михаила, ангелом следовало держать оборону против демонов. А это означало жертвы.

Тайлер подходил отлично – молодой, верующий и неженатый. А еще безработный, очередная случайная жертва неизбежного соскальзывания Земли в небытие «Откровения». Если такому даровать возможность поучаствовать в грядущей битве, он с большой вероятностью согласится с уверенностью и жаром.

Рамиилу сообщили, что в Сан-Франциско собираются демоны, причем именно во время проведения межрелигиозной конференции в конференц-центре Москоне. Подобное совпадение было слишком удачным, чтобы демоны прошли мимо. Они намеревались вселиться во многих участников, а остальных перебить.

Вера набожных людей являлась одним из главных видов оружия ангелов, и деморализующий эффект подобного нападения окажется разрушительным во многих отношениях. Поэтому Рамиилу приказали присоединиться к группе ангелов под началом Узиила, которой полагалось остановить демонов.

По иронии ситуации перед тем, как Рамиил открыл свое существование Тайлеру, тот собирался посетить эту конференцию еще с несколькими прихожанами своей церкви. Тайлер согласился без колебаний.

Обширный комплекс центра Москоне занимал целый городской квартал, окруженный улицами со всех четырех сторон. Когда Тайлер-Рамиил в сопровождении Узиила и еще десятка последователей прибыл на место, никто из них не почувствовал демонического присутствия, что разочаровывало, но не стало неожиданностью. Демоны всегда находили способы спрятаться. Плюс с самого начала ему сообщили, что информация, вероятно, ложная.

Тем не менее, ангелы легко пробрались на конференцию, притворившись посетителями. Несмотря на слово «межрелигиозный» в названии, Рамиил быстро понял, что собрание иудео-христианское. Эти две религии, хоть и разведенные в разные стороны в современности, имели значительные точки соприкосновения, к тому же обе религии одинаково стремились оказывать максимально сильное воздействие на человечество. Они жаждали обладать таким влиянием, каким наслаждались их предшественники.

Рамиил считал это напрасной тратой времени. Да, в средневековой Европе все верили в Бога, ходили в церковь и присягали ей на верность, но они поступали так, потому что другого не знали. Это была вера по привычке. В нынешние дни так называемой «Европейской цивилизации» намного меньше людей считали себя религиозными.

И все же в современной Америке те, кто верил - верили по-настоящему, не потому что приходилось, а потому что хотелось. Вот она, истинная вера, думал Рамиил. Тайлер Магован считал себя христианином не потому, что следовал семейной традиции или боялся быть отвергнутым обществом. Он просто считал себя христианином и вел себя соответственно.

Уж лучше один истово верующий последователь, чем сотня тех, кто верует по привычке, решил Рамиил.

Но не все с ним согласились. Он по неосторожности упомянул свои предпочтения при Урииле, что привело к длинной обличительной речи о людской неблагодарности. Уриил описал свирепствующее отсутствие веры словами «грязные обезьяны не умеют распорядиться собственной свободой воли».

Но Рамиил промолчал. Ему всегда казалось, что смысл бытности ангелом – видеть во всем лучшее. А когда Уриил оказался предателем, это только больше укрепило его убеждение.

Единственным, с чем не мог примириться Рамиил, было количество смертей. Слишком много братьев и сестер отсутствовали сейчас по причине гибели – во славу Господа, пав жертвами предательства Уриила и его приспешников, либо от рук демонов.

Он надеялся, что сегодня ряды павших не пополнятся.

В компании Узиила, Иофиила и Селафиила Рамиил отправился на собрание, проходящее в арендованном конференц-зале, совсем рядом с выставочным залом на нижнем уровне здания. Единственной целью конференции было дать возможность верующим пообщаться друг с другом. Один из них был последователем «Хабад-Любавич»^[20] – в черно-белом костюме, с густой бородой и буйными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под шляпы. Другой носил черную рубашку и белый воротничок католического священника.

В конференц-зале, как и во всех остальных помещениях, не отмечалось никакого демонического присутствия. За импровизированной стойкой ресепшена сидела женщина в лимонно-зеленом брючном костюме. Украшающая ее брошь показалась Рамиилу странно знакомой.

– Здравствуйте, – проговорила женщина. – Желаете присоединиться к нашей беседе?

Узиил улыбнулся и заговорил низким звучным голосом. Его сосуд был педиатром по фамилии Пирс – крупный могучий афроамериканец, который пользовался этим голосом, чтобы убедить пациентов, что будет совсем не больно.

– Нет, спасибо, – отозвался он. – Мы просто понаблюдаем, если можно.
– Разумеется, – сказала женщина.

И тут Рамиил внезапно узнал брошь – а точнее, камень в ее центре. Таких существовало всего четыре, и три из них были надежно запрятаны в церкви в Кордове. Рамиил сам положил их туда в четвертом веке, и если бы сквозь приставленную защиту кто-то пробился в течение последующих тысячи семисот лет, он бы узнал.

Камни создал епископ Гигин в Кордове в 381 году нашей эры после того, как путем сговора подстроил казнь аскета Присциллиана за ересь. Присциллиан прознал, что Гигин якшается с демонами, и Гигин с помощью своих демонов-союзников убедил папу Дамасия I вынести Присциллию приговор.

Гигин создал четыре камня, позволяющих укрыть демоническую сущность в одержимом теле даже от ангелов. Рамиила отправили забрать эти камни. Ему удалось завладеть тремя камнями и изгнать демона, совратившего Гигина с пути истинного. По иронии судьбы история запомнила Гигина благочестивым христианином, который избавил церковь от еретика, а Присциллиана – одним из первых таких еретиков.

Рамиилу так и не удалось обнаружить четвертый камень.

Теперь, стоя в арендованном конференц-зале центра Москоне, он, не колеблясь ни минуты, молча нанес удар – молниеносно сбил женщину в брючном костюме на пол. Поймал удивленный взгляд того из ангелов, что стоял ближе и одной фразой объяснил происходящее:

Демоны тоже не терялись, и вот уже от стен отделились стулья, поднялись в воздух и полетели к выбранным целям. Рамиил пригнулся, пропуская тот, что летел ему в голову.

– Вполне ожидаемо, – проговорила демоница с камнем, подняв свой сосуд на ноги. – Мы напоролись на нимбоголового, который в курсе, как выглядит древний камень.

Рамиил опять кинулся на нее, позволяя своему сосуду врезаться в чужое тело и, не сбавляя инерции, кубарем прокатиться по полу. Встав над распростертым на полу телом сосуда демоницы, он презрительно покачал головой.

– Только демон способен посчитать всего тысячу семьсот лет древностью. Жалкие мелкие твари.
– Бла-бла-бла, – демоница медленно поднялась, ее глаза заволокло чернотой. – Засунь свои слова себе в перья и разотри, нимбоголовый.

И она ударила в ответ так, что ангел врезался в стол – человек от подобного столкновения переломал бы себе кости. Пришел черед Рамиила подниматься на ноги. Готовясь к новому нападению, он окинул комнату взглядом, отметив, что Узиил зажал в крепком захвате голову другого демона. Изо рта, глаз, носа и ушей сосуда струился, растворяясь, дым, а человек орал в агонии.

Демоница снова прыгнула на Рамиила. Тот позволил телу сосуда обмякнуть, и сила столкновения вынесла их через тонкую перегородку, отделяющую арендованный конференц-зал от выставочного зала нижнего уровня.

Ударившись о бетонный пол, перекатившись и вскочив, Рамиил развернулся лицом к противнику.

– Это в самом деле лучшее, на что ты способна?

Его слова гулким эхом отдавались в пустоте просторного помещения. Демоница, ухмыляясь, тоже поднялась на ноги.

И она вытянула из-за пояса брюк длинный нож. Примерно такой же носил с собой Кастиэль, и Рамиил не собирался позволить демонице воспользоваться оружием. Надо было попытаться выхватить у нее нож. Противники некоторое время кружили, делая ложные выпады и уходя в оборону, а потом Рамиил ловкой подсечкой сбил демоницу с ног и завладел ножом. На границе сознания мелькнула мысль, что демоница как-то очень уж легко рассталась со своим оружием. Но в следующее мгновение Рамиил осознал, что не может поднять рук, что его не слушаются ноги, что он вообще не владеет телом! Перед глазами все плыло, как будто ему отказывает зрение. Рамиил помотал головой и прищурился, стараясь сфокусировать внимание на стоящей перед ним демонице. Та, ухмыляясь, разглядывала противника и явно никуда не торопилась.

– Поплохело, а, нимбоголовый? Видишь ли, я увлекаюсь коллекционированием. Побрякушка Гигина была только одним из моих малышей, и мы с приятелями…

Из сосуда начал сочиться дым, и тот через несколько мгновений замертво рухнул на пол. Вопли продолжали эхом разноситься по залу.

Только когда демоница упала, Рамиил с трудом разглядел за ней Узиила. Он очень плохо себя чувствовал, он чувствовал себя так, будто… исчезал в небытие.

Узиил поморщился: angelus iuguolo^[21] уносило жизнь Рамиила. Он смотрел, как умирает тело Тайлера Магована, а с ним и занявший его ангел.

Узиилу всегда нравился Рамиил. В его груди билось доброе сердце – даже по высоким стандартам ангелов – и он был славным воином во имя Господа.

Даже если самого Господа в последнее время было не видать.

Как и многие высшие ангелы, Узиил устал. Устал опекать людей, которые не желали и не ценили их помощи. После столетий войн, эпидемий, тирании и греха - конец света казался в некотором смысле облегчением.

Он думал, что хуже двадцатого века со всеми его массовыми убийствами быть ничего не может. А потом двадцать первый начался с сумасшедших, убивающих друг друга тысячами во всех точках земного шара, и Узиил понял, что лучше уже не станет.

Когда Захария пришел к нему с планом спровоцировать конец света – и лучше поскорее, чем рассиживаться и ждать – Узиил мгновенно согласился.

Единственное, что ему не понравилось, это необходимость вводить в заблуждение других ангелов. Даже когда цель состояла в том, чтобы пробудить Дорагона Кокоро. Ангелы были уверены, что нападение станет выходом призрака в свет, после чего он станет мощным оружием в руках демонов.

Немногие осознавали, каким серьезным оружием треклятый самурай окажется в правильных – или неправильных – руках. В таком четко сбалансированном поединке его роль могла стать решающей. Захария знал об этом и убедил Узиила.

Когда провозгласили ответный удар ангелов, никто не оспаривал приказы. Да и с какой стати? Субординация в ангельском воинстве царила жесткая, и личное мнение не поощрялось. В конце концов, оно обычно вело к предательству, как показал случай с Кастиэлем.

Фактически, ангелы сами накликали беду. Счастье, что с ними был Рамиил – сам Узиил никогда бы не узнал Камень Гигина. Увы, Рамиил заплатил страшную цену, столкнувшись с angelus iuguolo, но, благодаря Узиилу, Иофиилу и Селафиилу, его участь разделили шесть из семи демонов. Лишь одной твари удалось ускользнуть. Жертва Рамиила также послужила доказательством еще более важной истины, той, о существовании которой Узиил подозревал с самого начала.

Мановением руки он распылил нож. Эта вещь больше никогда не унесет жизнь брата или сестры.

Затем Узиил снял брошь с трупа женщины в зеленом брючном костюме. Он собирался отнести камень к остальным, в Кордову. Именно этого хотел бы Рамиил.

Оставив трупы – теперь они стали проблемой людей, а не ангелов – Узиил отправился в конференц-зал, чтобы забрать уцелевших ангелов.

ГЛАВА 25

Сердечный приступ подкрался незаметно. Но что делать, сердечный приступ – самый непредсказуемый убийца – всегда так поступает. Маркус всегда смеялся над сообщениями о «внезапном сердечном приступе».

Он сидел в кабинете и проверял работы, когда заболела левая рука. Затем стало сложно дышать, на него навалилась усталость, в груди разрасталась тяжелая боль. Он не заметил, как сполз на пол. На его счастье, в кабинет вовремя зашла его новая секретарша – он не успел запомнить имя – удивленно вскрикнула, обнаружив его лежащим под креслом, после чего схватилась за стоящий на столе телефон и набрала 911.

А потом, наверное, у него начались галлюцинации, потому что ему показалось, что секретарша, глядя на него сверху вниз, злобно ухмыльнулась.

Очнулся он в реанимации медицинского центра Альта Бэйтс Саммит на Эшби-авеню в окружении врача и пяти медсестер. Ему сообщили, что он чудом остался жив.

Позже они объявили, что университетской медицинской страховки будет более чем достаточно, чтобы оплатить пребывание в четырехместной палате, которую в настоящий момент занимали трое.

В течение суток заглядывали сестры, осматривали его, брали анализы, щупали и кололи. На вопросы, не считая услышанных при поступлении банальностей, они не отвечали.

Маркусу было почти семьдесят. Он привык, что медики не разбрасываются полезной информацией, что они придерживаются «осторожного подхода», не хотят «делать поспешных выводов», и на их взгляд, что-то «утверждать еще рано».

Наконец, вошел доктор – знакомый на вид азиат с очень короткой стрижкой и округлыми щеками.

– Здравствуйте, мистер Уоллес, я доктор…
– Такаши Ивамура.

Доктор с неловкой улыбкой потянулся за висящим в изножье кровати планшетом.

– Я бы предпочел, чтобы вы не помнили меня, профессор.

Маркус рассмеялся, и боль тут же прострелила грудную клетку.

– Все нормально, просто не стоило смеяться, – проговорил он, отдышавшись. – Нет, я рад вас видеть. Прошло несколько лет с тех пор, как вы чуть было не завалили у меня фольклор, Хэш. Вас все еще так называют?

Его слова вызвали еще одну смущенную улыбку.

– Как бы я ни пытался сопротивляться.
– Ладно, пока мое сердце в ваших руках, остановлюсь на «доктор Ивамура».
– Можно и «Хэш», профессор. Кстати, о вашем сердце…
– Ага, – Маркус потянул повыше простыню, прикрывающую его до груди. – Каков вердикт? И пожалуйста, без сантиментов. Грегори Хаус^[22] мне нравится больше Маркуса Уэлби^[23].

Ивамура пожал плечами и вернул планшет на место.

– Справедливо. С вами случился инфаркт миокарда, и вы побывали на волоске от смерти, – он секунду помолчал. – Теперь мне полагается приободрить вас, сказать, что существует лечение, медикаменты, диеты и все такое прочее. Но вы хотели честно, так что скажу честно. Ваше сердце не очень-то вас жалует. Это как ссора с женой, или девушкой, или парнем, да с кем угодно… Вы можете завалить партнера цветами и засыпать извинениями, но нет гарантии, что вас примут обратно.

– Получается, я могу принимать таблетки, от которых станет плохо, и есть еду, которую терпеть не могу, и все равно отбросить копыта через полгода.

– Но вероятность значительно меньше, если вы все это будете делать.
– Великолепно, – Маркус длинно выдохнул. – Хорошо, спасибо, что не миндальничали, Хэш.

Ивамура положил руку ему на плечо и мягко проговорил:

– Отдыхайте, профессор. Вас ведь ждут студенты, которых надо терроризировать.

– Я терроризирую только тех студентов, которые не ценят материал. Уверен, преподаватели в медшколе обращались с вами не так круто.

После ухода доктора Маркус перевел взгляд на телефон на прикроватной тумбочке. Непреодолимый зов голосовой почты притягивал его.

Оглядевшись, он понял, что остальные пациенты без сознания. Их он точно не потревожит. Маркус потянулся к трубке. Когда сорок пять лет назад он начал преподавать, телефоном в кабинете почти не пользовался. Со студентами он общался лично, в рабочие часы (вывешенные на листке бумаги на доске объявлений), а также до и после занятий.

Теперь же он видел студентов в лицо нечасто – личные встречи заменила электронная почта, системы мгновенных сообщений и мобильные телефоны. Маркус даже перенаправил звонки со стационарного телефона на свой мобильник. В любом случае, в офисе он появлялся редко.

В его возрасте и с его-то многолетним стажем нагрузки сейчас было гораздо меньше, чем раньше, и он предпочитал отдыхать в свободное время. Иногда через Бэй-Бридж уходил в Сан-Франциско и бродил по книжному магазину «Городские огни» или навещал магазины с подержанными книгами здесь, в Беркли.

Если какой-нибудь студент желал позвонить ему, звонок уходил прямиком в карман.

В отличие от многих ровесников, которые по этому поводу стонали и жаловались, Маркуса прекрасно все устраивало.

Больше всего ему нравилось спорить с доктором Ваном.

– Они мне сейчас в любой момент позвонить могут. Что, если я не хочу с ними разговаривать?

Ответ от Маркуса всегда приходил один и тот же.

– На мобильнике есть кнопка отключения. Воспользуйся ею. Я вот пользуюсь. Если не хочу, чтобы до меня дозванивались, отключаю телефон, и пусть довольствуются голосовой почтой.

Ему нравилась возможность не отдавать себя и студентов во власть тирании рабочих часов. Столько проблем, которые оказались бы катастрофичными лет двадцать назад, сегодня даже возникнуть не успевали, потому что у студентов имелся быстрый доступ к преподавателям. Когда с Маркусом случился сердечный приступ, телефон лежал в кармане куртки, которая все еще висела на спинке растрескавшегося кожаного кресла. Ноутбук остался на столе. Таким образом, проверить электронную почту Маркус не мог, несмотря на заверение медсестры, что в больнице работает вайфай.

Однако стационарный телефон около его кровати работал, позволив ему дистанционный доступ к голосовой почте. Так что он поддался соблазну и набрал нужный номер.

Пришло шесть сообщений, и он взял ручку и бумагу.

Первые три с разнообразными проблемами были от студентов – ничего такого, что не могло подождать до выписки. Тем не менее, он переписал номера, чтобы сообщить, что займется их делами позже, чем через день-два, причем по уважительной причине. Зная, как работает в кампусе сарафанное радио, Маркус полагал, что все уже и так в курсе случившегося, но предпочитал личный подход.

Следующее сообщение пришло от племянника, и Маркусу пришлось побороться с искушением удалить его, не читая.

«Салют, дядь, тебя тут белый мужик искал. Сказал, что встретил какого-то твоего приятеля в Чайна-тауне или что-то типа того. Купил мне пиво, так что я рассказал ему, что ты работаешь в школе хиппи. Просто чтобы ты в курсе был, ага. Бывай».

Маркус вздохнул. Хоть денег на этот раз не просит. Голос в последнем сообщении оказался незнакомым.

«Здравствуйте, профессор, это Сэм Винчестер… я звоню за себя и моего брата Дина. Двадцать лет назад вы общались с нашим отцом, Джоном Винчестером, и, думаю, были знакомы с Бобби Сингером. Мы сейчас в Сан-Франциско, потому что Сердце Дракона вернулся, и нам нужна ваша помощь. Было бы замечательно, если б вы смогли перезвонить». Затем он надиктовал номер.

Сообщение кончилось, но Маркус продолжал таращиться на телефон.

Трудно было поверить, что прошло уже двадцать лет с тех пор, как пугающе напористый Джон Винчестер заявился в кабинет, жалуясь на переданный им Джеку Бартоу меч-крюк. Маркус думал, мужик ему голову отгрызет. Судя по голосу, сынок оказался куда более приятным человеком. По меньшей мере, вежливым. Но эту мысль вытеснила другая, весьма зловещая.

Если Дорагон Кокоро вернулся, скоро начнется светопреставление. Маркус перечитал записанный в блокнот номер и позвонил.

– Алло? – голос был тот же самый, слегка запыхавшийся.
– Сэм Винчестер? Это Маркус Уоллес.
– О, здравствуйте, профессор. Подождите, пожалуйста, секунду.
– Конечно.

Судя по всему, парень отложил телефон, а потом отдаленно послышались звуки, с какими обычно погружается в землю лопата.

– Ничего, сынок, – отозвался Маркус. – Как ваш старик поживает?
– Ну, э… боюсь, он умер несколько лет назад.

– Проклятье. Мне жаль. Он казался неплохим мужиком.
– Спасибо.

В голосе собеседника звучала неловкость. Шум автомобиля усилился – как будто Сэм выехал на шоссе. Как бы то ни было, он быстро вернулся к делу.

– Я рад, что вы позвонили, профессор. У нас тут небольшая проблема.
– Ты в сообщение говорил о возвращении Дорагона Кокоро.
– Ну, да, только ситуация все хуже. Какие-то ребята заявились в отель и забрали у нас меч-крюк. Мы полагаем, по приказу Альберта Чао.
– Вполне возможно, – Маркус протяжно выдохнул. – Что ж, я б сказал, вам, ребятки, крышка… да и нам всем тоже. Надо вернуть эту штуковину.
– Я надеялся, вы нам с этим подсобите. Нам нужно отыскать меч. Вероятно, Чао держит его в ресторане, но было бы хорошо удостовериться наверняка перед тем, как пытаться его отобрать.
– Проклятье…

Маркус прикрыл глаза и немного подумал. Раньше не возникало нужды искать меч, потому что Маркус всегда знал, где он находится. Или, по крайней мере, знал, что находится в верных руках.

Хуже того, он собрал все заметки по Дорагону Кокоро в папку на ноутбуке. Который, разумеется, остался в кабинете.

– Хорошо, – проговорил он. – Мне надо, чтобы ты или брат оказали мне услугу.
– Только скажите.
– Вам надо заехать ко мне в кабинет. Фултон-стрит 2223 в Беркли. На столе ноутбук. Возьмите его и закиньте сюда, в больницу.
– Больницу? – в голосе Сэма звучало недоумение.

– Да, у меня сердечный приступ вчера был. Я в палате 209 в медицинском центре на Эшби-авеню.
– Где именно на Эшби?
– Э, не в курсе точного адреса… совсем рядом с Телеграф-авеню.
– Хорошо, я найду, – Сэм помолчал и добавил. – И еще одно, профессор. Прошу прощения.

Маркус только отмахнулся – хотя кто это увидит.

– Забей… ты же не знал. И поспеши, мы не можем позволить себе попусту тратить время.
– Хорошо. Я на 580-ой, сейчас направляюсь к Беркли. Буду минут через десять-пятнадцать.
– Ладно. Эй, Сэм?
– Да?
– Гарантий никаких. Мне раньше не было нужды искать меч, так что не знаю, найдется ли в записях что-нибудь полезное.
– Да, я типа так и подумал, – Сэм помедлил. – Но попытаться стоит.
– О, определенно. Просто не хочу обнадеживать понапрасну.

Маркус помнил, каким придирчивым был отец Сэма, и не хотел рисковать в случае, если сынок унаследовал эту черту.

– Я давно уже ни на что не надеюсь, профессор, – отозвался Сэм, и в его голосе прозвучала невероятная усталость.
– Ага, понимаю. Позвони, когда до офиса доберешься.

Маркус дал Сэму телефонный номер больницы, и они свернули разговор.

Лежа в тишине, Маркус думал о Джоне Винчестере. Тот буквально излучал концентрированную энергию, стремление к единственной цели. Джек Бартоу был куда спокойнее. Он знал, что делает, и не топтался вокруг да около, но и не напрягался сверх меры.

Винчестер, однако, был не таков – он держался так, будто все его существование зависело от уничтожения этого духа.

И если Сэм Винчестер хоть чем-то похож на отца, неудивительно, что его голос прозвучал именно так.

В следующий момент Маркус осознал, что разбужен телефонным звонком. Он даже не понял, что заснул.

– Алло?
– Маркус Уоллес? – проговорил низкий голос.
– Э, да.

– Это Дин Винчестер, брат Сэма. Мы забрали лэптоп и теперь едем к вам.
– Великолепно… скоро увидимся, – он хотел положить трубку, но снова поднес ее к уху. – Еще одно, как я уже сказал твоему брату, ничего обещать не могу. Может получиться так, что я не смогу отыскать для вас эту штуку.
– Да, у нас сплошь и рядом случается, – усталость в его голосе звучала как минимум такая же, как у его брата. – До встречи.

Маркус положил трубку и протер глаза. Его связь со странным миром, в котором обретались Бартоу, Сингер и семья Винчестеров, была, мягко говоря, зыбкой. А эти ребята в нем жили.

Он оглянулся и увидел, что оба соседа исчезли. На одной кровати остался планшет: наверное, ее хозяина забрали на осмотр или что-нибудь в том духе.

На второй кровати планшета не оказалось. Вероятно, ждать обратно соседа не стоило.

«По той или иной причине», – мелькнула неуютная мысль.

Маркус поднял глаза и увидел ту самую секретаршу, имени которой все никак не мог запомнить. Но он помнил, что именно она нашла его и вызвала 911.

Она была маленькой робкой японкой с темными волосами, забранными в хвост. Сейчас на ней был серый плащ, и она очень приветливо улыбалась.

Приближаясь к кровати, она цеплялась за сумочку как за последнюю надежду.

– Я просто хотела узнать, как вы себе чувствуете, профессор. Я так перепугалась, когда увидела вас на полу.
– Я тоже, – печально признал Маркус. – Но ведь именно вы вызвали помощь, так что спасибо.
– О, разумеется. Было бы ужасно, если б вы умерли! – она наклонилась ближе и прошептала: – Сердечные приступы – это такой… кошмар, да?

Маркус в ответ шептать не стал: в комнате они находились вдвоем.

– Определенно. Не горю желанием заполучить еще один.

И тогда что-то в ней изменилось – причем изменилось резко. Широкая улыбка приобрела другое выражение, хоть Маркус не мог точно понять, какое. Внезапно он вспомнил тот странный взгляд прямо перед тем, как он отключился у себя в кабинете.

– Ну, тогда тебе лучше сказать мне то, что я хочу услышать.

Улыбка исчезла, и глаза секретарши заволокло чернотой.

Маркус не думал, что бывает что-то похуже сердечного приступа, однако эти почерневшие глаза пробудили кошмарное ощущение глубоко в животе.

– Ты поможешь мне, профессор, – в голосе появились рычащие нотки. – Птичка напела, что с тобой можно поговорить о призраке Йосио Накадаи. Мне нужно стать хозяином этого призрака. Видишь ли, идет война, и моя сторона терпит потери. Мне только что надрали зад, а шестеро моих приятелей погибли ужасной смертью, потому что мне не удалось их выручить. Я довольно зол сейчас, и мне надоело тянуть кота за яйца. Я хочу вернуть Сердце Дракона. И это – сюрприз! – привело меня к тебе.

Секретарша выплюнула последние слова и снова разулыбалась. Маркус молчал. Чем бы тварь ни была, она не ангелов поддерживала. Ее лицо маячило над Маркусом, глубокие черные глаза-колодцы завораживали.

– Меч, который способен призвать дух к порядку. Мне он нужен. И ты мне скажешь, где он.

Маркус смотрел ей в глаза, надеясь, что его взгляд тверд.

– Прости. Не могу сказать, – он старался не пустить в голос страх.

Тварь зарычала. Звук показался одновременно жутким и мерзким, исходя из такого хрупкого на вид создания.

– Ах, ты так думаешь?
– Думаю, ничего не могу поделать, – продолжал Маркус. – Я не знаю, где он, и не знаю, как его найти.

У Чао, предположительно, но даже эти ребята Винчестеры не были точно уверены.

Несколько долгих мгновений обсидианово-черные глаза сверлили его взглядом. Будто чудовище всматривалось в самую его душу.

– Хм, – наконец, проговорила тварь. – Похоже, не врешь. Что ж, хреново, – ужасная улыбка вернулась. – Для тебя так точно.

ГЛАВА 26

Сэм и Дин шли по больничному коридору, направляясь в палату профессора Уоллеса, когда несколько человек в медицинской униформе ворвались туда первыми, крича друг на друга.

– Самое время очутиться в серии «Скорой помощи», – пробормотал Дин.

Сэм позвонил ему после разговора с профессором и захоронения тела гангстера около гавани Ричмонд Иннер.

Чтобы не кататься лишний раз в Сан-Франциско, а потом опять в Беркли, Дин автобусом добрался от места работы патологоанатома до станции метро Сивик Сентер, а оттуда по красной линии до Беркли. Сэм встретил его на станции, и они отправились прямиком в кабинет отделения востоковедения за ноутбуком Уоллеса, а затем в больницу.

Невысокая азиатка с плачем пятилась из палаты в сопровождении медсестры.

– Профессор Уоллес! Профессор Уоллес! – рыдала она.
– Прошу вас, мэм, отойдите, – приговаривала медсестра заученно ободряющим голосом. – Мы попытаемся его спасти.

– Извините… А что с профессором Уоллесом случилось?

Женщина посмотрела на него, по щекам ее бежали слезы. Дин решил, что она приятно смахивает на Люси Лью^[24].

– Не знаю! Мы просто разговаривали, а потом он сделался какой-то странный, и мониторы начала пищать, и ужас какой!

– Они работают, – доложил он, развернувшись.
– Дерьмо, – сквозь зубы выдохнул Дин.

Даже если доктора снова вытащат профессорскую задницу с того света, пройдет не один час, прежде чем он придет в себя, не говоря уж о приеме посетителей.

Дин снова обратился к женщине, пытаясь решить, как бы поизящнее от нее отделаться. Если она знакома с Уоллесом, то едва ли придет в восторг, обнаружив у них его личный ноутбук. Однако не успел Дин и слова сказать, как женщина внезапно пошатнулась и уцепилась за его руку. Она не казалась тяжелой, но Дин не решался двинуться с места, опасаясь, что она банально свалится с ног.

– Простите, – задыхаясь, проговорила женщина. – Мне нужно на воздух.
– Давайте… давайте выйдем на улицу, ладно? А профессора немножко позже проведаем, ладно?
– Да, – прошептала она. – Спасибо.

Сэм метнул на него сердитый взгляд, и Дин ответил таким же.

Когда они вышли на парковку, женщина выпрямилась и окрепшим голосом проговорила:

И тут он быстро попятился, запуская руку во внутренний карман пиджака. Пальцы сомкнулись на вырезанной из оленьего рога рукояти кинжала Руби.

Женщина обзавелась черными демоническими глазами и мерзкой ухмылкой.

– Ну ладно, попытаться стоило. Подумалось, парень, как ты, точно захочет спасти горячую азиатскую цыпочку. Похожа на Люси Лью, а?

– У тебя три секунды, чтобы свалить, тупица.
– Не так просто, мальчики, – тварь посмотрела на Сэма, вышедшего следом. – Видишь ли, вы двое представляете еще большую ценность, чем меч-крюк. Возможно, даже большую, чем призрак Накадаи.

Годы игры в покер помогли Дину удержать лицо. Демон переключил внимание на Сэма.

– Выглядишь ужасно, Сэм. Честно, тебе надо лучше о себе заботиться, – попеняла тварь. – Ты ведь сосуд Люцифера. Не пристало в синяках разгуливать, – она покачала головой. – С ума сойти. Меч Михаила и вместилище Люцифера. Да я джек-пот сорвал.

Голова женщины запрокинулась, изо рта вырвался дым и повалил в небо. Женщина свалилась на асфальт.

– Быстрее, – Дин бросился к «Импале». – Все серьезнее, чем мы ожидали. Надо сваливать.
– Дин, – начал было Сэм, но Дин его перебил.
– Мы на больничной парковке, – он выудил из кармана брюк ключи. – Кто-нибудь окажет ей помощь, а нам надо мотать отсюда прежде, чем демон передаст своим корешам, где нас искать. Может, мы и скрыты от них благодаря Кастиэлю, но, Сэм, нас раскрыли!
– Ага, – пробормотал Сэм, бросившись следом. – Ты прав.

Спустя несколько минут «Импала» направлялась к I-80 и Бэй-Бридж.

– Что ж, пролетели, – заметил Дин.
– Ну, хотя бы ноут есть, – возразил Сэм. – Когда вернемся в отель, попробую найти что-нибудь.
– Если есть, что искать, – Дин стукнул по рулю. – Он не знал наверняка. И могу поспорить, этот сердечный приступ подстегнула горячая азиатская цыпочка Дымок.
– Возможно.
– У тебя есть час, – сказал Дин.
– Прости?
– Мы возвращаемся, я переодеваюсь в нормальную одежду, и у тебя будет час, чтобы постараться что-нибудь найти. Потом, что бы ты ни нашел, мы идем в «Усладу Шиня». Это штаб-квартира Чао, поэтому именно там должен быть мертвый самурай. Если демон тоже за ним гоняется…

– Да, ставки выше, чем мы полагали.
– Теперь понятно, почему Кас нас предупредил. Наверное, демоны рассудили, что такой парень в битве пригодится.
– Или ангелы, – добавил Сэм.
– Да, или ангелы.

По мнению Дина, большая часть ангельской братии оказалась не лучше демонов, с которыми они сражались. В некотором смысле даже хуже. Побывав в аду, Дин понял, как проклятые души оказались в таком положении.

Съехав с моста, Дин повел машину по улицам Сан-Франциско. В первый раз они знатно расшатали ему нервы. Большую часть времени Дин гонял по межштатным трассам, и хотя даже они пролегали порой в холмистой или гористой местности, все равно оставались ровными. Но если при строительстве шоссе уничтожалась часть пейзажа, чтобы сделать дорогу как можно более плоской, улицы Сан-Франциско просто скакали по холмам.

Тогда Дину было двадцать, а Сэм все еще учился в старшей школе. Джон спал на пассажирском сиденье, и Дин не хотел его будить.

К тому времени, как они добрались до места назначения в Мишн, Дин думал, что его костяшки останутся белыми на веки вечные. На обратном пути он уступил водительское место отцу.

Но за годы Дин попривык – до такой степени, что почти не тревожился, даже когда «Импала», по ощущениям, оказывалась под прямым углом к дороге.

Войдя в вестибюль, они увидели Кастиэля, который сидел на скверно обитом диванчике и таращился в пространство.

– Надо поговорить.
– А когда не надо? – Дин покачал головой и дернул плечом в сторону лестницы. – Пошли.

В номере Сэм уселся за стол и открыл ноутбук Уоллеса, Дин сел на кровать, а Кастиэль остался стоять посреди комнаты.

– В конференц-центре в городе было сражение, – начал он. – Убили Рамиила, а с ним полдесятка демонов. Сердце Дракона пока не в игре, но это только вопрос времени.
– Ага, – вздохнул Дин. – Мы заметили.

Он рассказал Кастиэлю о встрече в больнице. Ангел просто смотрел на него с непроницаемым выражением лица.

– Сердце Дракона нужно остановить. Он накапливает силу более века. Под влиянием демонов он очень даже способен склонить чашу весов.
– Что ж, я открыт для предложений, – отозвался Дин. – Без меча…

Внезапно в комнате сделалось невероятно жарко, особенно около ванной. Дин круто развернулся, вскочил на ноги и увидел объятого пламенем человека.

Надо признать, зрелище было впечатляющим. Его опыт общения с самураями ограничивался фильмами с Тосиро Мифунэ^[25] и репризами Джона Белуши^[26], так что увидеть настоящего было круто.

Призрак не двигался, пламя не распространялось по комнате. Дин, тем не менее, выхватил убивающий демонов нож.

Голос Кастиэля прозвучал напряженнее, чем обычно.

Дин увидел, что он изо всех сил концентрируется на чем-то – кажется, удерживает Драконье Сердце от нападения.

Вопрос застал Дина врасплох. Человек говорил по-японски, но Дин каким-то образом понимал если не смысл, то слова.

– Чего? – брякнул он.
– Мой потомок наказал убить вас обоих, однако это создание препятствует мне, – проговорил дух низким глубоким голосом. – Это хорошо, ибо вы способны освободить меня, однако только если завладеете мечом.

Сэм встал из-за стола и обратился к призраку:

– Меч у нас забрали. Мы подозреваем, это сделал Альберт Чао. Мы пытаемся узнать его местонахождение…
– А, Альберт Чао, – перебил призрак. – Кажется, на этот раз мой потомок разработал более разумный план. Он, однако, недоверчив. Если он приказал забрать у вас меч, то держит его при себе. Вы должны отыскать его… А когда найдете, сможете, наконец, освободить меня.
– Не понимаю, – сказал Сэм. – Как он вас освободит? Если наложить на меч заклинание, оно попросту изгонит вас еще на двадцать лет, разве не так?
– Вы должны наложить заклинание на меня, пронзая сердце мое лезвием меча. Лишь тогда я буду свободен.

Дин покачал головой. Иногда метод проб и ошибок откровенно никуда не годился. Знай это папа двадцать лет назад, многие остались бы живы.

– Я пытаюсь…
– Мне жаль, – сказал Драконье Сердце, наступая на Дина.

И тут по ушам ударил звук выстрела, и призрак исчез во вспышке света, а языки пламени опали и свернулись в пустоту.

Оглянувшись, Дин увидел Сэма с дымящимся дробовиком, заряженным, как обычно, патронами с каменной солью.

– Приятно осознавать, что классические методы все еще работают.
– Надо спешить. Соль сдержит Ёдзимбо^[27] ненадолго, а Чао явно не придет в восторг, узнав, что его домашний призрак облажался, – Дин стянул с шеи галстук и посмотрел на Сэма. – У тебя десять минут на поиски чего-нибудь полезного. Потом катим в Чайна-таун.

ГЛАВА 27

Альберт Чао пытался призвать призрак своего предка битый час, но все без толку. В юности терпение не было его достоинством. Если совсем честно, в нем было сложновато отыскать хоть какие-то внятные достоинства. Он был убийцей, мошенником и глупцом. Столько лет осознавая свою неполноценности, он во всем он винил других, а не себя. Не желая признать собственные ошибки, он осуждал отца и мать – за то, что родили; китайское общество – за травлю полукровок; расистов-белых – за их отношение к азиатам…

И все же он вряд ли был единственным полукровкой в Сан-Франциско. Вряд ли был единственным человеком, столкнувшимся с несчастьем. Но тогда он решил, будто его неприятности настолько уникальны, что требуется вмешательство потусторонних сил. Он думал, так все разрешится. Теперь он осознавал, что решение было глупым на редкость – позволить себе воспользоваться игрушкой демона. Однако дел он уже успел натворить. Оставалось лишь двигаться вперед.

Наконец, ему удалось добиться появления призрака. Когда пылающее создание возникло посреди кабинета, Альберт осознал, что до странного равнодушен. Сорок лет назад, в крохотной квартирке в Мишн, он полагал, что не видел ничего великолепнее. Возможности казались безграничными, и он буквально физически ощущал силу духа.

Теперь же он видел перед собой просто объятого огнем мертвого самурая. Альберт обладал властью. Призрак ему был не нужен.

– Что случилось? – резко спросил он.
– Я не сумел выполнить твой приказ, мой потомок. Рядом с этими двумя людьми находилось создание огромной силы, и оно сдерживало меня, пока один из них не воспользовался огнестрельным оружием. Каким-то образом оружие изгнало меня.
– Как тривиально.

Судя по рассказам Оскара, оружие, вероятно, было дробовиком, заряженным каменной солью.

– Соответственно такому тривиальному заданию, – заметил призрак.

Альберт поднял голову и заглянул в огненные глаза предка.

– Ты это о чем?
– Ты отправил меня убить этих двух людей… этих Винчестеров… ради ребяческой демонстрации отмщения. Она ничем не отличается от тех низких заданий, которые ты поручал мне в самом начале.

– Это просто отсрочка. Отомстить их отцу я не могу, так что…

Зачем было натравливать призрака на сыновей Джона Винчестера? Меч он присвоил, так что они ему больше не сдались. Да, велика вероятность, что они явятся за ним, и в этом отношении превентивный удар себя оправдывал.

– Ты противишься требованиям демона, – проговорил Сердце Дракона. – Почему?
– Да как ты вообще о таком спрашиваешь? – парировал Альберт.
– Демон желает помочь уничтожить мир. Он ведет себя как дитя, сердитое на родителей за то, что они его разочаровали. Он от тебя ничем не отличается.

Но собственным словам он не поверил. Поэтому велел призраку убираться.

Как только опало пламя, он начал обдумывать слова предка.

– Здрасти, босс. Мы получили деньги от Леди Шивы. Вы говорили, чтобы я вам доложил.
– Хорошо, Ронни, – он добавил: – Зайди, пожалуйста.
– А, класс, ладно, – Ронни вошел в кабинет и остановился в ожидании. – Что случилось?

Альберт позволил себе чуть заметную улыбку.

– Ничего, Ронни. Просто хотел на тебя взглянуть. Можешь идти.

– Вы нормально себя чувствуете, босс?
– Все хорошо, Ронни. Ступай.
– Ладно.

Ронни пожал плечами, развернулся и вышел. Что сказало Альберту все, чего он желал знать.

Он окинул взглядом стены, вспоминая, как приходил сюда, когда кабинет был вотчиной Томми Шиня. Томми выкрасил стены в черный, чтобы устрашать посетителей, хотя также украсил их постерами современных фильмов, что немного сбило эффект. Альберт постеры снял, оставив черные стены голыми.

К своему раздражению, он уже не помнил, какие постеры на них висели. Откинувшись в кресле, попытался вспомнить, но понял, что не может.

Это почему-то раздражало. Снова раздался стук.

– Э, босс? Я с обеденного перерыва, – Чжун присмирел после одержимости. – Простите, но надо обсудить кой-какое дело насчет ресторана.
– Разумеется, Чжун. Входи.

– Неважно. Честное слово, времени на это у меня нет. Я просто хотел, чтобы ты вошел в комнату. Теперь можешь уходить.
– Простите? – Чжун мешкал, стоя у стола. – Босс, это важно. Нам надо…
– Неважно, – прошептал Альберт. – Ничего уже неважно. Уходи из моего кабинета сейчас же.
– Я… – Чжун мотнул головой, потом запрокинул голову.

– Наконец-то. Я гадал, когда же ты вернешься, демон.
– Миленько, – потемневшие глаза Чжуна были обращены к потолку. – Прямо из «Ключа Соломона».

Альберт проследил за его взглядом к демонской ловушке, которую Оскар Рэндольф нарисовал мелом. Круг был достаточно большой: любому, кто вставал рядом с письменным столом, приходилось под ним пройти. Пока печать не тронута, демон не покинет ее пределов.

Через несколько секунд вошел Оскар с ноутбуком. Он носил свою обычную фланелевую рубашку и ковбойскую шляпу, прикрывающую лысую голову.

– А, Уолтера Бреннана^[28] привел, – проговорил демон голосом Чжуна. – Прелесть. Ничего хорошего из этого не получится, знаешь? Мне нужен Драконье Сердце, мне нужен меч, и твоя меловая мазня меня не остановит.
– Думаешь? – небрежно осведомился Альберт.
– Знаю, – мрачно отозвался демон.

– Фиговое произношение, – прокомментировал демон.

Альберт нахмурился. Оскар обещал, что на этой стадии демон уже должен корчиться в муках.

– Exorcizamus te, omnis immundus spiritus omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica. Ergo draco maledicte et omnis…

Чжун руками изобразил разговаривающих перчаточных кукол.

– Regna terrae, cantate Deo, psallite Domino qui fertis super caelum caeli ad Orientem Ecce dabit voci Suae vocem virtutis, tribuite virtutem Deo…
– Бла-бла-бла. Ты только зря время тратишь. Видишь ли, свой обеденный перерыв Чжун отнюдь не на обед потратил.
– … legio diabolica adjuramus te cessa decipere humanas creaturas, eisque aeternae Perditionis venenum propinare.

Демон отвернул ворот рубашки и показал недавно набитую татуировку на ключице.
– Это еще что, черт побери? – Альберт вопросительно взглянул на читающего текст обряда охотника.

– Vade, Satana, inventor et magister omnis fallaciae, hostis humanae salutis. Humiliare sub potenti manu dei, contremisce et effuge, invocato a nobis sancto et terribili nomine, quem inferi tremunt.
– Это печать, – ответил демон, не обращая внимания на все более отчаянный речитатив Оскара. – Чжун от меня не избавится, пока я не разрешу. Этот твой деревенщина МакГи может взывать к господу столько, сколько пожелает, да без толку.

Он зарычал на Оскара, но тот не останавливался, придвигаясь все ближе и буквально выплевывая латинские слова.

– Ab insidiis diaboli, libera nos, Domine. Ut Ecclesiam tuam secura tibi facias libertate servire, te rogamus, audi nos. Ut inimicos sanctae Ecclesiae humiliare digneris, te rogamus, audi nos.

– Сказать тебе кое-что про ловушку? Она лишь держит меня в своих пределах. И никак не мешает другим действиям.
– Мне другое рассказывали, – сказал Альберт. – Думается мне, ты врешь, демон.
– Нет, просто твоя информация устарела. Видишь ли, времена меняются. Ворота открыты.

– Ut inimicos sanctae Ecclesiae te rogamus, audi nos. Terribilis Deus de sanctuario suo. Deus Israhel ipse truderit virtutem et fortitudinem plebi Suae. Benedictus Deus. Gloria Patri!

Последние слова он буквально прокричал, но все равно ничего не вышло.

– И-и-и… облом, – рассмеялся Чжун. – Сияющее аллилуйя и а-а-ааминь. И знаешь, что еще?

Он щелкнул пальцами. Раздался ужасный треск – голова Оскара повернулась под неестественным углом, и старик рухнул на пол.

– Ты в круг зашел, тупица, – ответил на его воображаемый, но запоздавший вопрос демон.

Затем он повернулся к Альберту, лицо демона выражало бесконечное презрение. Альберт тем временем читал заклинание призыва Сердца Дракона, не отводя глаз от демона. Он уже столько раз проговаривал эти слова, что делал это совершенно на автомате.

– Теперь ты умрешь, – равнодушно проговорил Альберт, пристально глядя на демона.

Сердце Дракона вскинул пылающую катану и двинулся в демонскую ловушку. Демона, однако, это нисколько не обеспокоило.

– Ты сделал еще одну ошибку, старина Ал, – небрежно заметил он.
– Правда? – парировал Альберт.

– Видишь ли, твой кабинет маловат. Внешняя граница ловушки до стула не дотягивается, так что ты в безопасности. В отличие от твоего стола. А значит, я могу взять то, что в нем лежит.

Повинуясь жесту демона, стол занялся сверхъестественным пламенем, которое горело даже ярче и жарче, чем то, что окутывало Драконье Сердце.

Альберт отскочил от водоворота огня. Сердце екнуло – он распознал план демона.

Все содержимое стола было уничтожено, за одним исключением. Меч-крюк. Он остался лежать невредимым, а потом прыгнул в руки Чжуна.

Развернувшись, демон смерил Сердце Дракона взглядом и рассмеялся.

– Я очень долго ждал этого момента. Видишь, правильно говорят: кто ждет, всегда дождется. А с помощью тебя, мой старый приятель Сердце Дракона, именно я одержу победу.
– Парень, ты тупица.

Альберт вздрогнул от неожиданности и обернулся. В дверях стояли два молодых человека. Он их не узнал в лицо, но их внешность совпадала с описанием братьев Винчестеров, который дал Кроха.

– Ты же попался в демонскую ловушку, – продолжал тот, что пониже. – А значит, тупее пробки.
– За языком следи, мальчишка, – отозвался демон. – Ну, или подойди поближе… меня оба варианта устроят.
– Он не может, – сказал высокий. – Зато могу я, – он ступил в кабинет. – Я сосуд Люцифера. Ты мне вреда не причинишь, а если и сможешь, твоим приятелям-демонам это придется не по вкусу.

И на глазах изумленного Альберта тварь в раздумье посмотрела на Винчестеров, потом на Сердце Дракона. Самурай махнул огненной катаной, но демон блокировал удар мечом. Самурай напал снова.

– Если у вас, оболтусов, имелся какой-то замысел, – сдавленно проговорил демон, – вам бы лучше сделать ход сейчас, а не языками трепать.
– Не, – сказал тот, что пониже. – Мы просто время тянем. Дело в том, что план у меня есть, и он включает в себя моего приятеля, который должен кое-что предпринять в подходящий момент. На самом деле, как раз сей…

Внезапно Альберт ощутил, будто его желудок вытягивают через нос. Голова взорвалась болью, а ноги отнялись.

Ощущение схлынуло почти сразу же, но Альберт понял, что находится уже не в кабинете – а в переулке рядом с рестораном, между мусорными контейнерами и черным винтажным автомобилем марки, которой он не видел уже несколько десятилетий.

– Какого?..
– Здравствуй, – раздался сзади низкий хриплый голос.

Круто развернувшись, Альберт увидел белого мужчину с заросшими щетиной щеками. Мужчина носил плащ и сверлил Альберта самым пристальным взглядом, который он когда-либо видел, – и это после бесед со Стариком.

– Что ты?.. – начал он.
– Мое имя Кастиэль, – проговорил мужчина, перебив его, будто считал чем-то совершенно незначительным. – Ты останешься здесь и не помешаешь тому, что делают Дин и Сэм.

Не желая его слушать, Альберт направился к Эллис… и обнаружил, что не может двигаться. Тон Кастиэля совершенно не изменился.

– Как я уже сказал, ты останешься здесь. Попытаешься сделать по-своему, только причинишь себе неудобства.

Альберт вскипел от злости. А потом внезапно на него сошло озарение.

«Бэтмен» и «Смертельное оружие-2». Вот какие постеры Томми повесил у себя в офисе.

Интересно, почему он вспомнил об этом именно сейчас?

После исчезновения Альберта Чао Сэм первым делом схватил убивающий демонов нож, прыгнул в круг и попытался пырнуть одержимого человека. Тот отбил лезвие мечом, и удар болью отдался в руке.

Орудовать ножом должен был именно Сэм: статус потенциального сосуда Люцифера обеспечивал ему неприкосновенность от рук демонов. Но этот демон, кажется, был не в курсе. Или плевать хотел, потому что замахнулся мечом, целя прямиком Сэму в голову.

Сэм пригнулся и ткнул ножом перед собой. Демон, однако, отшатнулся и втянул живот – лезвие пронзило воздух.

Сердце Дракона тем временем взмахнул катаной, за которой тянулись языки огня, но демон умудрился парировать и этот удар. Он попятился к краю ловушки, переводя взгляд с Сэма на призрака и держа меч наготове.

– Вы меня не убьете, – прорычал демон. – Я шел к этому полтора столетия, и вы это у меня не отнимите.

Сэм и дух Йосио Накадаи бросились на него одновременно.

Демон парировал оба удара: блокировал нож рукоятью, а катану отбил крюком на конце.

В плечо одержимого демоном тела ударила пуля. Он почти не вздрогнул и метнул взгляд на Дина.

Но он отвлекся, и это было все, что требовалось Сэму, чтобы вонзить нож ему между ребер.

Застыв на месте, демон окутался светом, исходящим, кажется, изнутри, а потом заорал и свалился на пол, выронив меч-крюк.

Сэм подобрал оружие, посмотрел на Сердце Дракона в упор, концентрируясь на нем и наполняя разум мыслями лишь об огненном духе. Одновременно он читал заклинание, которое произносил отец двадцать лет назад.

Дойдя до заключительной части заклинания, Сэм поднял меч над головой и обрушил его на призрака. Загнутый кончик вонзился в грудь духа, туда, где когда-то билось сердце.

Пламя полыхнуло так ярко, что Сэму пришлось заслонить глаза. Это было чистое белое пламя – и оно было прекрасно.

Когда призрак исчез, Сэм услышал единственное слово, эхом разнесшееся по офису.

И кабинет опустел, не считая двух братьев и мертвого тела на полу.

– Кажется, мы это сделали.
– Похоже, – кивнул Дин.

Они вышли через черный ход – так же, как вошли, совсем как поступил Джон Винчестер двадцать лет назад – и оказались в переулке, где, стоя за «Импалой», их ждал Кастиэль. Странное дело, но он, кажется, ждал в одиночестве.

– Где Чао? – поинтересовался Сэм.
– Надо ехать, – отозвался Кастиэль.

Дин подошел к водительской дверце со стороны улицы.

Сэм, который успел обогнуть машину, чтобы сесть на пассажирское место, не удержался от возгласа. Увидев выражение его лица, Дин тоже обошел «Импалу».

Останки Альберта Чао выглядели неприглядно: все его тело, с головы до ног, покрывали зияющие кровавые раны.

– Надо ехать, – повторил Кастиэль. – Здесь скоро будут органы правопорядка.
– Ага, – согласился Дин, и Винчестеры забрались в машину.

Спустя мгновение на заднем сиденье появился Кастиэль. Сэм никак не мог к этому привыкнуть. Дин завел двигатель и вывел автомобиль из переулка в поток транспорта на Эллис-стрит.

– Какого черта с ним приключилось? – поинтересовался он.
– Драконье Сердце помогал Альберту Чао оставаться в живых и защищал его от любого вреда. Когда вы наложили заклятие, изгнавшее призрака…

– Защита исчезла, и все повреждения вернулись. Господи, это, наверное, как будто все полученные удары обрушились на него одновременно.

– Он, в самом деле, кричал довольно громко, поэтому я и решил, что нам нужно побыстрее уехать оттуда. Я бы мог просто перенес…
– Нет! – взревел Дин. – Просто… нет!

Сэм улыбнулся, хотя от этого все еще болели синяки. Он не видел в таком способе ничего особенного, но не без основания полагал, что главным образом дело в том, что Дин ненавидит все виды транспорта, кроме «Импалы».

– Вы хорошо сработали, – проговорил Кастиэль, хотя его лицо не отражало ни намека на эмоции. – Если бы демон получил под контроль Сердце Дракона, последствия были бы катастрофичными.

Сэм хотел спросить что-то еще, но тут ангел исчез. Он взглянул на Дина, однако тот только плечами пожал.

Они решили проблему, которая допекала их родителей и родителей их родителей и не дали призраку попасть в руки плохих ребят в войне ангелов и демонов. Сэм сомневался, что в этом конфликте есть хорошие ребята, но знал, что не хотел бы победы демонов.

Сердце Дракона был преимуществом, которого он не мог им позволить.

Они вернулись в «Эмперор Нортон Лодж», собрали сумки и отправились в вестибюль выселяться.

Дин положил ключи на стойку регистрации и сообщил администратору:

– Из сто второго.
– Разумеется, – администратор вбил что-то в компьютер и сообщил цену.

Дин отсчитал требуемую сумму из выигрыша в покер и добавил немного сверх. Администратор старательно пересчитал купюры. Сэм заметил, что пересчет дался ему не с первого раза: наверное, уже никто не платил наличными.
– Э, сэр? Тут на двадцать пять долларов больше.
– Я знаю, – сказал Дин. – Я дважды назвал город «Фриско». Это штраф для императора.

Администратор нахмурился.
– Императора?
– А ты про императора Нортона, что ли, не знаешь? – недоверчиво переспросил Дин. – Чувак, ты ж здесь работаешь.
– А, тот мужик… – администратор покачал головой. – Да, просто я не… он не…

Дин закатил глаза, развернулся и вышел на улицу. Сэм последовал за ним.
– Ох уж эта молодежь, – проворчал Дин. – Никакого понятия об истории.

ЭПИЛОГ

Время от времени, когда выпадала свободная минутка, – что случалось нечасто, особенно в последнее время – он шел туда, где все напоминало о том хорошем, что могут сотворить люди, если действительно захотят.

Нью-Йорк не был любимым городом Захарии, но, пожалуй, лучшим из тех, что остались.

Разумеется, ничто не могло превзойти Эдо в период его расцвета. Или Рим.

Захария вздохнул. Он скучал по добрым старым денькам.

И все-таки в Нью-Йорке виделось какое-то свое очарование. Он, в самом деле, был великолепной точкой пересечения всего того, что люди сделали правильно: искусства, архитектуры, культуры…

Но воплощал он и пример того, что они сделали неправильно. Особенно сейчас… однако в данный момент Захария не мог винить их за это.

Опять-таки, если не слетать с катушек во время Апокалипсиса, то когда же еще?

Он сидел на смотровой площадке Рокфеллер-центра, прихлебывая эспрессо. Ресторан располагался на тридцатом этаже в символическом, пусть и не географическом, центре Манхэттена, сердца Нью-Йорк-Сити. Все это отлично символизировало лучшее и худшее в этих глупых мелких созданиях с их свободой воли и помешательством, которых так обожал отец.

Отсюда, в это свежее прохладное и безоблачное декабрьское утро, Захария мог разглядеть всю нижнюю часть Манхеттена и дальше – Нью-Йоркскую гавань, Бруклин, Куинс, Статую Свободы, Стейтен-Айленд, Нью-Джерси и за ним Атлантический океан. Шпили города тянулись к небу на разной высоте, создавая интересный рисунок. Людей видно не было, воздушный транспорт не летал, поэтому ничто не заслоняло совершенство строений.

Но отсюда недалеко было и до плохого. В южном конце острова до сих пор зияла пустота в месте, где некогда стояли два великолепнейших здания. И именно из-за события, уничтожившего их, над Манхеттеном стало меньше воздушного транспорта. Как раз поэтому открылась данная смотровая площадка: гибель Всемирного торгового центра в 2001 году стоило городу его «Окон в мир»

Просто еще один пример того, как человечество разбазаривает то, что имеет. С ангелов было довольно. Человечество профукало дары, данные им Богом, и небесные силы больше не собирались помогать им. Захария надеялся, что война будет проходить более гладко. Он не рассчитывал на такое количество предательств, совершенных братьями – Уриилом, Кастиэлем – и на то, что меч Михаила окажется такой занозой в заднице.

Как только кофейная чашечка со звоном опустилась на блюдце, напротив появился Узиил. Люди в ресторане ничего не заметили… а если и заметили, то вспомнят, что крупный темнокожий мужчина с самого начала сидел напротив широкоплечего белого с лысой головой.

– Как у нас дела? – поинтересовался Захария.
– Неплохо, – ответил Узиил. – Я уничтожил angelus iuguolo, а последний камень Гигина теперь с остальными в Кордове. Но мы потеряли Рамиила.
– Жалость. А что с остальными задачами?

– Сердце Дракона изгнали, как ты и предвидел.
– Разумеется, – кивнул Захария, снова поднимая чашку. – Я знал, если слух о возвращении призрака дойдет до Кастиэля, он сообщит этим двум ослам. – Он допил эспрессо. – Винчестеры могут отказываться играть свои роли сколько их душенькам угодно, но меньшее, что они могут сделать – это помочь нам другими способами.

– А по-другому никак? Может, просто убить их и двигаться дальше?

Захария прикрыл глаза, откинулся на стуле и вздохнул.

– О, хотел бы я, чтоб мы могли так поступить. Но нет, они ведь избранные. Больше никто не способен быть сосудом Михаила… или Люцифера. Больше никто не сможет выдержать это, – он снова открыл глаза и серьезно посмотрел на Узиила. – Еще не хватало провалить Апокалипсис.

_____________________________________________________
Клеймор – в данном случае подразумевается шотландский палаш – одноручный меч с корзинчатой гардой.
Оссо буко – тушеная телячья голяшка, традиционное итальянское блюдо.
Фриджидэр – Frigidaire, марка бытовой техники.
Бэзил Рэтбоун – английский актер, был лучшим фехтовальщиком Голливуда.
Зодиак – серийный убийца, действовавший в Северной Калифорнии и Сан-Франциско в конце 1960-х годов.
Йиппи – «международная молодёжная партия», смесь хиппи и новых «левых».
The Ventures – американская музыкальная группа, играющая инструментальный рок и сёрф-рок.
Бадди Холли – американский певец и автор песен, один из первопроходцев рок-н-ролла.
Соня Хени – норвежская фигуристка, а позже американская актриса, трёхкратная олимпийская чемпионка в женском одиночном катании.
«Мыла нет, радио» – розыгрыш, при котором бессмысленный несмешной анекдот рассказывают двум людям, один из которых является сообщником рассказчика, а второй – жертвой. Сообщник, услышав анекдот, хохочет. Недоумевающей жертве остается либо сделать вид, что ей тоже смешно, либо признаться в том, что она не поняла шутку, и подвергнуться из-за этого насмешкам.
>Есть разные варианты таких анекдотов, обычно они включают в себя принимающих ванну животных. Например: Слон и гиппопотам принимали ванну. Слон сказал гиппопотаму: «Передай, пожалуйста, мыло». Гиппопотам ответил: «Мыла нет, радио».
Инфорсер – член преступной группировки, принуждающий жертву к выполнению воли главаря банды, или приводящий в исполнение приговоры.
…настаивали, что слово «театр» пишется по-другому – т.е. не «theater» (как в США), а «theatre» (как в др. англоязычных странах).
«И вот,конь бледный, и на нем всадник, которому имя Cмерть» – цитата из «Откровения Иоанна Богослова».
Собаки и кошки будут спать рядом… Повальная истерия! – цитата из фильма «Охотники за привидениями».
Это конец света, каким мы его знаем, и мне здорово! – название песни рок-группы R.E.M.
Чарли Чен – персонаж романов и фильмов, вымышленный полицейский детектив китайского происхождения.
Кливленд – второй по величине город штата Огайо.
«Питтсбург Пайрэтс» – профессиональный бейсбольный клуб.
«Бакс» – они же «Питтсбург Пайрэтс» (от buccaneer – пират, буканьер)
«Хабад-Любавич» – иудейское религиозное движение.
Angelus iuguolo (лат) – «убийца ангелов».
Грегори Хаус – главный герой американского Доктор Хаус», гениальный диагност, однако грубый и циничный в общении
Маркус Уэлби – главный герой американского телесериала «Доктор Маркус Уэлби», семейный врач средних лет.
Люси Лью – американская актриса, чьи родители иммигрировали из Тайваня.
Тосиро Мифунэ – японский актер, известный ролями самураев.
Джон Белуши – американский комедийный актёр. Очевидно, подразумевается его роль самурая Футабы в эпизодах музыкально-юмористической передачи Saturday Night Live.
Ёдзимбо – «Телохранитель», японский фильм, в котором главного героя-ронина играет Тосиро Мифунэ.
Уолтер Бреннан – американский актер, который лучше всего запомнился зрителям по вестернам.
Аригато (яп.) – спасибо.